Спортивный юрист Михаил Прокопец – о деле Ерёменко и деле Азмуна

Прокопец из тех, кто об отечественном футболе знает слишком много.

1. Именно его фирма работала над контрактом Фабио Капелло, разорившим РФС.
2. Его юристы помогали Игорю Денисову забрать деньги у «Динамо».
3. Он с партнёрами через суд заставил РЖД выплатить около 2 млн евро Леониду Кучуку.
4. Ими было выиграно сразу несколько дел для «Ростова». Последнее — переход Сердара Азмуна из «Рубина».
5. Его компания разгребала банкротства разных клубов и допинговые скандалы на Олимпиаде.

Мы встретились на форуме «Спортконнект» в Сочи, где Прокопец прочитал настолько жёсткую лекцию о нашем футболе и спорте, что об этом тут же захотелось поговорить.

— Сейчас вы представляете интересы Романа Ерёменко в арбитражном суде в Лозанне. В каком случае дело будет считаться выигранным?
— Любое снижение дисквалификации будет расцениваться как победа.

— Почему?
— Есть банальная математика. Если ты зарабатываешь условно 50 тысяч долларов в месяц и дисквалификация снизилась на полгода – вот тебе соответственно 300 тысяч выгоды. Более того, футбол – специфический вид спорта. Если ты не играешь, то твоё мастерство и ценность как футболиста падают. Поэтому любое снижение дисквалификации – победа.

— Вы можете сказать, за счёт чего Ерёменко могут снизить дисквалификацию?
— Я бы не хотел раскрывать аргументы до того момента, пока они не будут изложены на бумаге и направлены в CAS. Тем более полный текст решения УЕФА до сих нами не получен.

«Кудряшов просто напугал женщину»

— В прошлом году вы уже сокращали дисквалификации. Фёдор Кудряшов получил в Лиге чемпионов бан на три игры, но отсидел только одну.
— Крутое и необычное дело. Инспектором матча «Ростова» с «Аяксом» была женщина. Я не шовинист, но это предопределило его исход. Если помните, Кудряшов выбивал мяч в своей штрафной и второй ногой задел датчанина.

Проблема в том, что судья, который работает в дисциплинарном комитете, не смотрит видео, а только читает рапорт инспектора. Попробую процитировать близко к оригиналу то, что написала девушка: «Кудряшов жестоко, обхватив соперника ногами, будто ножницами, ударил его с целью нанести травму». Готовая фраза для романа ужасов Лавкрафта. Естественно, прочитав такое, любой дал бы три матча.

— Богатая фантазия.
— В практике УЕФА есть основания для снижения дисквалификации. Во-первых, игрок должен задеть мяч или хотя бы хотеть это сделать. Второе: соперник не должен травмироваться. Игрок «Аякса» после фола сразу встал, тут проблем не было. Также мы сделали несколько скриншотов, по которым видно, что в течение всего эпизода Фёдор не просто смотрит на мяч, но и пытается сыграть в него, а затем второй ногой действительно задевает соперника.

Разбирательство проходило по «скайпу». Представитель УЕФА находился в Швейцарии, инспектор – в Греции, мы – в Москве. Когда мы смотрели момент, женщина всё равно говорила: «Вот, он его убил, почти разрубил ногами». Мы отвечаем: «Вот, смотрите покадрово, там даже касание минимальное».

Обычно после слушаний на вынесение решения уходит несколько недель, но тут арбитр чуть ли не сразу сказал: «Мне всё ясно. Наказание сокращено на два матча».

— Девушка расстроилась?
— Нет. Решили – и решили. Видимо, она просто очень испугалась за бедного датчанина.

«У Азмуна не было конфликта с «Рубином»

— Ещё одно удачное прошлогоднее дело – переход Азмуна из «Рубина» в «Ростов». На форуме вы говорили, что причиной судебных разбирательств стал личный конфликт.

— У Азмуна не было конфликта с клубом. Наоборот, если вы помните, он всегда был корректен, выложил в соцсетях фотографию о том, что ему очень жаль. Просто руководители клубов относятся к некоторым решениям футболистов чересчур эмоционально, не основываясь на бизнес-интересах. Не могу утверждать, но, насколько я понял, в «Рубине» решение Азмуна уйти в «Ростов» восприняли как личное оскорбление. Это было видно, когда казанская полиция пришла в отель «Ростова» перед игрой, когда начались комментарии по поводу религиозных вещей: вроде бы Азмун ходил в мечеть с ними, а через день сбежал, обвинения в подделке документов. Но это обычная карьера игрока, ты не можешь всю жизнь находиться в одном клубе.

— Я правильно понимаю, что у Азмуна просто нашёлся пункт в контракте, позволявший ему уйти летом 2016 года?
— Всё просто. В футболе есть такая практика — когда ты уходишь в аренду, являясь молодым и перспективным спортсменом, то продлеваешь контракт на срок аренды. На год уходишь – на год продлеваешь. Когда Азмуна арендовал «Ростов» летом 2015-го, он и «Рубин» продлили соглашение и включили пункт о выкупе. Договор подписывают две стороны, они нашли такой консенсус, согласовали цифру. Впоследствии ФК «Рубин» нарушил эту договорённость, не отпустив игрока, что позволило футболисту разорвать договор в одностороннем порядке и уйти из клуба без согласия «Рубина». Впоследствии такие действия футболиста ФИФА признала правомерными.

— На что рассчитывал «Рубин», если в контракте всё было прописано?
— Я не могу сказать, на что они конкретно рассчитывали. Там произошла смена менеджмента. Подписывал договор один генеральный — Айрат Гараев, а исполнял, вернее, нарушал, уже другой — Ильгиз Фахриев. Новый менеджмент понял ошибку старого и, насколько я понимаю, решил её просто не замечать. Вместо того чтобы адекватно оценить дело и его последствия, они, по моим представлениям, попытались перевернуть историю и заявили о подделке документов. Сердара, его переводчика и всех людей, которые работали над контрактом, вызвали в полицию, но в итоге дело возбуждать не стали. Экспертиза признала договор подлинным.

Это такой красноречивый случай о том, как на пустом месте нанести репутационный ущерб клубу. Прессе, болельщикам, да всем было понятно, что 50 полицейских пришли в отель «Ростова» не потому, что Азмун – международный преступник. Полицейские и сами говорили: «Нас попросили так сделать, было указание». Повторю: я не знаю, на что рассчитывал «Рубин», но, на мой взгляд, был пробел в юридической экспертизе. Нужен был человек, который просто сказал бы: «Ребят, стойте, вы чего творите?! Таким образом дело не спасти…». Не хочу никого учить и домысливать, но так мне видится ситуация с другой стороны окопов.

«Денисова хотели оштрафовать только со слов тренера – и это бред»

— Вы помогли Игорю Денисову отсудить большой штраф у «Динамо». Что там произошло?
— Дело в том, что штрафы в российском законодательство отсутствуют как класс, поэтому многие клубы подписывают контракты по схеме: 30 процентов – зарплата, остальное – премиальный бонус, на который и можно депремировать. Подобная ситуация была с Игорем, которого хотели депремировать на очень серьёзную сумму. Причиной тоже стал конфликт, который происходил между тренером и игроком наедине, за закрытыми дверьми. Сам тренер, кстати, приходил в суд давать показания. С точки зрения юриспруденции он и «Динамо» должны были доказать, что Денисов нарушил трудовой договор.

— Почему не получилось?
— Потому что даже если бы была дичайшая драка или убийство, но доказательства основываются просто на твоих словах, то, извините, суд не может ничего сделать. Вне зависимости от произошедшего, никто не способен объективно выяснить, что случилось между Денисовым и Черчесовым за закрытыми дверями.

— Теперь я примерно понимаю, почему Игорь до сих не в сборной… С ним тяжело работать?
— Если честно, вообще не тяжело. Когда Игорь позвонил и попросил помочь, то я, как и многие другие, слышавший множество баек про него, подумал: «Ага, конфликтный клиент». Но Денисов ни на миллиграмм не соответствует своему образу, который создан СМИ. Он очень воспитанный, вежливый, спокойный человек, который глубоко понимает футбольные процессы, анализирует, думает. О многих вещах, на которые он обращает моё внимание, я бы никогда сам не задумался. Иногда я даже спрашиваю его: «Ты не хочешь тренером стать»? Он говорит: «Пока нет». Но это другой вопрос. Просто я вижу человека, который уже готов тренировать.

— В чём тогда его проблемы?
— Про таких, как Игорь, один человек очень хорошо сказал: «Если ты честный – это хорошо для всех. Если ты очень честный — это уже плохо для тебя». Мне кажется, все проблемы Игоря как раз из-за гипертрофированности этих качеств. Поэтому сказанное про него в контексте «Анжи» и «Зенита» — не совсем правда. Я знаю, как это на самом деле всё происходило, но понимаю, почему это в глазах масс-медиа всё это выглядит определённым образом. Кто-то что-то сказал, вбросил – и всё, общество уже не переубедишь.

— Когда вы рассказывали, что делать, если у спортсмена обнаружат допинг, то третьим пунктом шёл отказ от общения с прессой. Вы Игорю тоже советуете молчать?
— На эту тему мы не разговаривали. Но если у тебя такой имидж, когда ты говоришь «а», а все слышат «б», то, может, это и правильно. Хотя профессиональный футболист в идеальном мире зарабатывает не только на поле, но и за его пределами. Он монетизирует свой образ, но в России это, к сожалению, не работает.

Про таких, как Игорь, один человек очень хорошо сказал: «Если ты честный – это хорошо для всех. Если ты очень честный — это уже плохо для тебя».

— Денисов в отпуске занимается погружениями, плавает с акулами. Клуб имеет право ему это запретить?
— Конечно. Такие пункты абсолютно легальны и имеют место в большинстве приложений к трудовым договорам футболистов. Футболист – это актив клуба. Того же Денисова, например, покупают за 20 миллионов, но если акула, простите, откусывает ему ногу, то это несёт прямой убыток. Клуб продолжит платить зарплату, но не сможет использовать игрока до его выздоровления.

«Не понимаю, почему существуют такие команды, как «Томь»

— Какой самый странный пункт вы видели в приложениях к договорам?
— Меня уже как-то раз спрашивали об этом, я думал об этом, но ничего необычного так и не вспомнил. Удивляешься разве что суммам контрактов. Вот смотришь на клуб и понимаешь, что цифра, которую он предлагает, абсолютно не рыночная и не имеет права на существование в реальности. Поэтому и смеёшься.

— Вы тоже считаете, что в российском футболе неадекватные суммы контрактов?
— Нет, не всё так однозначно, но я считаю неверным, что финансовый фэйр-плей в России действует только на те команды, которые играют в еврокубках. В Англии он, например, распространён и на первый дивизион, что спасает от катастрофы. То, что зарабатываешь, то и должен тратить. Ты не можешь, как «Томь», подписать контракт с кучей футболистов, но не заплатить ни одной зарплаты. Ни одной! Люди в июле начали работать и только в марте получили первые деньги. Это как вообще?

— Вы работаете с кем-то из «Томи» сейчас?
— У нашей фирмы человек десять клиентов из Томска. Один пришёл, другой, началась цепная реакция… Нет, я правда не понимаю, как у нас руководители подписывают контракты?! Они видят, что должны платить условный миллион в месяц, но при этом знают свой бюджет, в котором нет таких денег. Это никого не смущает, но потом эти же самые люди ходят и плачут на всю страну: «Дайте денег, Владимир Владимирович, дайте денег, губернатор, — у нас ведь социальный проект». Подобное надо заканчивать сразу. Пусть лучше в пятом дивизионе играет условная «Томичка» с местными ребятами, чем происходит это. Я правда не понимаю, как эти люди могут заниматься управлением. Вот если у меня ничего нет, но я сейчас скажу: «Дима, приходи, я тебе отгружу миллион в месяц», — ты согласишься, возьмёшь кредит…

— А денег нет…
— Вот, все говорят, что футболисты у нас зажравшиеся. Но какие они зажравшиеся, если человеку не платят восемь месяцев, а у него кредиты и ипотека?! У нас Обухов из «Кубани» говорил в интервью, что продал машину, чтобы просто прожить, раздать долги и заплатить те же деньги юристам. Как так можно?! Это ведь обычное планирование. Меня заставляет смеяться и плакать эта ситуация.

— Но если государство находит и приносит деньги, то люди и будут подписывать всё, что угодно. Они понимают, что подушка безопасности всегда сработает.
— Да, для них-то ничего не произошло. Гендиректор получил деньги – всё, супер, «Томь» сохранила место в РФПЛ. А какие задачи она решает?! Это я как человек, работающий в спорте, не понимаю. Три тысячи человек на матчах, но какие-то деньги постоянно приходят в клуб вместо условных больниц. Это такая популистская точка зрения: «Больницы, дети, бабушки», но всё реально так и есть.

— Кого в этой ситуации могут засудить обманутые футболисты?
— Никого они не могут засудить. На генерального директора могут быть наложены санкции, административные или уголовные, за длительную невыплату зарплаты. Длительная невыплата зарплаты — это преступление. Ему могут запретить заниматься управленческой деятельностью и оштрафовать. Но эти санкции накладывает государство, а футболист вынужден судиться непосредственно с клубом, а не его директором.

— В комментариях на вашей страничке в «Фейсбуке» я видел, что вас вспоминают по работе с «Волгой». Клуб развалился, а деньги игрокам не заплатили. Это так?
— Клуб действительно развалился, а игрокам не заплатили, но я не помню, в каком контексте произошло то упоминание, о котором вы говорите. Мы действительно с «Волгой» работали, но к развалу не имели никакого отношения. Вы понимаете, что, как только клуб банкротится, он выходит из-под юрисдикции РФС. И футболист не может пойти в палату по разрешению споров, в FIFA, в CAS. Ты можешь пойти только в суд общей юрисдикции, который признает команду банкротом, продаёт имущество и выплачивает деньги. А имущества у наших клубов нет. Ни стадионов, ни баз, ничего. Максимум автобус. Вот так 30 футболистам выплатят по 10 тысяч рублей – и, к сожалению, всё. Я предлагал нашим профсоюзам поднять вопрос о страховке футболистов, как в Англии, где каждый год клубы платят в пенсионный фонд условные 1000 долларов за футболиста. Если что-то случается с командой, то деньги эти идут на выплаты пострадавшим игрокам. В России эта идея не нашла поддержки, хотя у нас банкротятся по 15-20 клубов за сезон.

Ты можешь пойти только в суд общей юрисдикции, который признает команду банкротом, продаёт имущество и выплачивает деньги. А имущества у наших клубов нет.

— С «Волгой» теперь понятнее. Но на вас всё равно жалуются: о поражениях не рассказываете, критические комментарии из соцсетей удаляете, людей баните. Почему?
— Вы вот задумывались, почему девочки всегда выкладывают в соцсети фотки лица с определённой стороны?! Потому что хотят выглядеть красивее. И вам навскидку скажу: из 40 дел в Лозанне у нас только два проигрыша. Такой высокий процент побед получается из-за того, что мы всегда очень честны с клиентами. Есть юристы, которые говорят: «Давай, плати деньги, мы все дела выиграем». Цель тут — просто получить деньги. Но спортивный мир очень маленький. Ты один раз получишь деньги, а потом начнут говорить: «Этот парень обещал, что победит, а на самом деле проиграл, и это было заранее понятно». Мы всегда говорим в случаях, когда исход решён: «Слушай, ты просто проиграешь. Если ты думаешь, что мы их порвём, то мы браться не будем». Есть другие ситуации, когда, например, человек знает, что проиграет, но хочет выиграть время – вот тогда мы судимся. Ведь процесс может тянуться на годы.

— А зачем судиться и платить юристам, если знаешь, что проиграешь?
— Можно ведь прийти и сказать человеку: «Слушай, я должен тебе миллион — хочешь сейчас заплачу полмиллиона и дело закрыто?! Если откажешься, мы будем судиться несколько лет». За это время многое может произойти: гендиректоры сменятся или помирятся, деньги обесценятся…

«Кучук был готов к мировому с «Локо»

— Если позволите, я вернусь к клубам, которые никогда не обанкротятся. Например, вы помогли Леониду Кучуку выиграть дело у «Локомотива». Правильно ли я понимаю, что личный конфликт тренера с Ольгой Смородской стоил государственной корпорации больших денег?
— Не могу комментировать за Кучука и Смородскую, но со стороны это смотрелось как неприязненные отношения двух людей. Было время, когда можно было найти момент для мирового соглашения и договориться о снижении суммы компенсации. Насколько я знаю, у тренера изначально не было желания судиться до конца, но на переговорах мы получили неприемлемые условия. Казалось, что предложение было сделано только для того, чтобы человек отказался, потому что принять его, находясь в здравом уме, было невозможно.

— Какая сумма была названа?
— Не могу комментировать.

— Но она была критически мала?
— Она критически не соответствовала перспективам Кучука в суде. Если ты понимаешь, что в суде выиграешь 100 рублей, а тебе предлагают пять, то это не разговор. Разговор – это 50, 60 рублей.

— Нормально, когда госкорпорация лишается, по нашим данным, около 2 миллионов евро, из-за принципиальности менеджера, в данном случае Смородской?
— Я не берусь кого-то обвинять. По поводу неустоек – это тяжёлая тема. Всегда найдутся люди, которые скажут, что РЖД – коммерческая структура. Так можно уйти в длительную дискуссию, что это за деньги, кто с них платит налоги. Проблема-то иная: в нашем футболе по многим причинам отсутствует возможность зарабатывания денег. Деньги привыкли именно получать, а не зарабатывать. Условно говоря: некоторые спонсорские контракты вообще ничем не подкреплены. Может выделяться 10 миллиардов, хотя адекватная сумма этого спонсорства – 100 тысяч рублей. И люди понимают: всё, теперь я могу делать, что хочу. А что дальше – непонятно.

Казалось, что предложение Кучуку было сделано только для того, чтобы он отказался, потому что принять его, находясь в здравом уме, было невозможно.

«Эмоции застилают Толстых взор»

— Была ещё одна интересная тема, связанная с вами. Процитирую Николая Толстых: «Если бы знал, что контракт с Капелло готовили Прокопец и Зайцев, я бы его не подписал».
— Николай Саныч… Я расценил эти слова как комплимент. Значит, президент РФС очень высоко оценил нашу работу. Смысл-то этой фразы в том, что Прокопец с Зайцевым настолько профессионально подготовили контракт, что я бы никогда его не подписал. Значит, мы сделали хорошую работу для Капелло, правильно? Если бы Николай Саныч был нашим клиентом, то старались бы для него.

— Не все поняли, что вы работали не на РФС.
— Мы на РФС, к сожалению, никогда в своей жизни не работали.

— Почему Капелло выбрал именно вас?
— У него сын – очень хороший юрист. Мы познакомились с Пьерфилиппо и самим Фабио на конференции по спортивному праву в Москве, которую сами же организовывали. Тогда они решили, что их договором должны заниматься люди, одновременно имеющие понимание о российском законодательстве, спортивном праве и специализирующиеся на футболе. Для нас это было очень почётно. Это вообще нормальный подход иностранцев. Они как правило не привозят с собой иностранных юристов, а нанимают людей, которые понимают специфику конкретного рынка, конкретной страны. Те же М'Вила, Мавинга, Ндинга, Вакасо и ещё несколько игроков работают с нами по такому же принципу. С Пьерфилиппо, кстати, тепло общаемся до сих пор, нас связывают профессиональные отношения.

Смысл-то этой фразы Толстых в том, что Прокопец с Зайцевым настолько профессионально подготовили контракт, что он бы никогда его не подписал. Значит, мы сделали хорошую работу для Капелло, правильно?

— Я всё-таки не понимаю, почему Толстых критиковал вас, а не собственных юристов.
— В нём просто говорили эмоции. Неважно ведь, кто и что подготовил, потому что перед подписанием ты сам читаешь и оцениваешь документ?! Мы ведь делали то, о чём нас просил клиент. Повторю, у Толстых многое на эмоциях. Без повышенных тонов он редко разговаривает. Сначала это вызывает удивление и отторжение, но потом ты понимаешь, что Николай Саныч не хочет лично тебя обидеть, просто ему, как бы сказать, эмоции застилают взор, и он ничего уже не видит вокруг себя. Ему не важно, кто рядом: Прокопец, Зайцев, Капелло, Пугачева…

— Если бы не эмоции Толстых, Капелло мог бы согласиться на меньшие отступные?
— У нас очень серьёзные условия по неразглашению, простите, не могу сказать.

— Но при вас он хоть раз жёстко разговаривал с Фабио?
— К сожалению, вместе я видел их лишь однажды, как раз во время подписания договора. При этом как не знать, что Прокопец с Зайцевым готовили контракт, если мы были в кабинете в момент подписания? Мы там что делали? Зачем зашли в кабинет с Капелло? Разве мы похожи не телохранителей Фабио? Николай Саныч прекрасно знает, кто такой я, кто такой Юрий Зайцев, и он тогда пожал нам руки, а после этого сказал эту фразу. Не стоит серьёзно относиться к тем словам Толстых. Просто он был раздосадован, на него свалился серьёзный прессинг из-за общественного недовольства контрактом. Николаю Санычу надо было что-то сказать – вот он и сказал, что виноваты Прокопец с Зайцевым. Мы только посмеялись и пожали плечами.

— Вы общаетесь с Фабио?
— Нет, он — легенда и человек другого поколения. Мы просто выполнили работу, на этом всё.

— Совсем ничего человеческого?
— Только одно воспоминание. Как-то я гулял с ребёнком в Нескучном саду, а мимо пробежал Капелло. Крикнул: «Фабио-о-о». Он не услышал, в наушниках был. Я думал его остановить, но понял, что просто не догоню, он в фантастической физической форме.

«Мы не санитары леса и работаем не за правду, а на клиента»

— У вас есть моральные ограничения в работе?
— У нас нет моральных проблем. Мы же не изнасилованиями занимаемся.

— Но вам же могли говорить когда-то: «Как вы можете работать с Бердыевым, Шикуновым и вообще с «Ростовом»?
— Могли и продолжают. Постоянно. Но есть чёткое понимание: юристы — не санитары леса. У нас нет миссии очистить спорт, мы не даём оценок, не боремся за правду, не собираемся кого-то спасать или учить. Для этого есть РФС, РФПЛ, полиция и журналисты. К нам приходят и говорят: «Нужно, чтобы Азмун завтра вышел за «Ростов», и мы делаем для победы всё в рамках дозволенного.

И нам всё равно, кто там — Шикунов, Бердыев или кто-то ещё. Да и кроме всех намёков, про Бердыева толком ещё никто ничего не сказал. Лично я считаю его уникальным тренером и менеджером. Лучшим в Восточной Европе.

— То есть важна не правда, а победа той стороны, на которую вы работаете?
— В рамках дела мы, конечно, можем для себя понять, кто прав, а кто виноват. Но это никак не влияет ни на моё отношение к клиенту, ни на мою работу. Тем более у меня нет цели что-то расследовать. Повторю, я не работаю в полиции. У журналиста, например, тоже есть долг – если они что-то видят, то должны раскапывать, писать… Я ответил на вопрос?

— Почти. Давайте ещё одну метафору.
— Это такая же работа, как работа таксиста. Сел ко мне в машину человек и говорит: «Довези до аэропорта, вот тебе 1000 рублей». П-ф-ф. Да пожалуйста, мне всё равно, кто там сидит. Нет цели спросить: «А что у тебя там в чемодане, откуда ты взял телефон».

— Давайте, чтобы закончить тему, я конкретный пример приведу. Сейчас в Бразилии вышел на свободу вратарь Бруно, который сел в тюрьму как организатор заказного убийства любовницы. Девушка требовала алименты, за что её расчленили и сожгли. Сейчас Бруно выпустили (дело отправили на доработку, которая, скорее всего, приведёт к увеличению срока), и в перерыве между рассмотрениями он хочет играть в футбол. От клуба, который его подписал, отказались спонсоры, плюс общество протестует. Вы бы отстаивали его право на заявку в чемпионат?
— Без сомнений. Если он кого-то расчленил, отсидел в тюрьме и вышел, то нет проблем, он имеет право играть в футбол, и мы должны помочь ему в этом. Нельзя допускать двойных наказаний за одно и тоже нарушение.

«У нас предрассудок, будто Россия – страна третьего мира»

— Я правильно понимаю, что если бы чиновники из Минспорта обратились в том числе к вам раньше, то наших спортсменов на Олимпиаде было бы намного больше?
— Я не люблю сослагательное наклонение. Скажем так, всего через суд было допущено к Олимпиаде единицы. Наши клиенты, гребцы Карабельщикова, Подшивалов и Крайтор стали первыми, прецедентом. Если помните, МОК объявил о трёх критериях недопуска. Первый – упоминание в докладе Макларена. Это Крайтор и остальные. Второе – уже существовавшее до этого наказание за допинг. Это Корабельникова и Подшивалов. Третье – какое-то количество проб, которое было взято в течение года до ОИ… У нас были дела по каждому из критериев. По поводу проб мы проиграли, а остальные два критерия выиграли. И если бы спортсмены не боролись, то ничего бы не получилось.

С другой стороны, несмотря на то что мы выиграли дело, Подшивалов и Карабельщикова так и не попали на Олимпиаду, потому что тупо не успели долететь до РИО за сутки до соревнований. Крайтор в итоге выступил, но проиграл даже тем, кого ещё недавно обыгрывал на две-три секунды.

Несмотря на то что мы выиграли дело, Подшивалов и Карабельщикова так и не попали на Олимпиаду, потому что тупо не успели долететь до Рио за сутки до соревнований.

— Стресс?
— Да, он на нервах потерял около 10 килограммов из-за всей этой ситуации. Ведь как только мы выиграли дело у МОК, вдруг выступила национальная федерация: «Мы тебя заменили на другого спортсмена. Ты всё равно не едешь». Это была настоящая «белка», мы работали ночи напролет. Из-за временной разницы с Рио заседания шли ночами в Москве по «скайпу». В итоге решили оба вопроса. Крайтора из-за его принципиальности федерация до сих пор поддушивает. У нас не любят тех, кто борется за свои права.

— Вы рассказываете, и кажется, что с одной стороны у нас некомпетентные чиновники, а с другой – отсутствие юристов.
— Не надо равнять всех под одну гребёнку, чиновники тоже разные бывают. Не хочу выглядеть как рыцарь, скачущий на белом коне по болоту, но специалистов действительно мало. В нашей фирме работают всего восемь человек, компания является единственной в России, которая оказывает полный спектр услуг в сфере спортивного права. От составления личных контрактов, спонсорства, допинга и до Лозаннского суда. Мы наработали такое количество контактов, что, в принципе, можем оказывать услуги клиентам в любой стране мира. Аналогов нашей компании в СНГ нет.

— В Европе спортивное право развито больше?
— Конечно. В Швейцарии огромное количество компаний, и российские спортсмены в том числе к ним обращаются.

— Это из разряда – у них лучше?
— Вообще, принято говорить: «Вот судиться будем в Швейцарии, лечиться в Германии». Это какой-то колониальный предрассудок, будто мы страна третьего мира. Мы думаем, что всё зарубежное – хорошее. Хотя по поводу лечения, боюсь, это правда. Представьте ситуацию: в серьёзной организации проблемы. Директор бежит к главному и кричит: «Всё, нам хана, что делать»?! Тот отвечает: «Нанимай самых крутых юристов»! И директору будет трудно объяснить, почему он нанял российского адвоката, даже самого качественного, а не швейцарского за 800 франков в час – и это минимальная сумма.

— А сколько часов занимает одно дело?
— Среднее, ближе к тяжёлому, – 50 минимум. В последнее время у нас немножко, возможно, из-за кризиса, изменилась ситуация на рынке. Мы стали абсолютно успешно конкурировать с западными фирмами. Есть топ суперкрутых юристов в спортивном праве, и мы у всех них в судах уже выигрывали. То есть мы ни в чём им не уступаем, разве что в количестве нулей в счёте, что, скорее, является конкурентным преимуществом.

— Насколько вы дешевле швейцарцев?
— В 2,5 раза – это минимум. Но надо понимать, что российским юристам не принято платить почасовую оплату.

— Доходы вашей юридической фирмы сравнимы с доходами футболистов?
— Если мы говорим о доходах игроков «Томи» или командах ФНЛ, то да.

— Условно, миллион долларов в год вы зарабатываете?
— Миллионы долларов зарабатывают только огромные юридические фирмы. Мы пока только в начале пути.

— Буквально за пару дней до встречи с вами мне попался очень популярный (намного больше миллиона просмотров в «Фейсбуке») эпизод из интервью модельера и дизайнера Александра Васильева. Сейчас он живёт в Европе и 10 минут рассказывает о том, что русские не способны изобрести даже чайник с ложкой. Вы ведь производите мебель и лампы.
— Это мой личный проект, не связанный с юриспруденцией. Он недавно появился. Мой друг детства – промышленный дизайнер и архитектор, мы с ним знакомы с восьми лет. Это человек, который реально может делать уникальные вещи. Я же выступаю скорее как инвестор и помогаю по мелочи. Мы решили создать российский бренд, который производит мебель и предметы интерьера по его дизайну — LATITUDE. То есть начали заниматься импортозамещением. Нашу продукцию стали покупать, причём не только в России. Основной канал продаж – через интернет-магазины. Свой и партнёрский. Есть продажи в отели, рестораны, кафе.

— Кому за границей нужна русская мебель?
— Понимаете, если ты делаешь качественную вещь, то люди за рубежом тоже начинают им интересоваться. В некоторых странах Европы, и особенно в Скандинавии, дизайнерский рынок — это как нефть. Если у нас все мечтали открыть бензоколонку, то у них каждый спит и видит, как запустить свою дизайнерскую компанию. В Англии, Швеции, Дании это реально большой объём ВВП, поэтому они мониторят рынок и покупают, в том числе из-за рубежа. Наш товар сейчас, единственный из российских компаний, представлен в крупном скандинавском универмаге дизайнерских предметов интерьера Illum Bolighus. Это пятиэтажный магазин, просто забитый под завязку лучшими дизайнерскими брендами мира. То есть это как российской марке одежды в России в ЦУМ попасть – это прям топ. Для Скандинавии престижен именно этот универмаг.

— Вы окупаетесь?
— Крутимся вокруг точки самоокупаемости. Оборот небольшой – около 1,5 миллиона рублей в месяц. Но для развития нужен следующий финансовый скачок – покупка дорогого оборудования. Чтобы делать уже не 10, например, столиков в день, одним станком, а 2000. Это стоит миллионы. До этого всё было сделано на свои деньги, а сейчас нужны инвестиции. Пока в России с этим достаточно тяжело.

— А почему тяжело — высокие ставки по кредитам?
— Во-первых, потому что экономика не в очень хорошем состоянии. Во-вторых, несмотря на весь тренд импортозамещения и повсеместное «давайте, дерзайте, делайте», если ты что-то даёшь, то никто тебе ничем не помогает. С одной стороны, это бизнес, где тебе ничего и не должны, но…

— Ваша юридическая фирма сейчас тоже становится международной.
— Да. Появилось новое название — SILA International lawyers. Сначала использовали это слово как аббревиатуру «Sport International lawyers association». Наивно звучит, но просто слово хорошее, мощное. Тем более что один из наших партнёров — болгарин, у них «Сила» имеет такое же значение, что и в русском языке. В ближайших планах – открытие офиса в Лондоне. Но думаю, что не раньше начала 2018 года.

— Зачем вам расширяться?
— К сожалению, рынок спортивного права в России имеет свой потолок, и он достаточно быстро был нами пробит. Представьте, что в год у вас около 50 споров, из них 5-6 топовых. Остальные дела можно отнести к разряду технических. Мы приняли решение оказывать услуги по спортивному праву иностранным клиентам, так и выходить за пределы спортивного права в другие сферы: недвижка, банкротство, семейное, корпоративное право. С этой целью мы расширили штат, наняли адвокатов и юристов для работы по другим направлениям. В перспективе мы хотим превратиться в традиционную большую юридическую фирму пусть и с богатым спортивным бэкграундом.

— Вам было бы удобнее постоянно работать в другой стране?
— Для работы спортивным юристом необходимо помимо национального законодательства знание регламентных норм и практики ФИФА. Зная их, ты можешь работать в любой стране мира. Я лично готов работать там, где будут клиенты.

— Если бы вы могли изменить что-то одно в российском футболе, то что бы сделали?
— Ничего. Футбол не существует в вакууме, он существует в России. Ты не можешь поменять что-то в одной комнате, а в остальных оставить всё как есть. Всё равно если запах плохой, то он просочится обратно.

— Всё, что происходит в футболе, это отражение проблем общества?
— К сожалению, да. Говорят: «Какие хулиганы у нас на трибунах дерутся». Но эти хулиганы не возникли из ниоткуда. Они дерутся и за пределами стадионов. Это говорит о том, что в стране проблемы с правопорядком. У нас воруют в клубах, да. Но ведь и не только в клубах, а и в других местах. Поменяется общество – поменяется и футбол. А фантазировать и делать косметические изменения просто нет смысла.