Игорь Дмитриев – о расформировании ФК «Москва»

28 декабря 2010 года официально прекратил существование ФК «Москва». Ровно через пять лет мы позвонили последнему фактическому президенту клуба Игорю Дмитриеву, чтобы услышать с его слов историю восхождения, борьбы и расформирования одного из самых интересных проектов российского футбола. Получился достаточно продолжительный и откровенный разговор, героями которого стали в том числе и нынешние руководители российского футбола.

«Прядкин предложил уволиться»

— Моя работа в «Москве» начиналась так, — вспоминает Дмитриев. — В сентябре 2008-го на меня вышли представители менеджмента «Норильского никеля» — они хотели встретиться и пообщаться. Через день-два мне уже сделали предложение.

— Почему они вышли именно на вас?
— Потому что я имел 10-летний опыт работы президентом клуба второго дивизиона («Космос» из Долгопрудного. — Прим. ред.), позже работал гендиректором «Сатурна» и исполнительным директором РФПЛ до начала 2008 года. К моменту переговоров с «Норникелем» я, получается, был на рынке свободных агентов.

— Почему ушли из РФПЛ?

— Сергея Прядкина избрали президентом. Буквально за несколько месяцев до этого я заключил и подготовил несколько контрактов, которые обеспечивали жизнедеятельность лиги. Получается, после этого был уже не нужен. Ситуация в РФПЛ тогда была такой, что президент исполнял скорее представительские функции, а вот исполнительная власть была скорее сконцентрирована в моих руках. В ноябре 2007-го мы общались с Прядкиным, и он говорил, что хочет сотрудничать и дальше, но в январе 2008-го предложил написать заявление об увольнении.

— С какой мотивировкой?
— Что происходит реструктуризация и позиция исполнительного директора больше не нужна. Должность якобы сократили, чтобы сконцентрировать власть в одних руках и чтобы не платить две большие зарплаты.

— Но через какое-то время вновь создали эту должность для Сергея Чебана?
— Да. Буквально через пару месяцев вновь вернулись к расширенной структуре, увеличив руководящий штаб. Экономии что-то не получилось. Но это уже было без меня. Я занимался бизнесом, хотя, не скрою, всегда хотел работать в футболе.

— И всё-таки почему «Норникель» охотился за вами? Опыт работы важен, но вряд ли несёт ключевой смысл.
— Так получалось, что я работал в кризисных ситуациях. Менеджеры «Норникеля» провели анализ, и, видимо, их многое во мне устраивало. В свою очередь, у меня было понимание, что в компании не самая удачная ситуация (акционеры и менеджеры менялись), но это вовсе не пугало. Мне было известно, что ранее проект курировался лично Михаилом Прохорова. Мне кажется, что к «Москве» он относился как к баскетбольному ЦСКА – то есть даже с большей заинтересованностью, чем к хоккейному проекту. Не самое простое расставание Прохорова с «Норильским никелем», как выяснилось впоследствии, на пользу не пошло. Дело в том, что что ко всем проектам, которыми лично занимался Прохоров, теперь относились без энтузиазма.

«Меня просили сделать чистый, прозрачный клуб»

— Что хотело от вас новое руководство?
— Состав акционеров и менеджмента менялся, вместе с ними уходили и люди, отвечавшие за клуб. Мне нужно было провести анализ, обеспечить управляемость и прозрачность проекта. Если проще: клуб должен был стать чистым и прозрачным, чтобы обезопасить «Норникель» от репутационных рисков.

— А разве у «Москвы» были проблемы с репутацией?
— Когда я входил в курс дел, то даже пожалел, что не удалось работать во времена предыдущих руководителей. Серьёзно, это было бы очень интересно. Бюджет «Москвы» в предыдущие годы был на уровне чемпионских амбиций. Примерно 70 миллионов долларов — это средняя цифра по первой пятёрке. «Спартак», ЦСКА, «Локомотив» и Рубин» имели примерно столько же — выбивался разве что «Зенит». Руководство «Норникеля» полностью доверяло менеджменту, поэтому в клубе могли предлагать свое видение на развитие, и это получало одобрение акционеров. При реализации плана была большая свобода действий, поэтому у менеджмента присутствовала некоторая расслабленность, а решения были пропитаны экспрессией и эмоциями. Возможно, многое делалось креативно и правильно, если бы не вдумчивый взгляд в заключавшиеся контракты.

— Экспрессивность – это, например, увольнение Слуцкого?
— Не только. Например, у чемпиона мира среди юношей Макси Моралеса были такие условия контракта, что он мог бросить команду в любой момент. Зацепки мешали нам диктовать свои условия.

«Босс, мне снится Аргентина, я сажусь и плачу»

— «Москва» ведь за 8 миллионов долларов его брала?
— Да. Но сыграл он меньше 10 матчей. Всё остальное время провёл в арендах и на запросы клуба отвечал, что в России играть не собирается. Штрафовать и как-то воздействовать было невозможно, потому что это не предусматривал контракт. Примерно та же история была и у Макси Лопеса. Я на тренировках видел, что парень валяет дурака, но у него уровень был другим, высоким – человек мог сделать хет-трик на одном мастерстве.

— Почему аргентинцы так себя вели?
— Им обещали: годик поиграете и поедете на повышение в Европу. Именно в Европу. Время шло, повышения не было, российский футбол со старыми стадионами, плохими полями людей сильно удивлял – и они начинали дурить. Пример поведения латиноамериканца – это когда он приходит к тебе в кабинет и на полном серьёзе рассказывает, что не может играть из-за бессилия.

— Бессилия?
— Да. Истории так звучат примерно: «Босс, уже три ночи подряд не сплю, потому что сразу начинает сниться дом, Аргентина. Я сажусь и плачу». Ну и какой футбол, если человек «не спит»? Или вот ещё: «У моей тёти заболела любимая собака, не могу играть, отпустите в Аргентину на полгода».

— Отпускали?
— Говорил: «Нужно тебе клуб найти, аренду оформить». Человек отвечал: «А зачем? Я и так, без клуба могу». То есть ситуация патовая.

— С Моралесом и Лопесом всё понятно. Но зачем отпускали Бракамонте?
— Тут совсем другая ситуация. Эктор – великолепный футболист и человек. Он отлично знал русский, но отпускали мы его в тот момент, когда пришло очень хорошее предложение от «Терека». Он пришёл ко мне и говорит: «Есть предложение. С удовольствием останусь здесь, но… ». Я ответил: «Дай время, подниму вопрос». Пошёл к руководству, какие-то микрорезервы мы на контракт Эктора были готовы бросить. После согласования вернулся к футболисту: «Вот такую сумму мы можем дать». Он посмотрел так и показал свои цифры двухлетнего контракта. Делать было нечего, я сказал: «Ты так много сделал для клуба, что можешь принять любое решение». В итоге мы вступили в переговоры, хотя как президент клуба я делал это без удовольствия. В итоге сделка, в принципе, устроила всех – держать Эктора мы не могли.

— Кого ещё приходилось отдавать?
— Во-первых, тех, кому приходили лучшие предложение. Наряду с Бракамонте выделю и капитана, Олега Кузьмина. Его долго держали на бюджетном контракте, обещая, что улучшим условия. Могу только хорошее сказать об Олеге: он честно сказал: «Вы меня правильно поймите, мне предлагают в два раза больше в «Локомотиве». Ответ был тем же: «Давай мы вступим в переговоры и поставим нормальные условия, чтобы трансфер состоялся. Ты заслужил такое отношение».

«Вукич ничего не стоил, но прежнее руководство заплатило миллион агенту»

— Контракты Бракамонте и Кузьмина вы хотели, но не могли обеспечить. Что с другими вариантами?
— У «Москвы», по сути, было два состава, так что продажа игроков была системной и целенаправленной. Мы прямо сказали, что в команде останется тот, кто хочет играть. Аргентинцам не хочется? Уходите! Мы приглашали вас за хорошие деньги и не заслуживаем наплевательского отношения. Плюс мы хотели продать или отдать Звонимира Вукича.

— Из-за большого контракта?
— И из-за его недовольства многими вещами. Карьера Вукича – это трагедия. В момент расцвета он получил травму, выбыл на долгое время, но недополучил что-то по контракту от «Шахтёра» и обиделся. Не играл полгода, сидел в Белграде и бывшие руководители «Москвы» подписали его уже растренированным. Звонимир по-прежнему ощущал себя большим игроком, но в состав уже вряд ли проходил. Человек с одной из самых больших зарплат, сидящий на лавке, — это удар по коллективу.

— Но Вукич сам не хотел уходить?
— Да, опять же из-за очень хорошего контракта. Когда я изучал документы, то нашёл удивительные вещи.

— Какие?
— Оказалось, что контракт Вукича с «Шахтёром» считался действующим на момент заключения договорённости с «Москвой» в 2007 году. В моё время срок его уже закончился, но мы вели кропотливую работу с Донецком, чтобы решить вопрос.

— Разве не менеджеры ФК «Москва» должны были проверить, имеет ли Вукич право играть в России?
— В РФС в то время существовала комиссия по статусу игроков переходам, которую возглавлял Сергей Прядкин. Именно она делает запрос в федерацию футбола Украины, оттуда присылают трансферный сертификат и заверение, что никаких проблем с другими клубами не будет. Комиссия давала «Москве» разрешение на регистрацию Вукича, подставив клуб.

— Вы бы разрешение не дали?
— Не дал бы. Но комиссии всё как с гуся вода, а вот все риски перекинулись на клуб. Потом я наткнулся на странный документ о трансфере: оказывается, Вукич пришёл к нам бесплатно, но его агент получил миллион евро комиссии.

— Этот агент мог быть близок к некоторым сотрудникам РФС и к бывшим менеджерам ФК «Москва»?

Бюджет «Москвы» в предыдущие годы был на уровне чемпионских амбиций. Примерно 70 миллионов долларов — это средняя цифра по первой пятёрке.

— Да, судя по всему. Мутная история. Платежи ушли на малоизвестную контору, или агентство, которое получило комиссионные. У меня есть домыслы, кстати, что Вукич имел значительные обязательства в течение всего контракта с его помощниками. То есть на Звонимире постоянно зарабатывали, а он сам, напротив, не мог реализовать себя.

— Расскажите о неудавшихся трансферах в вашу команду.
— На его место Бракамонте хотели арендовать из «Спартака» Артёма Дзюбу. У Божовича было правило, что впереди должен играть большой форвард.

— Почему не получилось?
— Мы вели прямые переговоры со «Спартаком», но, насколько я знаю, Федун заблокировал трансфер, потому что не хотел усиливать конкурента.

«Блохин – не Капелло»

— Первым вашим громким решением стало увольнение Олега Блохина?
— Это было непросто, но Олег Владимирович повёл себя как профессионал и большая личность.

— Ходили слухи, что Блохин в «Москве» злоупотреблял алкоголем.
— Никаких проблем с этим у Блохина не было. Это точно. Мы пару раз по-дружески ужинали, в том числе позволяли себе выпить алкоголь в разумных количествах, но это никак не сказывалось на тренировочном процессе. Проблема вообще в другом. Было понятно, что с Блохиным прогресса у команды не будет. Олег Владимирович — беспощадный в оценках тиран. Он мог нагрубить не только футболисту, но и своим помощникам. Лейтмотив был один: «Я – Блохин, а вы кто?!». Но даже если тренер изменил поведение, команда бы за ним не пошла. Думаю, что Блохин – идеальный тренер для сборной. На эмоциях он может выжать максимум за один месяц, но работать с ним постоянно будет тяжело.

— Как вы сообщили об отставке?
— Блохин и так всё понимал. Он серьёзно относился к делу, не хотел уходить и искал варианты, чтобы продолжить работу. Олег Владимирович был готов даже к изменению условий контракта.

— Выжимать деньги до упора и жить в России ради каждого цента, как Капелло, – это не история Блохина?
— Нет! Это точно не его.

— Компенсацию за расторжение контракта «Москва» заплатила?
— Конечно. У Блохина оставалось два года контракта, но, опять же, и тут он пошёл навстречу. Мы договорились о неустойке – она была даже меньше годовой зарплаты. Думаю, мы с Олегом Владимировичем расстались если и не друзьями, то очень уважительно. Он очень честный и сильный человек. Я счастлив, что с ним познакомился.

— Вы объявили об отставке Блохина на теплоходе во время празднования окончания сезона. Говорят, что в тот день ни один из футболистов к нему не подошёл.
— Это ложь, запущенная кем-то из журналистов. Блохин общался с игроками, а с некоторыми пообщался отдельно в комнате переговоров. Такого, чтобы футболисты тренера активно не любили – не было.

— Божовича вы приглашали на контрасте – как демократичного и открытого игрокам человека?
— Он отвечал всем требованиям. Первое условие – чтобы знал наш футбол и был русскоязычным. Второе – иностранец, который находится вне российского тренерско-агентского пула. Нам не нужно было, чтобы какой-то гражданин возил игроков из команды в команду в угоду своим друзьям-агентам. Плюс Божович успешно руководил «Амкаром» и действительно производил впечатление адекватного человека.

— Поиск русскоязычного тренера – это похоже на снобизм.
— Это попытка уйти от неловких ситуаций, которые происходят в разных клубах. Например, как-то поехали с «Сатурном» в Волгоград. Нам надо было побеждать, а «Ротор» вылетал – вот Борис Игнатьев и выдал эмоциональную речь: «Вы знаете, в каком мы городе играем?! Это Сталинград! Именно здесь вбивались гвозди в крышку фашистского гроба. Выходите с таким настроем, чтобы у нашего врага тоже не было шанса выжить в Премьер-Лиге».

— Сильно…
— Слушаю я это, а напротив команда: первый ряд – русские, второй – балканцы и славяне, третий – латиноамериканцы с переводчиками. И вдруг вижу — аргентинцы смеются. Думаю – что такое? А мне потом переводчик их рассказывает: «Гиньясу, мол, сидит и вспоминает параллельно: Аргентина-то воевала на стороне Германии». Гиньясу, кстати, отличный парень, боец – всем бы пожелал таких аргентинцев в команду. Он ведь и до сборной дорос. Как-то подхожу к нему и спрашиваю: «Почему по воротам не бьёшь?». «Это не моя специализация. Таким, как я, нужно отбирать и доставлять до нападающих», — отвечает. Через какое-то время я на тренировке говорю ему: «Попробуй-ка пробить»! Ну и он начал – то в табло, то в угловой флажок. Смеётся: «Я ж говорил, что не получится». А на следующий день у нас игра: играем с «Ротором». Мяч взлетает над штрафной после рикошета, Гиньясу в прыжке бьёт и мяч закатывается в ворота. Он после матча мне кричит: «Директор, это чудо!». (Гиньясу забил первый гол в последних 100 матчах. — Прим. ред.)

Так что в тот момент в «Москве» мы хотели и русскоговорящего тренера, и избавиться от немотивированных аргентинцев. Всё получилось. Работа Божовича доказала, что мы сделали правильный выбор – квалификация тренера не вызывала сомнений.

«Регламент позволял переиграть матч с «Зенитом», но…»

— В первых трёх матчах сезона-2009 «Москва» набрала два очка и ни разу не забила.
— Но никто не скажет, что мы плохо играли. Помните первый матч с «Зенитом»?! Ничейная игра, которую испортила судейская ошибка Эдуарда Малого. Мы забили гол после добивания с пенальти, и судья его отменил, назначив свободный. Все прекрасно видели, что в штрафную раньше удара вошли игроки «Зенита», так что Малый должен был потребовать перебить удар, но допустил методическую ошибку. В регламенте было положение, что в случае таких ошибок должна быть назначена переигровка. Это было однозначно. Сочувствующие специалисты звонили мне на телефон и говорили: «Есть шанс на переигровку!» В тот день мы даже не хотели подписывать протокол, оставив за собой право подачи протеста. Я проводил консультации с юристами, но…

— Но никто не хотел связываться с «Зенитом»?

Мы хотели арендовать из «Спартака» Артёма Дзюбу. Вели прямые переговоры со «Спартаком», но Федун заблокировал трансфер.

— Да, примерно так мне и сказали. Шансов в любом случае не было бы. Всем понятно почему.

— Авторитетные болельщики?
— Авторитетным болельщикам, может быть, это не было бы так важно. Куда страшнее желание других людей им угодить. Мы подали протест, его рассмотрели, но выносить решение предсказуемо не стали.

— Как-то вы говорили, что проблемы «Москвы» начались после того, как вы не вовремя обыграли «Зенит» за три тура до финиша.
— Это трактовка журналистов. Я скорее шутил, мол, что есть и такие интересные версии, но на самом деле к реальности они не имеет никакого отношения.

— Ещё вы шутили, что заранее знаете, кто будет судить матчи «Москвы» с «Зенитом» и ЦСКА.
— Здесь была доля правды. Во-первых, судей, готовых работать на больших матчах, было не так много. Во-вторых, все прекрасно понимают: отношение к «Зениту» и ЦСКА было особенным.

— «Зениту» и ЦСКА помогали?
— Многим так казалось.

— А «Москву» топили?
— Нас судили так же, как и остальные 13 команд. Нормально.

«Не хочется думать, что игроки сдали матч с «Амкаром»

— Вы вряд ли будете скрывать: предложения о договорных матчах к вам поступали.
— Нет. Обсуждать с нами что-то подобное было просто невозможно. Федун говорил, что «Спартак» в такие игры не играет. «Москва» тоже.

— Тем не менее – 12 сентября «Москва» проиграла «Амкару», и вы назвали ту встречу договорной.
— Опять же – это трактовка прессы. Сделали интервью, журналисты звонят: «Вот этот ваш ответ можно привести к тому, что игра была сдана»? Я говорю: «Можно». Контекст получился жёстким, но имелось в виду немного другое. Просто команда, которая идёт на первом месте, не имеет права так халатно относиться к игре с середняком и уступать 0:2 дома.

— Вы ведь в тот момент сплавлялись на байдарке по северным рекам?
— Да, но в рамках планового отпуска, который я оговариваю на всех местах работы. Такая у нас традиция встреч с друзьями: вертолёт нас выбрасывает в одной точке, забирает в другой. Связи нет, мобильники не ловят. Но в те недели у меня было предчувствие: что-то пойдёт не так. У «Амкара» ведь крепкая команда, а у нас мог наступить спад. Так что когда вернулся – расстроился, что не ошибся.

— Как пришло это ощущение спада?
— Какие-то поползновения начали происходить с начала августа, когда некоторые агенты неожиданно обратились к клубу, навязывая дискуссию, на каких условиях продления соглашений с игроками. Ладно бы один два человека интересовались, но ведь тут начался целый вал. Вот зачем, например, поднимать вопрос, когда у футболиста ещё два года по контракту. Это как минимум было не по-партнёрски. Во-первых, время немножко не то. Во-вторых, команда идёт на первом месте и лишняя напряжённость мешает концентрации на футболе. В-третьих, агенты могли нашёптывать игрокам то, чего не было на самом деле.

— Например, что клуб берёт кого-то на их место?
— Что-то вроде того. В Москве было несколько мест, где собирается футбольная тусовка. В то время я приезжал в те же рестораны на встречи и неожиданно, за день до матча, мог встретить своих игроков в компании агента за столом. Ребята сидели с удручёнными лицами. Доходила информация, что агенты рассказывали о незаинтересованности клуба, о финансовых проблемах и прочих небылицах – так разрушалась атмосфера в коллективе. Тогда же, за несколько дней до матча с «Амкаром», мне намекнули, что в случае отказа ведения диалогов, команда может сыграть в другой футбол.

— Мол, вот так мы можем играть за эти деньги, а так будем за другие?
— Примерно так.

— Не верится, что футболисты могли на это пойти.
— Мне тоже. Но футболисты – они как дети, которыми манипулируют. Клуб вёл жёсткий диалог с агентами. Мы занимали непримиримую позицию по отношению к ним.

— Вы говорили о непартнёрских отношениях. Приведите пример.
— Эдагарас Чеснаускис – клиент Олега Артемова. Когда появилась информация о том, что игроком интересуется «Динамо», то мы оценили трансфер по рыночной стоимости. Но в контракте был пункт с минимальной суммой отступных, за которую Чеснаускиса нужно отпустить. Контракт был составлен так, что одного из лидеров мы могли терять за миллион евро. Но юридическая возможность корректировать условия соглашения оставалась. И это было бы справедливо.

— Агент всё равно настаивал на миллионе?
— Артёмов тут же стал шантажировать разрывом контракта в одностороннем порядке, заявив, что чуть ли не сам (или его компания) выплатят компенсацию за игрока и футболист получит статус свободного. Я возмутился и предупредил, что в игрока и агента ждёт разбирательство. Причём не в наших инстанциях, где результат известен, а в Европейских структурах. Там «Москва» заявит, что единственный, кого не устраивает нахождение Чеснаускиса в клуб и кто ратует за расторжение контракта, это агент Артёмов, который хочет получить комиссию за переход. А это уже называется побуждение к разрыву договора, за что игрока можно дисквалифицировать, а агента лишать лицензии. В итоге здравый смысл всё-таки победил, и мы нашли удовлетворяющие всех условия (и по Чеснаускису, и по другим игрокам).

— Тем не менее в матче с «Амкаром» Чеснаускис не забил пенальти.
— Катнул мяч по центру, а «Москва» проиграла. Зато после этого, когда вопросы были решены, выдала серию из семи побед подряд. Повторю, не верю, что матч с «Амкаром» был сдан, скорее агенты оказывали на игроков психологическое воздействие, плели байки.

— Других подозрений в договорняках у вас не было?
— Если и были, то это игра с «Кубанью» в 27-м туре. На том матче я присутствовал. В первом тайме «Москва» забила два, хотя могла пять, но а во втором тайме половину команды будто подменили. К Самедову, Ребко не было вопросов, а вот например Да Коста творил непонятно что. Мы шли на третьем месте и не имели права пропускать три гола во втором тайме. Дальше было поражение от Нальчика, и мы пустили ЦСКА в Еврокубки.

«Москву» не спасли, а мне поставили диагноз «нервный срыв»

— Если бы «Москва» попала в Европу, то «Норникель» изменил бы своё отношение к футболу?
— Раньше я эмоционально считал, что да, нас бы сохранили. Сейчас уверен – нет. Шансов не было.

— Когда вы поняли, что «Москве» конец?
— Наверное, ближе к марту 2010-го, когда все усилия оказались тщетны. Сам перенапрягся так, что пошёл в больницу и получил от врача диагноз «нервный срыв». Очень тяжело было. Божович видел эмоции, видел наворачивающиеся слёзы, когда попытки спасти ситуацию оказались тщетными. В какой-то момент меня перевели на другую должность в управляющую компанию «Спортпроекты», а якобы новый президент подписал документ о расформировании клуба… Спасибо, кстати, Божовичу – он тоже сражался до конца, проводил тренировки. Делил команду на занятиях: одну называл «Москвой», вторую – «Аланией», в неё тогда сватали сразу несколько игроков «Москвы».

— Есть слух, что снятие «Москвы» было выгодно Александру Хлопонину, который в 2000-х был одним из руководителей «Норникеля». Его назначение представителем президента в Северо-Кавказском федеральном округе совпало с тем, что «Алания» получила привилегии за счёт проблем в «Москве». Так, планировалось, что владикавказский клуб займёт место вашего клуба в РФПЛ и приобретёт нескольких футболистов.

Я обратился к руководству «Норникеля»: Дайте 80 миллионов долларов на 4 года – и мы сохраним команду в РФПЛ.

— Это были лишь красивые домыслы. Не больше. Хлопонин работал в «Норникеле» слишком давно.

— Ваша версия: почему «Москва » прекратила существование?
— Всё просто. Руководство принимало тяжёлое решение – в кризис прекращалось финансирование любых непрофильных проектов. Так что шансов выжить не было.

— Что вы предпринимали?
— Я обратился к руководству «Норникеля»: «Дайте 80 миллионов долларов на четыре года – и мы сохраним команду в РФПЛ. У нас есть отличная академия. «Аякс» вам не обещаю, но понятный, уважаемый и развивающийся клуб мы сделаем».

— А в ответ?
— Сказали, чтобы даже предложение интересное, но в тех условиях оно не будет рассматриваться.

— Продажа тоже не рассматривалась?
— Насколько я знаю, Михаилу Прохорову было предложено взять клуб. Он ответил, что готов, но при условии, что три года «Норникель» будет финансировать проект на том же уровне, что и раньше. В общем, Прохоров сделал такое предложение, на которое бы никто не согласился.

— Альтернативы «Норникелю» были?
— Зарубежная компания хотела взять команду за одну условную единицу со всеми активами, но тут я поддержу отказ – команду бы просто распотрошили и выкинули.

— Что говорили в РФС и РФПЛ?
— Узнав о том, что бюджет не принят, я тут же позвонил Фурсенко и попросил о встрече. Мне отказали. Тогда я собрался, сел на машину, приехал в РФС и ждал до самого вечера на диванчике. В общем, не обратить внимание было уже нельзя. Президент РФС отнёсся ко всему спокойно и посоветовал ничего не предпринимать. Я возмутился: «Клуб есть, нужно искать любые возможности — продавать игроков, брать молодёжь, искать финансы». Тогда Фурсенко пристально посмотрел и очень отчётливо выдал: «Если денег нет, то и мучиться не надо». «Москва» исчезла, и не думаю, что кто-то в российском футболе из-за этого очень сильно расстроился.

— Даже игроки команды?
— Ребята огорчились, конечно. У нас был очень тёплый, хороший коллектив.

«За одного игрока приходили просить пять агентов за три дня"

— Кого-то из игроков «Москвы» российский футбол всё равно потерял.
— Да, Лёшу Ребко. Очень одарённый парень. Мы ведь тогда дали шанс недооценённым футболистам. Сказали: «Саша Самедов, ты лучший – будь лидером, веди за собой ребят». С Ребко то же самое. Карьеру ему испортили агенты. И в «Спартаке», и после. Конечно, эти люди сами не говорят: плохо играй, нарушай режим, но они всё рушат, действуют в своих интересах. Да, Ребко получил деньги в «Динамо», но, по сути, закончил с футболом.

— Говоря о распродаже в «Москве», нельзя не коснуться скандалов. Самый известный – с Бранко Иличем. Здесь процитируем интервью с Сергеем Прядкиным и Сергеем Чебаном для «Новой газеты». «Кстати, о Дмитриеве. Нам известен факт, что при его непосредственном участии на футболиста оказывалось давление с последующим физическим воздействием. У нас есть заявление от Бранко Илича, в котором он просит разобраться в ситуации, когда бывший президент ФК «Москва» Игорь Дмитриев вступил в сговор с агентом Еремичем с целью получения комиссионных за переход футболиста в тот клуб, в который он не хотел переходить. В том же заявлении Илич рассказывает, как в кабинете Дмитриева агент Сержан Еремич применил к нему физическую силу».

«Дело было так, — вступает Сергей Чебан. — Агент сказал футболисту, что он ему чего-то там должен. А Илич заявил, что агент его не устраивает. После чего Дмитриев со своего телефона позвонил футболисту и фактически выманил его. Когда тот пришёл, Еремич нанёс футболисту несколько ударов».

«И ведь он этим не ограничился! — продолжает Сергей Прядкин. — Впоследствии Еремич не раз угрожал Иличу».
— Я эти заявления оставлю на совести этих уважаемых людей. У меня даже создаётся впечатление, что Чебан и Прядкин присутствовали при событиях, о которых рассказывают.

— Событий не было?
— Нет, конечно. Илич вообще должен был перейти в «Спартак», разговаривал с Карпиным. За трансфер нам готовы были заплатить разумные деньги по абсолютно чистой схеме. Но Илич вдруг внезапно изменил своё решение, резко поменял агента и ушёл в «Локомотив» свободным агентом с нулём для «Москвы». Ольга Смородская, пришедшая в клуб после тех событий, ознакомилась с положением дел и очень удивилась: ведь «Локомотив» вроде бы взял бесплатного игрока, но заплатил компенсацию агенту в миллион евро. А теперь вопрос: стоил ли Илич того?!

— Кому это было выгодно?
— Думаю, тем, кто обеспечил переход Илича в «Локомотив», и тем, кто это курировал.

— С Александром Епуряну была примерно та же история. Он бросил бывшего агента и перешёл к новому, который тоже получил в районе миллиона евро за сделку с «Динамо».
— И что стало с карьерой Епуряну?! Другое дело, что здесь у нас получился замечательный трансфер, «Москва» получила приличные деньги за его переход. Знаете, футболисты такой народ. Они ранимые, как дети. Но любят деньги, как взрослые. Я рассказывал историю, как за одного из них приходили просить пять агентов за три дня. Я спрашиваю: «Зачем тебе это»? Отвечает: «Кто лучший контракт предложит, тот и будет со мной работать». Это был Стас Иванов, хитрый парень. Он тоже был лидером команды, которого было невозможно удержать.

— C агентскими «историями» пытался бороться Толстых — вы ведь были друзьями?
— Скорее товарищами. Честно говоря, сильно удивлён, что Николай Саныч так долго продержался. Думал, его уберут раньше.

«Наш футбол асоциален и шантажирует государство»

— Как бы вы боролись «с негативными явлениями» на месте Толстых?
— У Николая Александровича, на мой взгляд, были ошибочные целеустановки. Борьба за очищение футбола — в это он был прав. Но в какой-то момент я сказал ему: не нужно бороться против конкретных людей, считая, что они являются причиной всех зол – нужно менять почву и условия для негативных явлений. Я ему приводил такую аналогию: две веревочки с флажками, как волков загоняют. И вот если флажки – это правовое поле, и в рамках этих нельзя победить негативные явления, то нужно сменить его границы. Переработать систему лицензирования, совсем по-другому поставить вопрос, кто такие агенты, и чем они могут заниматься. Нужно обязать их страховать свою деятельность, что вынудит мелких агентов объединяться в серьезные институты, вести полезную деятельность. Сделать невыгодным агентские выплаты с точки зрения бухгалтерской отчетности, перевести эти траты на футболистов. Пусть игрок нанимает помощников и платит им из своих денег. Но есть, например, опыт Германии. Знаете, почему в начале 2000-х в Бундеслиге был кризис?

— Слабое поколение?
— И это тоже. Но на клубном уровне между президентами появилась договоренность о запрете платить компенсацию агентам. Так началось игнорирование Бундеслиги. Через пару лет немцы схватились за голову и придумали новый документ: выплаты клубов агентам составляют не более 8 процентов от суммы годового контракта футболиста. А дальше уже футболист со своими советчиками решает, сколько денег дать посреднику, но клуб это уже не волнует. Что получается в итоге: с агентов и менеджеров снимаются подозрения в распиле сделок. Каков результат? В Германии потрясающе работает селекция – игроки приобретаются за копейки, и за пару лет их трансферная стоимость растет в десятки раз.

— В России это возможно?
— Пока нет. Давно пора понять, что российский футбол попросту шантажируют государство. Все зарплаты футболистов, ВИП-ложи для менеджеров, выплаты агентам – это просто нефть и деньги губернаторов, точнее, налогоплательщиков. Все эти заработки для убыточной лиги – выглядят не просто странно, а антисоциально, учитывая кризис, состояние экономики. Мне никогда не понять, почему средний игрок, на матчи которого ходят пять тысяч человек, зарабатывает за час столько же, сколько педагог за год.

— Но Флойд Мейвезер зарабатывает ещё больше.
— Так Флойд именно что зарабатывает. Это рекламные контракты, продажа прав. А что есть российский футбол? Некоторые люди превратили его в губку. Держат в своих руках и изредка опускают в ведро с государственными деньгами, и отжимают так, чтобы ручейки по карманам растекались. Высохла губка – опять опускают.

— У вас есть план новой методики?
— Когда работал в РФПЛ и в «Москве» предлагал такую схему финансирования отечественного футбола. Пусть государство наполняет ёмкость, но для всех, выделяет 300 миллионов долларов в года на футбол. По 10 – всем клубам РФПЛ, по 5 – ФНЛ, по миллиону второму дивизиону. Это закроет все потребности по всем статьям расходов, кроме трансферов, зарплат и премий игроков основного состава и тренерского штаба. А всё остальное пусть клубы зарабатывают сами – на трансляциях, на маркетинге, на продаже игроков, на привлечении частных спонсоров, да на чем угодно. И из этих средств расходует другое. Так мы освободим госкорпорации от «налога на спорт», поставим в клубы менеджеров, которым нужно считать деньги и привлекать к футболу людей. А игроки начнут серьёзнее относиться к выбору команд и не позволят агентам манипулировать собой — и тогда футбол будет как минимум похож на квазибзнес.

«Игрушка стала неинтересной»

— Давайте ещё раз. «Норильский никель» — это частная компания?
— Акционерная.

— Финансирование «Москвы» было только частной инициативой?
— Такой же, как и финансирование хоккейного и баскетбольного ЦСКА. Но в двух последних случаях играло свою роль имя.

— Можно ли сказать, что руководство поступило малодушно по отношению к клубу, за который было некому просить?
— Я отвечу так: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Но клуб, люди, которые в нём работали, оказались просто игрушкой. Её купили, нарядили, использовали, но в какой-то момент ухаживать за ней стал дороже. В таких условиях игрушка просто стала не такой интересной – и от неё просто избавились, не дав ни единого шанса на спасение.