Михаил Прокопец – о «Динамо», Игоре Денисове, Павле Погребняке и «Рубине»

Михаил Прокопец помогал Игорю Денисову в споре с Черчесовым, спасал Артёма Дзюбу от санкций «Спартака» и боролся за Романа Ерёменко в Лозанне. Сейчас он помогает Павлу Погребняку не проиграть «Динамо» в судах 20 млн евро. В редакции «Чемпионата» Прокопец несколько часов объяснял, как на самом деле работает право в нашем футболе.

«Понял, что бабушка останется на улице, потому что я выиграл дело»

– С изучением спортивного права в России проблемы – вы на какой литературе учились?
– Вообще ничего не было. Когда я поступил в РГГУ, наш учебный корпус располагался практически на Красной площади. Это здание раньше принадлежало церкви. Иногда на занятия врывались казаки с батюшками и требовали вернуть им его. Сейчас это помещение университету не принадлежит.

Помню, что скучно было писать курсовые по истории права – в библиотеке их целые тома. Искал реально интересные темы. Мои первые курсовые были о проблемах на стыке религии и права. Это тоже наскучило со временем. Заинтересовался трудовыми отношениями в спорте, статусом профессионального спортсмена в России. Осознал, что литературы и нормативно-правовых актов по этой теме просто ноль.

В то время в законодательстве через запятую были прописаны артисты, цирковые работники и спортсмены. Предполагалось, что и проблемы у них одинаковые. Так было до 2008 года, пока не появилась глава в Трудовом Кодексе, регулирующая труд спортсменов и тренеров. Артистам и цирковым работникам повезло меньше – у них такой главы до сих пор нет.

– Как в таких условиях что-то писать по этой теме?
– Трудно. Помню, приношу свою курсовую научному руководителю, она и говорит: «Что это? Ничего не понимаю. Пиши давай сам». В итоге две курсовые и диплом я написал без присмотра. Это было круто: возможность создавать с нуля.

– Работу спортивным юристом было сложно найти?
– Начинал в обычной адвокатской конторе. Помню момент, когда мы отсудили наследство у какой-то бабушки. Она плакала, ругала нас. Я понял, что она останется на улице, потому что я выиграл дело. Формально я всё сделал правильно. Но напротив тебя сидит человек и рыдает. В этой работе была грязь и какая-то нездоровая драма, не мог представить, что буду заниматься этим всю жизнь.

Неудачно попытался пробиться в клубы РФПЛ. Через адвоката вышел на Антона Евменова, который только пришёл в ФК «Москва». Но он был такой же молодой специалист, как и я, и ничего конкретного не обещал. Позже мне позвонили из РФС. Тогда Мутко сменил Колоскова и набирал новую команду юристов.

– Как прошло собеседование?
– Меня встретил нынешний советник президента РФС по правовым вопросам Денис Рогачев. Считаю его своим учителем и наставником. Оказалось, что юристы Колоскова ушли и почти все документы остались только в печатном виде. Электронный вариант пришлось создавать с нуля. Стали постепенно всё восстанавливать и строить новое. На собеседовании спросили про зарплату, хотя я готов был работать бесплатно.

– Сколько предложили?
– Первый год получал 4600 рублей. В 2005-м этого хватало, чтобы месяц питаться в столовой РФС. Денис рассказывал, что до меня приходили ребята и просили по 50, по 100 тысяч на мою позицию. Зато потом все шутили, что у меня самая прогрессирующая зарплата в РФС. Сначала с 4 до 20 тысяч подняли. А потом до 50 тысяч! Смеялись, что даже у Мутко такими темпами зарплата не росла.

– Чем занимались?
– Да всем. Помню, как с нуля создавали Дисциплинарный кодекс, Регламент по статусу игроков. Эти документы уже давно не в том оригинальном виде, их по нескольку раз в год перерабатывают. Но мы заложили базу, фундамент.

Дисциплинарный кодекс я делал по шаблону УК РФ. Заимствовал оттуда обороты, структуру.

«В последнее время в спорах с «Динамо» происходят странные вещи»

– Часто отказываетесь браться за дело?
– Если есть конфликт интересов, то есть когда твоими клиентами являются обе стороны конфликта, – всегда. Рынок маленький, часто сначала звонят одни участники спора, потом другие. Максимум можем помочь им помириться. Но в представлении интересов отказываем обоим. Лучше не заработать денег, но сохранить уважение.

– С какими клубами не станете работать?
– Если завтра позвонит «Динамо» – подумаем. В последнее время в спорах с этим клубом происходят странные вещи. Часто стали звучать упоминания уголовных дел, которые или возбуждены, или будут возбуждены, если чего-то не произойдёт. Это недопустимое поведение. Вы не ждёте такого в XXI веке.

– О каких уголовных делах идёт речь?
– Эти дела формально никак не связаны с «Динамо». Но бывали случаи, когда игрок «Динамо» приезжал на переговоры, а ему вручали повестку на допрос. Своему, действующему игроку! Это немного не то, чего ожидает футболист, приезжая обсуждать контракт с руководством своего клуба.

Вполне возможно, что футбольный клуб «Динамо» ко всему этому не причастен. Но слишком часто именно в переговорах с ними звучат такие мотивы. Для меня это ненормально.

– Как вело себя «Динамо» в переговорах с Сапетой?
– Не комментирую это дело и его детали. Могу только напомнить, что договор Сапеты с «Динамо» расторгнут, игрок перешёл в «Ростов». Мы уже подали документы в Палату по разрешению споров с требованием компенсации за расторжение контракта.

Ещё отмечу, что риторика «Динамо» в спорах с Сапетой и Погребняком – в принципе какая-то «кузьмичёвская». «У вас зарплата большая – вы плохие» – ну что это такое? В любом договоре две стороны. Футболист не приходил в клуб с автоматом, требуя контракт. Договор — это всегда воля двух сторон.

– Формально это обязательства предыдущего руководства...
–… и это тоже странная логика, которая никогда не найдёт поддержки в судах. О'кей, руководство предыдущее, но клуб тот же самый! Вступая в должность, ты берёшь на себя вообще всё: и плохое, и хорошее. А тут ещё и начинают выдавать какие-то детали в прессу.

– Общаться с прессой – это плохо?
– Нет, но спортсмен по контракту, как правило, не может ответить. Иначе он сразу будет оштрафован на миллионы. Зато руководитель рассказывает, сколько получает Погребняк и какой он плохой, что не забивает. Как ему забивать, если его не выпускают на поле? Вот он вышел за «Тосно» в Кубке – и сразу забил.

Руководство «Динамо» своими комментариями создаёт образ Ваньки на печи, который сам принял решение не выходить на поле, сам зарплату себе прописал. А бедное «Динамо» теперь ничего с этим не может поделать.

Ещё эти анонимные источники из клубов. Появляются новости в духе «Источник: Погребняк – лентяй». Фактически оскорбления, на которые даже ответить нельзя.

– Откуда в контракте взялся пункт о штрафе в $ 20 млн, которые теперь требуют от Погребняка за прогулы?
– Есть разница между тем, что подписываешь, и тем, что может повлечь последствия. Если я вижу пункты, которые никогда не повлекут последствий для клиента, не требую их исключить. Даже если там полный бред. Могу привести в пример контракт Торбинского с «Рубином». В нём был пункт, что клуб может в любой момент выгнать игрока, заплатив ему 0. Перед подписанием Дмитрий позвонил и спросил: что делать? Объяснили ему, что это незаконно. Но если мы начнём спорить с «Рубином», это затянет процесс подписания или они могут поменять это на что-то реально неприятное.

В итоге Торбинского на основании этого пункта и уволили.

– Неприятно.
– Мы прошли все суды, вплоть до Лозаннского. Каждая инстанция говорила, что пункт незаконен. В результате Торбинский получил полную компенсацию.

На стадии переговоров этот пункт «Рубин» не убрал бы, мотивируя возможной тяжёлой травмой или другим форс-мажором. Но мы проанализировали российскую и мировую практику и убедились, что увольнение будет незаконно. Взяли на себя всю ответственность, в том числе и финансовую: 1,5 млн евро — это не шутки. Но в итоге «Рубину» пришлось платить.

«Обычно футолисты ищут помощь юриста, когда уже всё плохо»

– Назовите пример эталонного поведения среди клубов.
– «Рубин», «Ростов», «Локомотив». У нас профессиональные отношения с этими клубами, хотя в разное время судились с каждым из них.

– Разве казанские следователи в отеле Азмуна перед игрой с «Рубином» – это эталон?
– Так было при прошлом руководстве. Спросите любого руководителя, он ответит, что не может указывать Следственному комитету, это они по своей воле пришли. Для меня это тоже было проявлением не очень чистой игры.

Но приход полиции – ничто по сравнению с уголовными делами. В нашей стране 99% приговоров – обвинительные. Это не шутки.

– Правда, что иногда клубы присылают контракты в формате PDF, чтобы нельзя было внести правки?
– Случается и такое. Присылают в PDF, а на вопрос о правках рекомендуют подписать этот вариант. Мелкие хитрости, которые мы разворачиваем сразу. Ситуаций как с Торбинским, когда мы с самого начала ведём ситуацию, – минимум. Обычно помощь ищут, когда всё уже плохо.

Но иногда футболисты, даже имея юриста, не прислушиваются к нему. Доходит до смешного – клубы часто вносят пункт о возможном переводе игрока в дубль. Многие, кого я консультировал, спокойно этот пункт оставляли. Не хотели ссориться с клубом, да и считали, что уж с ними никогда такого не будет. Хотя на стадии подписания контракта этот пункт убрать легко. А через год при смене тренера или руководства они оказывались в дубле.

Бывает прописывают, что по инициативе клуба контракт расторгается за три зарплаты. А если по инициативе игрока – то за 20 млн евро. Футболист должен найти этот пункт среди 30 страниц. Да никогда он его не найдёт. Поэтому идеально, когда юрист работает с футболистом с самого начала.

– Завидуете зарубежным коллегам? У них условия для работы намного проще.
– Бывает. В Швейцарии спортивные юристы на остальных смотрят свысока. Типа мы спортивное право изобрели, а вы кто вообще такие. Поэтому часто нанимают именно их, хотя их услуги стоят в разы дороже.

При этом процент выигранных дел у нас сопоставим. Скоро открываем офис в Швейцарии, чтобы не считаться гостями на их территории.

– Низкая цена – единственный способ конкурировать в Европе?
– У швейцарцев – паспорт, у нас – статистика успешных дел и цена. «Дело Ерёменко» было нашим первым серьёзным поражением в Лозанне за многие многие годы.

– Из чего формируется ваш гонорар?
– Как правило, есть фиксированная часть и «гонорар успеха» – процент в случае выигрыша. Фиксированная часть всегда разная: по ряду дел мы берёмся за работу бесплатно, только за гонорар успеха. Часто это конвертируется в деньги: начинаешь сотрудничать с игроком, когда про него никто не знает, а через какое-то время он переходит в клуб уровня например в «Манчестер Сити», как это было в случае с Зинченко. Ну и плюс рекомендации.

Кстати, если выигрываешь дело, Палата по разрешению споров компенсирует игрокам до 100 тысяч рублей затрат на юристов. Случалось, у клиента не было денег, чтобы заплатить нам вперёд. Мы давали ему 50 тысяч рублей своих собственных денег, а он через банк переводил их нам за юридические услуги. Потом игрок требует через суд компенсацию расходов на юриста, и ему присуждают эти 50 тысяч рублей. Игрок по факту ничего не платил, а наши услуги оплачивал проигравший клуб.

– Самая большая сумма, которую удавалось заработать за раз?
– Гонорар успеха по одному большому делу составил 150 тысяч евро. Около 10% от того, что получил наш клиент.

«В РФС до сих пор есть шутка, что Хиддинк живёт у Лёши»

– Во время работы в РФС пересекались с Хиддинком?
– Не так много, как хотелось бы. Гус реально классный и скромный человек: всегда готов сфотографироваться, оставить автограф. Ходил по зданию РФС в знаменитых красных штанах. Был момент, когда надо было зарегистрировать его как иностранца в ФМС. Требовалось указать место регистрации в России. Времени практически не оставалось, и начальник нашего отдела Алексей Папков спас ситуацию. Он зарегистрировал Хиддинка у себя в квартире! Среди старых работников РФС до сих пор ходит шутка, что Гус так и живёт у Лёши.

– Тяжело работать с Виталием Мутко?
– Его первое пришествие в РФС – расцвет развития нашего футбола. Он горел этой работой, постоянно с кем-то встречался, новые поля открывал регулярно. Мы тоже старались не отставать. С правовой точки зрения много вопросов решили.

Виталий Леонтьевич в хорошем настроении мог обходить все кабинеты и делиться крылатыми фразами в духе: «Эй, вам такую работу дали! Так снимите пиджачок и поработайте, Малосолов», «Любите вы играть на чистых мячах». Всё это с улыбкой и смехом, разумеется.

Со мной тоже был забавный эпизод.

– Рассказывайте.
– Понятно, что Виталий Леонтьевич не знал в лицо всех работников – это просто невозможно. Возникла ситуация с хищением денег в «Алании» на трансфере Хомича. В РФС пришли следователи для проверки документов. Меня как самого младшего отправили наблюдать за ними. Нам выделили отдельный кабинет.

Сижу я с этими следователями, они работают с документами. Вдруг в кабинет влетает Мутко. Ему, видимо, сказали, что пришли люди из Следственного комитета и что-то там изымают. Он подходит ко мне и с ходу начинает: «Так, господа! Вы заканчивайте с этим! Мы тут футбол развиваем!». И так на час. Без наезда, но очень эмоционально.

В какой-то момент понимаю, что всё это он говорит не следователям, а мне в лицо. «Вы в своём Следственном комитете, наверное, даже не знаете, что у нас поля строятся…!». У него за спиной стоят другие сотрудники РФС, но всем неловко его поправлять, он уже час со мной так разговаривает. Следователи тоже не понимают, что происходит.

Закончил он фразой: «Мы вместе с вами выведем футбол на чистую воду». Надо мной потом ещё долго шутили, чтобы я на глаза Мутко не попадался. А то он решит, что люди из СК РФ всё ещё ходят по коридорам РФС и что-то вынюхивают.

«Открывается лифт, и из него выбегает толпа дрожащих стриптизёрш»

– Вы правда попали в Вегас, когда там случилась массовая перестрелка?
– Ох, да. Скоро опять туда ехать – нервно немного. Мы были на свадьбе у друга, после решили заехать в Вегас – я там не был никогда. По дороге туда мимо нас проносятся полицейские тачки, вертолёты. Машины вокруг перевёрнутые, люди под простынями. Не понимаем, что происходит – таксист тоже. Заходим в отель, по пути друг листает «Твиттер». «Смотри, – говорит, – что-то пишут про стрельбу в казино Вегаса, убийства». В этот момент я вижу, как в холл отеля вбегают сотни человек, а друг дочитывает до строчки: «Расстреляно больше 300 человек – возможно, у убийцы есть сообщник». Тут мы с чемоданами рванули с толпой к выходу.

Был забавный момент, когда началась эвакуация посетителей казино: открывается лифт, а из него толпа стриптизёрш, дрожащих от холода. Хотя в целом всё это было довольно стрёмно – никто ничего не понимал.

Есть и другая история про людей с оружием. Три месяца я работал в харьковском «Металлисте», потом на Украине сменилась власть. Мы были на переговорах в Киеве с Франком Арнесеном. По холлу отеля, где мы сидели, периодически пробегали люди с автоматами. Залетят, кофе попросят налить, убегают. С каждым новым их появлением требования Арнесена по контракту повышались. Три дня договаривались, достигли компромисса. Но в итоге и он, и я вскоре Украину покинули.

«Серьёзные люди намекали, что нам надо вести себя аккуратнее»

– Сколько времени обычно вам требуется на поиск решения по проблеме?
– Я отучил себя от мгновенных консультаций. Однажды агент позвонил и попросил посчитать сумму компенсации за переход футболиста. Я сходу назвал, перепроверил буквально через 10 минут – оказалось в три раза больше. Звоню агенту, говорю, что сумма другая. В ответ: «Ты с ума сошёл? Я уже президенту другого клуба назвал меньшую цифру! Мы руки пожали уже!». Тогда понял, что даже в случае полной уверенности ничего нельзя говорить без проверки. Поэтому всегда перед ответом говорю, что перезвоню. Хотя и времени на раздумья всегда мало. Работа спортивного юриста сильно отличается от работы обычного.

– Пример?
– Когда юристам консалтинговой компании задают серьёзный вопрос, они просят чуть ли не неделю, чтобы почитать, подумать и написать заключение. Их заработок отчасти заложен в процессе подготовки ответа.

В спорте если ты через полчаса не дал ответ, звонить будут уже твоему конкуренту. Переход футболиста легко могут оформлять в полночь. Звонит агент и говорит, что он с директором клуба и футболистом сидят в лобби отеля в Барселоне или Хабаровске. Уже распечатали договор и решили позвонить за последним «о'кей». Нужен ответ на какой-то вопрос, и нельзя сказать, что ты спишь и заключение напишешь с утра. Ты всегда должен быть в отличной юридической форме, следить за всеми тенденциями и практикой. Кто этого не понимает и не научится так работать, в нашей сфере надолго не задержится.

В юридических компаниях риски часто перекладывают на клиента. «Возможно, «да», а возможно – «нет», решайте сами. Мы риски и того, и другого решения вам описали». Если я так отвечу, например, агенту, он скажет что-нибудь типа: «Ты с ума сошёл – мне надо быстро решить вопрос. Говори быстрее и конкретнее: да или нет». Или пойдёт звонить другому юристу.

– Вам часто угрожают?
– Было несколько раз. Я работал над одним делом, когда мне позвонили другие мои клиенты и передали «послание». Им серьёзные люди намекнули, что нам лучше вести себя поаккуратнее.

Другой раз мы работали над делом с европейским юристом-партнёром. Ему позвонили близкие к клубу лица и, как он утверждает, угрожали. Он перезвонил мне в панике и потребовал немедленно прекратить дело из-за этих угроз. Сказал чуть ли не уезжать из страны. Однако, когда я его успокоил и уточнил, что именно ему сказали, мы с коллегами долго смеялись. На то, что в Европе считают угрозой, мы тут просто не обращаем внимания. В итоге дело мы выиграли, игрок и юрист получили солидные деньги и ещё долго говорили «спасибо», что я тогда их успокоил.

У нас позиция простая: бессмысленно угрожать юристу. Допустим, мы испугаемся и откажемся. Сторона обратится в другую фирму. Мы не принимаем ключевых решений по делу, а лишь делаем то, что нам скажет клиент.

– А если начнут угрожать клиенту?
– Это другой вопрос! Таких ситуаций у меня не было, но даже если клиент позвонит и скажет, что ему угрожают, мы постараемся найти какие-то варианты решения.

«Спартаку» казалось, что Дзюба нарушил контракт, но есть свобода слова»

– Конфликт Дзюбы и «Спартака» был сложнейшим делом?
– Очень тяжёлым. По контракту со «Спартаком» Дзюбе нельзя было давать комментарии без согласования с клубом. А он, играя в «Ростове» и уже, как я понимаю, договорившись о контракте с «Зенитом», дал интервью.

Удалось доказать, что нельзя лишать права человека на свободу слова. Я могу говорить то, что хочу, если это не вредит другой стороне. Дзюба в той ситуации не сказал ничего плохого о «Спартаке». Формальное нарушение того, что написано в контракте, было. Но есть право на свободу слова. На мой взгляд, с юридической точки зрения это одно из лучших решений РФС. Особенно ценно тем, что подобные дела о свободе слова вообще большая редкость.

– То есть все эти пункты о запрете на комментарии футболисты при желании могут успешно оспаривать?
– Зависит от формулировок, но скорее да, чем нет. Всегда советую клиентам: если есть возможность не спорить, лучше не спорить. Выиграл Дзюба суд у «Спартака», да. Но сколько было напряжения и нервов в той ситуации.

– В чём конкретно заключался спор «Динамо» и М'Вила?
– Футболист подписал контракт с «Динамо», уехал на сборы. Но у клуба сменилось руководство, и новые управляющие решили, что им М'Вила уже не нужен – пусть возвращается в «Рубин». В Казани его назад принимать отказались – клуб хотел сэкономить на его огромной зарплате.

Пока они спорили, М'Вила не понимал, что ему делать – трансферное окно скоро закрывается, а он без клуба. В итоге его агенты устроили в «Сандерленд», но на копейки.

– М'Вила захотел деньги вернуть?
– Да, и мы пошли взыскивать эту разницу между его зарплатой в «Динамо» и «Сандерленде» с москвичей – из-за них же всё началось. В итоге достигли мирового соглашения примерно на 40% от изначально требуемой нами суммы. М'Вила это полностью устроило.

«Редко думаю о таких высоких материях, как защита чести родины»

– Когда пошли допинговые скандалы, вы участвовали в этом, только чтобы заработать, или стояла патриотическая задача сохранения имиджа страны?
– Я редко думаю о таких высоких материях, как защита чести родины. После дела Крайтора, когда свои же пытались ему помешать, для меня эта тема перестала быть ключевой. Главное – вытащить конкретного спортсмена.

Если люди обращаются к нам, как правило, они уже покинуты всеми. Тебе надо помочь конкретному человеку. Защита чести России при этом – приятный бонус.

– Почему вы решили включиться в защиту российский спортсменов перед Рио?
– В таких ситуациях мы просто ищем тех, кому нужна помощь. Для нас любая работа ценна – хотя бы с точки зрения опыта. Деньги зарабатываются в футболе, а шахматы, волейбол, байдарки, гандбол – здесь этого нет. Но можно приобрести известность или просто помочь людям.

Работали с теми, кто к нам пришёл. Если бы обратились другие, мы бы и с ними поработали: топовые они или нет – нам неважно.

– В чём была сложность?
– В первую очередь в сроках. МОК делал всё, чтобы люди не могли защититься – дал всего неделю. Все были растеряны и не знали, что делать. Вдобавок слушания проходили в Бразилии, а мы в России. Разница во времени серьёзная, ночевали на работе. Судебные слушания проходили даже не по «Скайпу», а по телефону. Невозможно ничего понять: сколько человек в помещении, к кому ты обращаешься, кто с тобой говорит. Просто читаешь текст и слушаешь ответы через шипение трубки.

«У Денисова для всех одинаковые принципы, а у некоторых их вообще нет»

– Дело Денисова в «Динамо» было одним из самых лёгких, потому что строилось на обвинениях одного человека?
– Совсем нет. Это мы доказали в итоге, что это слова одного человека. У «Динамо» была другая позиция совершенно. Показывали доказательства, свидетелей. Служебные записки предъявляли.

– Почему это не сработало?
– Потому что Черчесов и Денисов находились в комнате вдвоём. То есть никто непосредственно не слышал их диалог. И все свидетели клуба давали показания в духе: «Черчесов вышел и сказал мне то-то…».

Мы это доказали, хотя было сложно. Присутствовала типичная для «Динамо» эмоциональная составляющая. Всё сводилось к тому, что Денисов, по мнению многих, очень конфликтный парень. Поэтому многие болельщики сразу вставали на сторону клуба, не разобравшись в ситуации.

– Вы прониклись к Денисову симпатией?
– Да, и очень большой. У него есть принципы, и он их придерживается. Не сворачивает с пути, что бы ни происходило. Возможно, иногда из-за этой черты у него возникают проблемы.

Но если бы у нас было больше таких людей, жить было бы гораздо проще. У Денисова для всех одинаковые принципы, а у некоторых их вообще нет.

– О Денисове многие отзываются как об очень грубом человеке. Не сталкивались с этим?
– Нет, у меня сложилось впечатление об Игоре как о вежливом, интеллигентном и думающем человеке. Я часто с ним обсуждал разные темы. Он очень глубоко понимает саму игру. То, как он рассуждает, это тренерское понимание футбола.

«Предсказали все претензии РФС к «Ростову», не видя иска, – они были в шоке»

– Спор РФС и «Ростова» изначально казался бесперспективным для клуба.
– Так и было. Основная проблема заключалась в том, что оставалось две недели до еврокубков. «Ростову» говорят, что не дают лицензию РФС – у Толстых возникли вопросы. Нужно было не только выиграть дело, но и уложиться в двухнедельный срок, хотя обычно CASовские дела занимают 6-12 месяцев. Получилось.

– В чём была основная проблема?
– РФС не объяснил, почему не выдал лицензию клубу. Решение было на одной странице и без каких-либо подробностей. Сложно защищаться, когда не понимаешь, в чём именно виноват. В CAS есть порядок ускоренного рассмотрения дел по согласию обеих сторон, когда дело можно рассмотреть за одну-две недели. Слава богу, РФС на него согласился.

– Почему они пошли на это?
– Были уверены, что выиграют. МОК недавно тоже согласился на такую процедуру с нашими спортсменами. Иначе это выглядело бы дико: ты сначала отстранил, а потом ещё и не даёшь защитить свои права.

Было две недели до еврокубков, и мы не понимали, почему нам не дали лицензию. Они наняли суперкрутых адвокатов из Швейцарии, одних из лучших на рынке. Но у нас была своя уловка, стратегия.

– Какая?
– На пятницу было запланировано заседание, в понедельник мы попросили РФС письменно объяснить, почему нам не дали лицензию. Объяснение прислали только в среду. До этого момента, три дня, весь офис, включая нашего болгарского коллегу Георгия Градева, готовил наш иск, исходя только из наших предположений.

– Так какие причины были для отказа в выдаче лицензии?
– Много всего. Долги, просроченные задолженности перед клубами, футболистами. Очень много критериев. Мы наугад написали огромный иск, приготовили штук 40 приложений, все с переводом на английский. В РФС думали, что до пятницы мы ничего не успеем. Но в четверг мы прислали огромное количество документов, уже переведённых на английский. Они были просто в шоке. Наше попадание хоть и было почти стопроцентным, но всё-таки наугад.

– То есть вы просто предсказали все их претензии?
– Да! Адвокаты РФС от шока почти всё время и энергию потратили на то, чтобы доказать CAS, какие мы плохие юристы, как плохо ведём себя в этом в процессе. А надо было доказывать не это, а что «Ростов» правильно исключили из еврокубков. Предъявляли нам: «Вы сказали нам в понедельник, что ничего не знаете, а в четверг уже документы прислали. Как это можно?». «Работать надо по ночам», – отвечали мы.

– Толстых ненавидел вас так же, как агентов?
– Не думаю. Всё зависит от его настроения. Иногда встретишь его, и он два часа будет с тобой обсуждать судьбы российского футбола вполне доброжелательно. А если попадёшь на него в плохом настроении, можешь получить порцию отповеди. О том, как агенты убивают футбол и ты тоже вместе с ними. Всегда по-разному.

– Когда попадали под критику, реагировали?
– Нет, это же его особенность. В какой-то момент экспрессия Толстых просто перестаёт работать.

Надо понимать, что к тебе этот крик отношения не имеет. У Николая Александровича есть образ врага, он на него и ругается. Однако в последнее время с удивлением стал замечать, что не все идеи Николая Александровича были такими уж и плохими. Его принципиальности многим сейчас не хватает.

– Толстых говорил, что никогда не подписал бы контракт с Капелло, зная, что его составляли вы и Юрий Зайцев. Как отреагировали?
– Как на шикарный комплимент. Мы к себе очень критично относимся. Когда президент РФС даёт нам такую лестную оценку, это приятно. Или когда Стржалковский говорит, что контракт Погребняка составлен так грамотно, что его нельзя расторгнуть, мы тоже красавчики.

«Проблемы миллионеров меня не волнуют»

– Когда последний раз переживали из-за работы?
– Два дела: гребца Андрея Крайтора и футболиста Романа Ерёменко. С Крайтором была явная несправедливость. Мы выиграли дело у МОК, но наша федерация вонзила нож в спину: вместо него включили другого спортсмена в заявку на Игры. В тот момент слёзы от несправедливости на глаза навернулись. Хорошо, что это заставило нас включиться в работу ещё сильнее, и Крайтор всё-таки поехал на Игры.

«Дело Ерёменко» очень личное и очень сложное – как любое допинговое, я его не буду подробно комментировать. Мы участвовали в этом деле не с самого начала, но у нас была обоснованная надежда на сокращение срока дисквалификации. После слушаний эта вера укрепилась. А когда этого не случилось, была большая персональная боль.

Мне кажется, что это было показательное проявление политики УЕФА к подобным вещам. До и после Ерёменко в аналогичных ситуациях принималось более мягкое решение. Недавно перуанца Герреро отстранили всего на полгода, но там дело было против ФИФА. Есть массив аналогичных решений, в которых игрокам давали полтора года – мы всех их предоставляли в CAS. Однако позиция УЕФА оказалась жёстче, чем у той же ФИФА, а CAS чутко относится к таким тенденциям.

– Сейчас нервничаете, входя в здание суда Лозанны?
– Говорят, если футболист перед матчем не нервничает – это плохой футболист. У нас так же. Конечно, есть волнение перед серьёзными делами. Но это помогает сосредоточиться.

– Как реагируете на неудачи?
– У нас их не так много было, слава богу, – тем болезненнее каждая. Но бывают поражения, которые ты заранее предсказал. Например, ты предупреждаешь клиента: дело мы проиграем. Но можем отсрочить решение суда года на два. Иногда именно это и нужно. Такие решения мы считаем победой. Бывают просьбы проиграть не больше конкретной суммы или не раньше конкретного срока.

Это похоже на то, как мы критикуем футболистов, не зная задачи, которые им ставит тренер на поле. Читая только итоговые решения, вы не знаете задачу, которую ставил перед нами клиент, и можете ошибиться с оценкой произошедшего.

– Есть конкретная история такого поражения как победы?
– Недавно один из бывших игроков «Рубина» требовал у клуба зарплату и сверху неё деньги, потраченные на серьёзную операцию, – около 15 тысяч долларов. Мы выступали на стороне казанцев. Сразу предупредили, что побороться можно только за эти деньги на лечение. Задолженность по зарплате была безусловная, её невозможно не платить. Но мы выиграли там, где была возможность побиться.

– Вы чувствуете угрызения совести, лишая игрока денег, потраченных на операцию?
– Нет, иначе невозможно работать. В мире вообще нет справедливости. Речь не о бабушках и наследстве, а о людях-миллионерах и клубах-миллионерах. Тот же игрок «Рубина» мог сделать операцию за 5 тысяч евро, но выбрал клинику сам и сделал за 15 тысяч. Не спросив клуб.

В результате нашей работы никто не оказывается на улице. Просто уменьшается благосостояние игрока или клуба.

– Насколько тяжело вам договариваться с собой, когда видите все эти контракты, договоры – всю жесть, что творится в футбольных клубах?
– Мне кажется, что гораздо больше жести творится в жизни: проблемы с нашими детскими садами, образованием, то, как живут дети в интернатах, коррупция и т.п. Меня эти вопросы намного больше беспокоят. А все эти проблемы миллионеров меня мало волнуют.

Беседовали: Иван Карпов, Павел Пучков и Денис Целых