Книга «Романцев. Правда обо мне и «Спартаке». Отрывки

Стартовали продажи автобиографии Олега Романцева «Правда обо мне и «Спартаке». Это книга, написанная им в соавторстве с заместителем главного редактора «Чемпионата» Денисом Целых.

14 сентября с 18:00 до 19:00 в магазине RED-WHITE STORE состоится автограф-сессия Романцева для болельщиков, а 15 сентября в Московском доме книги на Новом Арбате пройдёт презентация автобиографии Олега Ивановича для читателей. Начало в 15:00. Романцев ответит на вопросы и также проведёт автограф-сессию.

«Чемпионат» тем временем продолжает публиковать отрывки из автобиографии.

«Я тренер не столько талантливый, сколько трудолюбивый. И никто не знает, чего мне это стоило – учиться. Перед матчами я ночами не спал – просматривал игры соперников по десятку раз. Перематывал пленку назад, смотрел эпизоды в замедленном темпе. Задавал себе вопросы – как действовать против этого игрока? А против того? А против всей команды?

Когда матчи предстояли серьёзные, стыковые, я по двое суток сидел у видеомагнитофона. Он был для меня очень большим подспорьем. Я садился у себя в комнате и смотрел. Нужно нарезать какие-то куски – звал оператора Александра Святкина. Он был фанатом своей работы. Святкин делал для меня 2-3-минутные нарезки, которые наиболее чётко характеризовали игру соперника. Иногда я включал их на установке и рассказывал: вот, с чем сегодня вам предстоит столкнуться. Так соперники подают угловые, а так разыгрывают штрафные. Так переходят в атаку, а так возвращаются в оборону. Тут у них слабые места, а тут, наоборот, сильные – надо предусмотреть контрмеры. Так и учился.

И мало того что я перед матчем смотрел до десятка игр соперника – самое страшное начиналось потом. Надо было обработать, переварить всю эту информацию. Понять, что именно мне говорить футболистам, что им понадобится. Это тоже была большая работа.

Можно ведь было говорить часами, причём одно и то же. Именно это делал Константин Иванович. Но кто его слушал – по крайней мере из старых игроков, в уши которых одни и те же слова падали по сотне раз?

Я же информацию просеивал. Каждый раз думал: вот эти сведения нужны? Чем они могут помочь? Да, пожалуй, ничем. А вот этот нюанс ребятам надо рассказать – он может понадобиться, повториться в игре. О чём-то догадывался чисто интуитивно.

Из воспоминаний Виктора Зернова:

– Романцев уделял внимание любым мелочам. Однажды перед матчем «Спартак» – ЦСКА сказал мне: «Виктор, лидер «армейцев» Корнеев – твой воспитанник. Я поставлю против него Хлестова. Расскажи ему, какие у Корнеева сильные и слабые стороны, как против него лучше обороняться». Мы после этого пошли с Хлестовым в комнату для теорий – смотреть видео. Я показывал Диме, как Игорь любит открываться, какие у него «фишки».

Из воспоминаний Андрея Тихонова:

– Олег Иванович на установках умел находить такие слова, что тебе от них было не по себе. Но все они так или иначе были связаны с футболом. Фразы вроде «Деньги зарыты в чужой штрафной, идите и откопайте их» – это не из его лексикона.

***

Установку на домашние игры я давал в девятой комнате в Тарасовке. Мы её так и называли – девятая комната. Ходы придумывал разные. Например, перед встречей с ЦСКА в 1999 году я показал футболистам кассету. На ней был матч предыдущего сезона, в котором армейцы обыграли нас со счётом 4:1. Я включил запись и остановил уже на второй секунде. Момент был показательный: наши только разыграли мяч, а Семак сразу полетел в подкат. И чуть не отобрал его. «Видите, что делает Семак? – спросил я тогда ребят. – Я хочу, чтобы сегодня вы сыграли точно так же». Больше я ничего не говорил. Но ребятам этого хватило. Они сразу застучали копытами. Землю начали грызть уже в раздевалке.

Установки я старался не делать длинными, не перекачивать ребят. Как-то я прочитал слова Ленина: «Я сегодня не готовился, поэтому буду говорить длинно». Они мне понравились, и я их запомнил. А поскольку я всегда готовился, то старался говорить лаконично. Моя максимальная установка на игру составляла 45 минут. Кто-то из ученых в своё время вывел, что человеческий мозг способен адекватно воспринимать информацию именно такое время. Дальше наступает усталость. Я верил в это утверждение.

Другое дело – разборы матчей. Они иногда бывали и дольше – зависело от того, как часто в них ошибались игроки. Но опять же – после 45 минут разбора я делал паузу. Говорил ребятам: «Идите, прогуляйтесь. Освежите головы. Можно по полю походить. Или в столовую сходить. Но через час снова встречаемся здесь». Если и в этот раз не укладывался, то переносил остаток разбора на следующий день.

На разборах я старался не повышать голос на ребят. Но во время тренировок кричал почти безостановочно – бегал, подсказывал. Важно, чтобы ребята чувствовали: я здесь, я рядом, я переживаю за их работу и в случае чего приду на помощь. Они должны были ощущать: я главный тренер, и я вместе с ними. Кричал я настолько сильно, что в один из первых сезонов у руля команды сорвал голос.

Из воспоминаний Владимира Бесчастных:

– Романцев редко повышал голос, но один раз мне крепко досталось. Мы играли с одной южной командой, и я стал участником потасовки. Вот тогда я услышал от Олега Ивановича слова, которые надолго запомнил: «Ещё раз такое сделаешь – сядешь в запас!» Я сразу всё понял и присмирел.

***

От Бескова я взял традицию с участием футболистов в выборе состава на игру. В первые сезоны ребята у меня тоже писали свои варианты на листочках. Я и в сборной эту практику применял. Интересно было посмотреть, кому из ребят не очень доверяют. Единственное – я отказался от практики, при которой листочки подписывались. Раньше это делал помощник Бескова Новиков, и мне это не нравилось. Зачем подписывать – чтобы информация просачивалась наружу и игроки обижались друг на друга?

Но саму идею с листочками я до поры до времени не убивал. Хотя, конечно, состав я всё равно выбирал сам. А желание приобщить футболистов к этому процессу – было лишь психологическим приёмом. Но если я включал в состав футболиста, фамилию которого не написал почти никто, я объяснял это ведущим игрокам, входившим в тренерский совет, и пытался убедить их в правильности своего выбора. Как правило, они соглашались сразу, потому что понимали – иначе я им час будут объяснять, почему надо сделать именно так.

Из воспоминаний Виктора Онопко:

– В моё время в тренерский совет входили я, Карпин и Пятницкий. Мы втроем порой ходили к Романцеву, чтобы решать определенные вопросы. Допустим, какой-то футболист нарушил режим – за это Иваныч мог не допускать его до тренировок или не ставить не игру. Мы тогда шли к тренеру и говорили, что возьмем проштрафившегося игрока на поруки. А потом ребята, за которых мы просили – выходили на поле и забивали решающие голы. Я лично помню два таких случая, когда именно так всё и случилось.

***

Как я выбирал состав на игру? Тут много вводных. И качество работы ребят на тренировках, и внутренние ощущения. Считаю, что у меня хорошо развита интуиция. Не всегда она срабатывала, но чаще я всё же попадал в цель. Во сне никаких решений не приходило. Бывало, во сне играл в футбол. И сейчас иногда дёргаюсь, бью по мячу, просыпаюсь. Мне и сны-то редко снятся.

На стадион мы обычно приезжали за час-полтора до игры. Это было для меня самое страшное время. Оно в этот момент словно останавливалось. А я копался в себе: всё ли я сделал, всё ли рассказал? Этот час длился для меня словно год. Я правда, потом разговаривал на этот счёт с другими тренерами и все они говорили: Олег Иваныч, это не только у тебя, это у всех так.

В раздевалке, за час до матча, я уже ничего не говорил – старался футболистов лишний раз не трогать. Боялся навредить, сбить лишним словом с настроя. Просто смотрел со стороны, как кто готовится. Я же видел: ребята уже все в игре. В эти моменты я сам чувствовал себя игроком, вспоминал свои ощущения. Если бы ко мне в такую минуту подошёл Бесков и начал что-то доказывать, он бы услышал от меня пару ласковых.

Иное дело – перерыв. Он и создан для подсказа. Тут уже видно, как сработали твои тактические ходы, как работает соперник, в чем мы угадали, а в чем нет, какие надо сделать поправки. Я уже за несколько минут до окончания первого тайма начинал думать о том, что скажу ребятам в раздевалке. Порой я говорил все 15 минут. Бывало, что много слов не требовалось. А вообще я очень не люблю шаблоны и стандарты. На установках, в перерыве, на тренировках я пытался говорить что-то интересное. Самое страшное – когда футболисты начинают работать, как роботы. У меня же в команде ребята все были творческие. Они любили импровизацию. И от меня тоже ждали импровизации. Одинаковых вещей я старался не говорить.

Иногда грозил лишними днями на базе. Так и говорил в перерыве: «Будете так же играть во втором тайме – поедете на базу сразу после матча». Это действовало. Кому охота ехать на базу, когда дома ждут любимые женщины и друзья-товарищи?

Возражений, в перерывах матчей, я не слышал. Объясню, по какой причине. Я мог говорить громко, но я никогда не оскорблял футболистов. Ни один из них не мог сказать: вы меня обидели. Даже если человек играл откровенно плохо, оскорбительных слов в его адрес я не употреблял. Мог, конечно, условному Ширко в полушутку сказать: «Ах ты, кровопиец – когда ж ты забивать наконец начнешь?» А иногда я специально не называл конкретных фамилий – просто говорил, что в таких-то моментах надо играть по-другому. А ребята сами понимали, к кому это относится. Говорил, мол, бывают у нас такие моменты – мы над ними работаем, а они продолжаются и продолжаются. Так что, ребята, надо делать поправки. Говорил я это всем, хотя обращался, по сути, к конкретным людям.

Из воспоминаний Егора Титова:

– У Романцева была традиция – буквально за 5-7 минут до выхода на поле он пристально смотрел на футболистов. Я думаю, что он оценивал наше состояние, наш настрой. Я сейчас тоже, глядя на игроков в раздевалке, могу ещё перед матчем сказать, какой примерно будет счёт. И понимаю, как чувствовал Олег Иванович команду в своё время – с его-то опытом в футболе! Посмотрев на нас, Романцев удалялся.

***

Волновался я перед каждой игрой. Никогда не было такого, чтобы я ощущал себя спокойно. Главное – чтобы футболисты не почувствовали этого моего состояния. Увидят, что меня «бьёт кондратий» – не жди ничего хорошего. Да, надо было надевать маску. Возможно, мне это было делать проще, чем другим – я на людях обычно не выплескиваю эмоции. Организм привык к таким маскировкам. Но всё равно – это было важно: не показывать, что у тебя внутри.

Другой вопрос, как снимать накопившийся стресс. Я выплескивал его в тренировочном процессе: играл с ребятами в футбол, баскетбол. Получал удовольствие и заодно приличную нагрузку, которая позволяла держать себя в форме. Наши поединки, которые мы называли «дыр-дыр», проходили на эмоциях, со смехом, шуточками. И это снимало стресс. Мне трудно понять, как расслабляются тренеры, которые не участвуют в таких штуках.

Я любил, чтобы после хороших матчей рядом были мои друзья. А друзей у меня всегда было много. Когда проигрывали, запирался в номере один и копался в себе. Иногда домой было неохота ехать. Виноватым всегда считал себя. Игроки плохо двигались? Значит, я им не то внушил. Что-то не так сложилось в тактическом плане? Тем более, вина на мне. Я недорассказал, не так объяснил. На ребятах я не срывался, не ругался. Всё было в пределах разумного.

У тренеров соперников я не учился. Проигрывали – считал, виноваты сами: в чём-то недоработали или недооценили противника. Причины поражения я всегда искал внутри команды. Другое дело, что меня всегда восхищало то, как игроки физически готовы у Лобановского. И я пытался хотя бы приблизить наших футболистов к такому уровню готовности.

Супруга у меня футбол почти не смотрела. Но как закончился тот или иной матч, знала – она общалась с женами других тренеров – Тарханова, Ярцева. И понимала, как себя вести, если что-то сложилось неудачно. Тактика простая: главное – не попадаться на глаза. Приготовит блинчики с мясом (моё любимое блюдо) – и куда-нибудь в сторонку.

Настроение оставалось неважным вплоть до следующей игры и поднять его могла только победа. Но люди, которые выбрали профессию тренера, изначально должны быть готовы к стрессам. Перед каждым матчем будут переживания, нервы. А если тебе всё равно, как играет твоя команда – надо менять профессию.

Из воспоминаний Егора Титова:

– После игры Романцев заходил в раздевалку редко. И великих эпитетов в свой адрес мы не слышали. Он, наверное, понимал, что мы можем играть лучше. И сильные слова он берег для более важных, красивых побед.

Вспоминаю одну историю. 1999-й год. Мы провели тяжёлый матч в Лиге чемпионов против «Партизана» на выезде. Выиграли 3:1, и прямо из Сербии полетели на календарный матч чемпионата России в Ростов, где нам предстояло играть через 3 дня. А всего это была третья игра за семь дней. Казалось, физически команда должна была подсесть. Но этого не произошло. Мы и там победили 3:0. И вот тогда Романцев зашёл в раздевалку после матча и сказал: «Ребята, я вами горжусь». Этого для нас было достаточно. Мы понимали: это высшая похвала, которая могла нам достаться в тот момент.

И обратная ситуация. 2000-й год, мы выиграли чемпионство. Но золотой матч с «Ростсельмашем» получился натужным. Мы забили всего один гол и едва не пропустили в конце игры – Макс Калиниченко выбил мяч из пустых ворот. Когда раздался финальный свисток, я увидел, как Романцев быстрым шагом пошёл в сторону подтрибунного помещения.

Я сказал его помощнику Грозному: «Позовите Олега Ивановича, команда стала чемпионом!» Он сказал, что попробует. Но видимо, так и не смог уговорить. Поэтому на фотографии, где мы празднуем в центре «Лужников» всей командой, вы его не найдёте. В наши дни чемпионство «Спартака» вызывает колоссальную радость у всех, кто был к нему причастен. Но тогда для Романцева был важен не только результат, но и качество футбола. А в том матче мы сыграли хуже, чем могли. И Олег Иванович был очень недоволен нами.

***

Долгие годы «Спартак» был для меня командой, в которую хотелось идти – каждый день. День не пообщаешься с ребятами – уже начинаешь скучать. И пацанам, я видел, нравилось тренироваться. Это был своеобразный энергетический обмен. У нас и в тренерско-административном штабе были прекрасные люди. Врач Юрий Васильков – душа-человек. Оператор Александр Святкин, администратор Александр Хаджи, начальник команды Валерий Жиляев – тоже отличные мужики. Последний ради ребят чего только ни делал! В Малаховский институт ездил договариваться, чтобызачёты и экзамены они сдавали вне очереди. Письма постоянно писал. Я запомнил его любимую фразу: «в порядке исключения».

– Почему ты её пишешь? – спрашивал я Жиляева. – Нам же это положено. Какое исключение? Ребята не могут сдавать зачёты, когда идут тренировки и матчи.
– Это всегда хорошо проходит, – отвечал он. И сами ребята чувствовали, что Жиляев относится к ним, как родной отец.

***

По горячим следам я никогда не устраивал разборов полётов. Зачем? Футболисты после игры мало что воспринимают – сидят угрюмые, повесив головы, если проиграли. Им побыстрей бы помыться да воды напиться. Смысл расходовать свою энергию и закапывать ребят ещё глубже в яму? Я оставлял все выводы и все слова для теоретического занятия.

Другое дело, что моё недовольство можно было понять по одному взгляду. Посмотреть так, чтобы все сразу всё поняли, я умел.

Из воспоминаний Егора Титова:

– Настроение Романцева мы научились понимать не то, что по его виду – по одному свистку на тренировке! От того, каким был этот свисток, было ясно, в духе сегодня Олег Иванович или нет.

Из воспоминаний Валерия Карпина:

– Есть тренеры, которые бушуют в раздевалке, кидают бутылки, орут. Но как раз таких надо бояться меньше. Романцев так не психовал, но мы понимали – решение по тебе он мог принять в считаные секунды. Контрактов – таких, как сегодня – раньше не было. Отчислить футболиста из команды было проще простого. Мы понимали, что такое может случиться с кем угодно.

Из воспоминаний Андрея Тихонова:

– Истерик Романцев себе не позволял, но дистанцию он держал. Мы постоянно находились под прессом. И это хорошо. В тот момент это было нужно. Без такого подхода ничего не выиграешь. Тренер не обязан ежедневно по душам общаться с футболистами. Я сам убедился, что излишняя доброта только вредит. Когда работал в «Енисее», пробовал быть ближе к ребятам, чаще с ними общаться. А потом увидел, что они стали слишком вальяжно себя чувствовать, настроение стало слишком благодушным. Люди не всегда правильно понимают такие вещи: думают, что тренер хочет панибратских отношений. А мне это не нужно. И сейчас я тоже мало разговариваю с футболистами…