В мифологии нефутбольности нашей страны есть несколько навязываемых сюжетов. Например, если мы спросим у случайного прохожего в Москве, почему он не ходит на стадион, то скорее всего услышим:
— о драках фанатов, мате, взрывах и файерах;
— об игре низкого качества;
— о том, что на трибуне нечем занять детей;
— об отсутствии нормальной еды;
— о сомнительном зрелище, которое, конечно, «не как в Европе».
В прошлое воскресенье все беды я испытал не только на себе, но и на 12-летнем англичанине, впервые попавшем на футбол в России.
Дальше будет немного личная история, которую, при желании, после пары абзацев можно прокрутить.
***
— Да я не представляю, какие у «Спартака» цвета, — хохочет Харрисон. Он выходит из дома в чём-то сине-белом и читает ошибку по моему взгляду.
— Мы с друзьями знаем «Зенит», — объяснит он в машине, сидя уже в красной рубашке. – Тут играл Халк, они постоянно были в Лиге чемпионов. А «Спартак» тоже был?..
Харрисон – мой троюродный брат. Его мама, Юля, в начале 90-х училась на кафедре истории Южной Азии Института стран Азии и Африки МГУ, а потом поступила в Оксфорд. Это было лучшее время для переезда: обмен культурными кодами только запускался, и советские студенты ещё чувствовали свою нужность за павшим занавесом.
Закончив аспирантуру в Лондонском университете, Юля получила направление на работу в Кардиффский, а затем в Даремский университет (примерно третий по известности в Англии, ещё там снимали Гарри Поттера — прим. автора) и вот уже несколько лет читает курсы по социокультурной антропологии и изучает антропологию еврейского общества.
В начале 2000-х я был на московской части Юлиной свадьбы. Она выходила замуж за другого доктора из Дарема, американца из Флориды и фаната «Арсенала» Брайана. Их первый сын (есть ещё младшая дочь Соня) Харрисон занимается футболом с пяти лет, он уже бывал на «Эмирэйтс» и на стадионах «Ньюкасла» и «Сандерленда». Харрисон говорит, что ещё в начальных классах понял, что его клуб не станет чемпионом при нынешнем тренере. В общем: Wenger out.
Я познакомился с ним в мае, когда наконец-то удалось самому побывать в Англии и сделать там минимум две интересные вещи.
Во-первых, исполнил какую-то странную вариацию детской мечты и сделал покер на «Олд Траффорде» в матче с британскими журналистами, организованном «Аэрофлотом». Гордиться на самом деле нечем, потому что соперники были не очень подвижные, да и я сам схватил солнечный удар и играл очень плохо.
Во-вторых, познакомиться с британской частью большой семьи Егоровых…
Наш уик-энд получился слишком футбольным. Мы рубились во внутреннем дворе и всегда носили мяч с собой. Играть в Англии готовы кто угодно и где угодно.
Я видел, как Харрисон забивал пенальти рабоной в тренировочном матче, а потом мы праздновали победу «Арсенала» над «Челси» в финале Кубка Англии. По-моему, тогда же и решили, что обязательно сходим на футбол в Москве.
В этот раз Юля привезла семью чуть больше чем на неделю. В феврале брат моего деда Иван, с которым мы в последнее время дружили, умер. В квартире и на даче оставались бесчисленные связки его философских трудов. И пока Юля с её мамой Наталией пытались со всем этим доразобраться, мы с Харриссоном поехали на «Открытие Арену».
***
Если вы прокрутили личную часть про то, откуда в Москве появился Харрисон и какое отношение к футболу он имеет, то просто продолжим с цветов «Зенита». В городе, где живёт и играет мой брат, дети знают именно этот русский клуб.
— Ну а про Квинси Промеса слышал? – приставал я.
— Кого-о?
— Промеса. Его хотел купить «Ливерпуль».
— Не-а. Мы слышали об Аршавине. Он был очень хорошим игроком для «Арсенала»… В первых трёх матчах…
Саркастический смех прерывается, когда мальчик видит в окно стадион.
— Ого. Такой классный, яркий, — Харриссон ёрзает в кресле, но из машины мы выйдем только минут через 10. С парковками у «Открытия» вряд ли лучше, чем в центре Москвы. Люди ищут бесплатные места, захватывают дворы и создают такие двусторонние пробки, что разобраться с ними без помощи регулировщиков невозможно. От безысходности я сворачиваю на газон и оставляю машину за бордюром.
— Это незаконнно, — смущён Харрисон. Я признаю вину, но когда мы вернёмся, заставленной будет уже вся лужайка.
Шагающего на российский стадион мальчика вообще многое удивляет.
— А почему так спокойно? – спрашивает он. – Почему нет пива? Песен?
— Как раз потому что нет пива, наверное, — отшучиваюсь и показываю на гладиатора. – Это символ клуба.
— О-о-о, так вот почему «Спартак», — впечатлён Харриссон. – Это так агрессивно, у него же оружие. Мне нравится.
Мы мирно снимаем с прохожих шарф (свой купим позже) и фотографируемся. Происходящее за территорией арены юному британцу нравится.
Первый пункт досмотра по билетам проходим примерно за час до матча. Делаем это очень быстро, но, надо признать, не без помощи моей аккредитации. Это нечестно, поэтому в остальных ситуациях корочку я обещаю не использовать. Она, в принципе, и не будет нужна. Например, мимы рисуют для всех.
И фотографируются со всеми.
— Покажи пальцами счёт матча, — просим вместе.
— 4:0, — говорит мне Харриссон. — «Краснодар» ведь слабая команда?..
Так ему приходится узнать об истории ещё одного клуба, стадион которого впечатлит любого англичанина.
— Давай так, — требую после 10 минут монотонной прогулки. – Говори, что тебе здесь НЕ нравится.
— Не во что поиграть. На «Эмирэйтс» куча развлекух. А на бейсболе в США вообще можно измерить силу удара или поймать мяч. Там ещё батуты, горки, игровые автоматы, кино — а здесь нет.
Мы обходим стадион по периметру и находим лишь одну активность – автомобильный бренд, партнёр «Спартака», предлагает попасть мячом в открытый багажник. Спрос на конкурс слишком высок: приходится минут пять стоять в очереди ради пары неточных ударов.
Разочарование исчезнет после попадания внутрь арены. Мы быстро находим детскую площадку с футболом, где можно зависнуть надолго.
Оттащить Харриссона с площадки удаётся за 15 минут до начала матча. Он хочет пить и сам идёт к фудкорту, но там внезапно ломается терминал оплаты картами, поэтому после 10 минут в очереди появляется вопрос.
— Будем слушать гимн «Спартака» или ждать воду?
— Футбол круче жажды, — говорит лозунгом Харрисон, и мы идём на трибуну. Его удивляет размеры стадиона.
— Я думал, что он больше. Но внутри совсем компактно.
— Как думаешь, сколько вмещает?
— 20 тысяч?
— Здесь 42.
— Но всё так близко, — рассуждает он. – Не как на «Эмирэйтс».
Вопросов у Харрисона много.
— Почему стадион не поёт?
— У второго тренера умерла дочь. Акция молчания на пять минут.
Харрисон достаёт телефон и зажигает фонарик. Несколько минут его не будет слышно…
Когда спартаковская трибуна наконец загремит, Харрисон с сожалением посмотрит на соседний, гостевой сектор.
— Их почти нет.
— Потому что ехать из Краснодара 800 миль.
Ответ устраивает. Расстояние между самыми удалёнными точками Англии в два раза меньше.
В первой половине тайма заметно, что Харрисон скучает. Он, конечно, пару раз посмеялся корявым ударам и даже очень обрадовался, когда в центре поля шлёпнулся судья, но впечатлиться чем-то ещё было трудно.
— Как тебе наш футбол?
— Нормально. Хорошо, — смутится он.
— А если честно?
— Нравится разве что «номер 10». Как, ты говорил, его зовут?
Промес к тому моменту пару раз накрутил всю защиту в штрафной «Краснодара» и опасно пробил. Хотя к матчу Харриссона окончательно адаптирует не он, а краснодарец Вандерсон, попавший в перекладину.
— Нам чуть не забили, потому что до этого судья не назначил чистый пенальти! – я лично фола не видел, но по требованию Харриссона Сергей Лапочкин через пять минут всё-таки поставил «точку».
Уже после первого гола стало ясно: у «Спартака» появился новый, дикий фанат.
А после второго уже Харриссон понял, что в России действительно есть на что посмотреть. Позже он всем рассказывал, что видел «absolutely sexy free kick» и даже кричал об этом Фернандо на парковке.
На самом деле, даже на угловом секторе центральной трибуны было достаточно sexy. Одинокие девушки чуть ли не на каждом ряду, их полные футбола «инстаграмы» – в общем, если идти без маленького брата…
Но ладно, в перерыве мы отправились не знакомиться, а есть бургеры. Сразу о неприятном – в туалетах накурено так, что воздух можно использовать вместо дымовух. Но этот вопрос не к «Спартаку», а к Госдуме и принимаемой ею законам.
С едой и спросом на неё и в перерыве чувствовался диссонанс. Очередь для нас закончилась на 59-й минуте. Хорошо, что футбол можно было смотреть на плазме, и мальчишку ожидание не так расстроило.
— На бейсболе и на «Эмирэйтс» бургеры с водой разносят на трибуне, — всё-таки сказал он, а я не нашёл, что ответить.
Во втором тайме мы ели, смеялись над девочками с селфи, учили спартаковские песни, радовались финтам и были вообще не напряжены из-за отсутствия голов.
— Оу, это было очень хорошо! – говорил 12-летний британский мальчик, только что посмотревший русский футбол. – А как фамилия этого 10-го номера?
— Промес.
— Промес-Промес! – кричал Харрисон, когда Квинси благодарил болельщиков. И тут… «Бам» — на поле вылетела и рванула петарда.
— Что это взорвалось? – опешил мальчик.
— Победный салют, — сказал я.
В первом матче сезона фанаты нам, болельщикам с детьми, точно не мешали.
А после были фото: Глушаков обещал Харрисону футболку (если приедет ещё), Джикия услышал, что к нему обратились «мэээн» и засмеялся, а Леонид Трахтенберг спрогнозировал, что Харрисон будет выступать на фестивале Сан-Ремо.
И тут мальчик вдруг понял, чего ему не хватало сильнее всего.
— Песни, — сказал он. – Такой, чтобы всем стадионом и до мурашек. Давай я попробую…
