Интервью с тренером Леонидом Ткаченко

Леонид Ткаченко дружил с Павлом Садыриным и Виктором Прокопенко, короткое время исполнял обязанности главного тренера едва образовавшейся сборной Украины и в 90-е был одним из самых ярких наших тренеров — по крайней мере, футболисты под его руководством прогрессировали. В нулевых выведший 20 лет назад «Балтику» в высшую лигу специалист много путешествовал по русскому футбольному подземелью — первой и второй лигам. Сейчас Ткаченко это надоело, он, судя по всему, перестал видеть в этом смысл. Два часа откровенного общения ушли на то, чтобы объяснить, почему тренер решил отдохнуть от российского футбола.

«Плевать на всё»

— Чем вы сейчас занимаетесь?
— В пятницу (разговор состоялся 30 сентября. — Прим. «Чемпионата») будет четвёртая тренировка моего клуба, который я создал. Тренируются дети — от пяти до девяти лет, первые 16 человек уже в обойме. Это моя основная деятельность для души, не для зарабатывания денег. В Твери я уже начал задумываться о том, что второй дивизион в том формате, в котором он сейчас существует, — это… В моё время команда второго дивизиона была командой всего города, а сейчас я просто не пойму — кому, чего?

— Я был в Твери. Там жизни нет.
— Вот вы меня сразу подвели к этому моменту: зачем выходить, созерцать вот эти пустые лавки? А ведь в Мурманске и того меньше, по 50 человек ходили на футбол. И это команда, которая уложила всех лидеров!

— У вас сохраняется лицензия PRO. В России не так много тренеров с такой лицензией — в десятки раз меньше, чем в Германии или Испании. Почему вы, имея лицензию категории PRO, почти год остаётесь без работы, учитывая, что у нас есть недостаток тренеров?

— Легко отвечу на этот вопрос! Я задумывался над этим и пришёл к выводу — это касается не только тренерской профессии, это касается футбола вообще. К сожалению, вся беда — количество зрителей, уровень игры, убогие команды — пришла от того, что многие люди, пробирающиеся в руководящие структуры клубов, вообще не имеют ни малейшего представления о футболе! У них какая-то повышенная степень живучести, пролезания всюду.

Я на своём веку таких руководителей насмотрелся, что можно написать книгу их крылатых выражений! Далеко ходить не буду, Калининград: несколько лет назад Боос (бывший губернатор области. — Прим. ред.) навязал нам президента Находкина. Я от него очень много почерпнул! Я, например, узнал, что в футболе не таймы, а партии. Чуть не умер, когда спросил «Кого вы взяли в команду?», а мне отвечают: «Взяли двух хэтчбеков!».

— Кого?!
— Ну, хэтчбеки, машины! Перед этим у меня был генеральный директор — технолог вагона-ресторана… Много интересных людей. Один известный в области человек, это тоже было открытием для меня, прямо сказал, что команда по регламенту должна выйти в высший дивизион, понимаете?

— Это как?
— Ну, вот он был уверен, что подняться наверх можно не благодаря спортивному соревнованию, а согласно регламенту. В общем, если всё буду вспоминать, не хватит и часа. Всё это выглядит так, как если бы я зашёл на военный корабль или сел бы в самолёт и начал ими управлять.

Этим руководителям плевать на всё. Вот есть комбинационный футбол, а один человек из совета директоров назвал его «кондиционным»… Из-за них люди не ходят на футбол.

Часть футбольной жизни

— Вашим учителем в «Металлисте» был Евгений Лемешко. О нём принято говорить с приставкой «легендарный». Почему так?
— Это совершенно нестандартный человек, потрясающий психолог. Я ничего подобного больше в жизни не встречал. В те времена у тренеров не было такого процесса обучения, как сейчас. Они брали всё у своих таких же учителей, пробовали всё сами. В плане тренировок он был прост и брал футболистов, которым два раза повторять не надо. В плане же психологии он просто недосягаем — мог разрядить обстановку юмористическим действием каким-нибудь, мог зажечь.

— Все игроки 70-80-х в интервью красочно рассказывают о похождениях партнёров. Почему, притом что дисциплина была жёсткой, эти срывы случались?
— Не знаю, на каком этапе это всё начиналось. Что греха таить, у нас в «Металлисте» было много футболистов, которые выпивали. Никто же их не организовывал пить — они такими уже приходили, друг друга же они понимали по одному движению. Проверки потому и были — многие выпивали.

— Самый серьёзный штраф, который был на вашей памяти?
— И Лемешко, и я были противниками того, чтобы залезать игрокам в карман. Мой последний жёсткий ультиматум был покойному Илюше Цымбаларю в «Анжи» — я ему тогда сказал: «Всё, на месячную зарплату, 10 тысяч долларов». Но на следующий день он пришёл со своими масляными глазками, и я перевёл в другую плоскость разговор: «Выйди, забей, помоги, научи». Тогда это проходило — смотришь на человека и понимаешь, что он не подведёт. Сейчас они обещают, обещают — и повторяется то же самое. Для современных игроков денежные штрафы — действенный метод.

— 13 октября 1989 года, матч «Черноморец» — «Металлист» за право выхода в еврокубки, вас «убивает» судья Алексей Спирин. Что сказали ему после игры?
— Самое главное, что мы были с ним очень дружны! Он сразу понял, что накосячил, а я написал жалобу. Алексей за неделю до этого возглавил судейский комитет и обратился ко мне с просьбой отозвать жалобу. Но надо было знать меня в те годы, максимализм захлёстывал. Сейчас бы я такого никогда не сделал, но тогда — всё, никаких разговоров! И его убрали с должности.

— Сейчас общаетесь с ним?
— Да, всегда поддерживали отношения. Общаемся с удовольствием. Это часть нашей футбольной жизни.

— Когда распался СССР, многие допустили ошибки, о которых потом жалели. Какую главную ошибку вы допустили в «Металлисте» после развала Союза?
— Завод, который курировал клуб, приказал долго жить, инверсия. Пошли, как они там назывались… кооператоры, и я, к сожалению, привёл в клуб людей, которые пришли с определённой целью. У нас была лучшая группа молодых футболистов Украины — в киевское «Динамо» потом ушли три-четыре игрока, в «Спартак» уехал Помазун. Вот всех и продали, а когда я это понял, было уже поздно.

«Пьян без вина»

— После «Металлиста» вы оказались в «Темпе» из Шепетовки. Что за место?
— Уникальное место. Я как раз приехал то ли из Франции, то ли из Германии, то ли из Италии, и, не заезжая в Харьков, меня — хвать! — и туда. Я вышел посреди ночи на перрон — две лохматые собаки лежат, всё. Условий там не было никаких, даже элементарных, но был у руля человек, зажжённый футболом. Несмотря на все кошмары бытового характера, удалось такую команду создать — обыграли и «Шахтёр», и «Черноморец». Но всё это, пока были деньги.

— Главный шок, испытанный в «Темпе»?

— Мы жили в заброшенном пионерском лагере какого-то номерного киевского военного завода. Главный шок — это когда началось веерное отключение электричества. Ладно мы там при свечах сидим, вот когда коровы начали мычать… Время доить, а электричества нет, и они с ума сходят, орут страшно. Да и с водой были проблемы…

— А с чем не было?
— С любовью города к команде. Трибуны, конечно, там были условные, но всегда битком. И ещё руководитель команды, не знаю, как ему удалось, за три месяца перерыва летнего сделал поле. К нам приехал запорожский «Металлург» на автобусе — они только купили Volvo, по тем временам это круто. Так вот он еле пролез, еле заехал в Шепетовку! Игроки же вышли и начали щупать поле удивлённо — думали, что это искусственный ковёр.

— Что за история с футболистами «Темпа», которых вы меняли в перерыве?
— О, это были братья Капанадзе, грузины. Различить их было просто невозможно, настолько были похожи. Они только приехали из Грузии, а там война. Они измождённые, физика просто никакая, а я смотрю — футболисты потрясающие. Смотрю — различий нет. Маечку в перерыве побрызгали — и второй выходит, никто ничего и подумать не мог. Я потом уже заставлял ноги показывать, чтобы их различить — у одного родимые пятна под коленкой.

— В мае 1994 года «Темп» обыграл «Металлист», и Харьков почти потерял шансы выжить. Принципиальная победа?
— Не просто принципиальная! Я ждал этой игры, просто с ума сходил. У меня в команде было пять человек из Харькова, и мы их обыграли. Я был просто пьян, не выпив даже вина! Пьян от счастья, что показал им, кто они такие.

— Те люди, которых вы привели в клуб, приехали в Шепетовку?
— Нет, никто не приехал. Ну, ясно почему — ловить там им было нечего.

«Душ на куче угля»

— Через год вы с «Балтикой» вышли в Высшую лигу чемпионата России. Главная победа в тренерской карьере?
— Наверное, да. Вообще, этот этап, четыре года, даже с 98-м, когда мы вылетели, любой тренер согласился бы прожить. Это был праздник, я на работу летел, а не ходил. Я такой любви к команде больше не встречал.

— Тогда с финансированием в «Балтике» тоже было сложно?
— Нет, всё было хорошо. У нас были рядовые деньги — по 500 долларов и премиальные, но мы их получали вовремя. Команда хотела ещё, ещё, ещё побеждать — понятно, что в первую очередь спортивная мотивация, но и деньги никто не отменял. Мы не жировали, у нас была такая база — ты бы её видел… Вот я с ними там жил. На куче угля у меня душ был, но мы не обращали на это внимания. Я тогда собрал ребят и сказал: «Мы можем оттянуть часть средств и жить в отеле, но тогда могут появиться перебои по зарплате». Они в один голос: тут поживём, главное — дружно. У нас ничего не было, кроме команды.

Проблем с командой у меня не было вообще. Они хулиганили, нарушали режим, но у них был свой кодекс. Это мне они уже потом рассказали — я-то думал, что их так держу, что они себе не позволяют ничего. Оказывается, они тоже барагозили, но если за два дня до игры кто-то нарушал, то доходило до того, что сами игроки могли и поколотить.

— Почему этот радужный период в итоге закончился конфликтом с тренером и функционером клуба Корнеем Шперлингом?
— Сделаем так: я его фамилию и фамилии ещё нескольких людей вообще произносить не буду. Когда фанфары, всё это сказочно. Ну а когда плохо, как в 98-м? Надо становиться подлецом? Надо становиться, предателем, лишь бы от себя это отвести? Эта группа «сотоварищей» повела себя… как бы помягче сказать, не помягче-то я знаю… Скажем так, подловато. Они начали пописывать в газетёнки, один из них, человек вообще далёкий от футбола, недавно сказал, что это он команду вывел в Высшую лигу. Другой товарищ, из Санкт-Петербурга, который когда-то здесь был месяц, сказал, что выход «Балтики» — его заслуга. Мы потом с ним пересеклись в Москве на учёбе, я к нему подошёл и спросил: «Слушай, а ты не скажешь, где я был в этот момент?». А он: «Да что ты их слушаешь, это ж писаки! Как понапишут!». В общем, всё, что тогда происходило, называется просто: крысы побежали с корабля.

— Перед началом сезона-1996 лёд и снег со стадиона «Балтики» убирали снегоуборочной техникой, предназаначенной для взлётно-посадочных полос, и бурами для подлёдной рыбалки. Как потом игралось?
— Первый матч был против нижегородского «Локомотива». Ох, играть было очень весело. Хитрый Борман нас тогда перехитрил: они все вышли на длиннющих шипах — тогда это мало проверяли, а у меня команда всё-таки играла в «кондиционный» футбол. Они упростили игру донельзя и нас обыграли.

— В «Балтику» тогда перешли молодые братья Аджинджалы. Оба начинали играть на вот таких полях, где лёд убирали буром, оба при этом доиграли почти до 40 лет. Как такое возможно?
— Они просто уникальные ребята. Во-первых, они совершенно разные, хотя разница всего в 15 минут. Беслан — трудяга, на зарядку поднимешь, и всё — он копытами застучал. Руслан — меланхолик, его пальцем ткни — он может упасть и заснуть. Оба хороши, но играли на совершенно разных качествах. Беслан больше трудился на поле, а Руслан — это техника потрясающая, хитрость. Почему они доиграли до таких лет? Ну, они профи. Они же абхазы, а у них не очень принято нарушать — Беслан вот точно не курил. Генетика, сам юг — всё это вложило в них здоровье.

— Василия Баранова для российского футбола тоже открыла «Балтика». Про него есть огромное количество баек. Самое невероятное, что с ним случилось в Калининграде?
— Лето 1996 года, он ещё не был игроком основы. Мы поехали в Германию на сборы. Вася играл как во дворе: никого не видел, хотя всё умел — две рабочие ноги, голова светлая, здоровье. И он меня довёл. Я его так накачал, что он пошёл за ворота и, уже будучи взрослым, заплакал!

Я потом с ним поговорил: «Вася, ты должен понять: если я денно и нощно к футболистам пристаю (ну, ему я по-другому сказал, не так мягко), значит вы мне нужны! Вы бойтесь другого: если я перестаю говорить с футболистом, значит он мне просто неинтересен. В любой команде от тебя будут требовать комбинационную игру, не только индивидуальную». Так и получилось — «Спартак» взял.

— Есть объяснение его затворничеству?
— Мы же и после «Спартака» много раз встречались. Его затворничество — это тайна, это всё равно что если бы тот Вася, которого я знал, ушёл в монастырь. Он всегда был душой компании и вдруг — раз! — и всё.

— У вас с ним контакта тоже нет?
— Мы приглашали его на моё 60-летие, он вроде дал согласие, но не приехал. Мне сказали, у него лошадь своя, рыбалка, охота — живёт в своё удовольствие. Как и я сейчас собираюсь.

«Страшнее смерти»

— Перед поездкой я пересмотрел матч «Анжи» — «Спартак» 2002 года. Классная игра, в первые минуты «Спартак» просто уничтожили. Что сказали перед матчем?
— Я в таких случаях всегда стараюсь снять напряжение, мне же известно, как готовилась команда. Я говорил: «Ребята, это всего лишь игра. Страшнее смерти ничего в жизни нет». Все и так были мотивированные, но Сычёв с центра побежал, бахнул и не дал нам насладиться победой.

— Почему в этот короткий промежуток времени в «Анжи» получилось так, что с сильными соперниками команда играла лучше, а с равными — хуже?
— Да, ЦСКА обыграли, со «Спартаком» сыграли вничью, в Волгограде Баскаков отобрал у нас победу на 9 мая. Забили тогда чистейший мяч, а он его отменяет. До сих пор для меня парадокс — офсайд с углового определил…

«Анжи» всегда на выезде играл плохо, с любыми игроками. Нужно было ломать эту психологию, мы пытались. Я потом читаю в Интернете — в том году тренировал две команды, и обе вылетели. Я думаю: из «Анжи» ушёл в мае, сыграли 12 матчей, 7 игр на выезде. 10-е место — великолепный результат, команда-то новая, уже без Сирхаева, Рахимича. А «Сокол» я и принял на последнем месте — пять очков у них было. 18 добавил я. Ну, бог с ними.

— В «Анжи» вы пересеклись с Ильёй Цымбаларём — не в первый раз в карьере. Что в нём больше всего удивляло?
— У него каждое игровое решение было шедевром, не получалось у него сыграть простенько. Эту его левую ногу можно было забальзамировать и в музей.

Одну его загадку я так и не разгадал. Вот я знаю, что он вчера нарушил, причём очень сильно нарушил. Карие глаза, белая поволока — а я же опытный человек, никогда не думал, что со временем зайду в автобус и смогу рассказать, кто что вчера делал. Я к Илюше и так, и сяк — никакого запаха. Как он это делал?! Все нагрузки потом переносил спокойно.

И вот случай, когда я его оштрафовал на 10 тысяч. Едем в Турцию на сборы, говорю ему: «Илья, сынок, последний раз. Больше никаких оправданий — десяточку положишь». Летим обратно каким-то огромным самолётом, четыре команды возвращаются. Заходим в транзитную зону Домодедово, а там ещё три таких самолёта сели. Люди один к одному, стоим к пограничному контролю, тысяча человек, две очереди. Вдруг мне в спину кто-то — бах головой! Поворачиваюсь: Илюша, никакой! Это же надо было как-то среди 500 человек найти мою спину и в неё бахнуться! Я стону: «Илюша-а!», а он: «Что, Иваныч? Поговорим?». Я ему: «Да чего говорить, готовь чирик!».

— После вашего ухода из «Сокола» Федьков сказал: «Понимали, что поработать нормально Ткаченко не сможет». Что он имел в виду?
— Это меня как раз начали «подъедать», там же был коллега мой Корешков, уважаемый в городе человек, у него был серьёзный вице-губернатор области Шувалов. К тому времени [губернатор] Аяцков ушёл, [президент клуба] Пипия ушёл, пришли совершенно другие люди, бандюган какой-то… И они начали освобождать моё место.

Когда же только принял команду с пятью очками, собрал команду и говорю: «Кто не верит в то, что мы сможем?». Встаёт Юрий Бавыкин и говорит: «Я не верю, Леонид Иванович». Я ему говорю: «Уезжаешь домой, я тебя отпускаю. Зарплата будет идти, никаких задержек. Тренироваться с командой ты не будешь. Ты честно поступил, спасибо». Уехал. Выиграли какую-то игру, потом зацепили ничейку, и он звонит: «Можно я приеду?». Потом ко мне Балтиев приезжал, сказал: «Леонид Иваныч, всё равно мы не верили».

Самое главное — играем мы в предпоследнем туре в Ростове (если бы «Сокол» побеждал, выходил бы из зоны вылета. — Прим. ред..), и Виталий Самойлов в восьмиметровые ворота не попал с угла вратарской. Вот я сейчас, когда лекции читаю, говорю: «Ребята, иногда от одного удара зависит судьба не только команды, но и футбола во всём регионе!». Проиграли мы — Аяцкову футбол стал неинтересен, его начали политики прессовать.

«Три миллиона евро»

— Ещё один город, где вы поработали дважды, — Санкт-Петербург, бедное «Динамо» тире «Петротрест». Что за человек Леонид ЦапУ?
— ЦАпу, не ЦапУ. По-молдавски это «козёл». Слово он до определённого времени держал, надо отдать должное. Но я бы никогда в жизни не пришёл к нему второй раз, если бы Павел Андреев, агент, не дал мне гарантию, что в течение года Цапу меня не тронет. Я с Андреевым познакомился, он мне говорит: «Примешь „Динамо“? Я туда иду». Я ему: «Да ты что?! Никогда в жизни, там же больной на голову человек!».

— Больной?
— Ну, первый раз пришёл в команду, он мне говорит: «Телефон не выключайте, я буду делать замены». Я говорю: «Что?! Вы ничего не перепутали?!». И вот такая история была постоянной. Надо отдать должное Павлу Олеговичу, он создал мне условия — Цапу не лез. Я у него, наверное, был первый тренер, которого он побаивался. Попытался он как-то мне прислать смс, я его так отэсэмэсил, что он чуть с ума не сошёл — не привык человек к такому.

Один раз он заставил привезти испанца Уэску (сейчас он выступает за команду, едва не вылетевшую из третьей испанской лиги. — Прим. ред.) — по каким-то строительным своим делам его добыл. Футболист такой, неплохой, но у нас в Питере на каждом светофоре такие стоят. И вот он его купил, меня вызвал и говорит: «Леонид Иваныч, ты его подготовь так, чтобы я его продал за 3 млн евро, и я тебе дам с этого 30 тыс. евро». Ну, я Цапу уже хорошо узнал, поэтому сказал: «Вообще нет вопросов, всё будет сделано». А выхожу и думаю: «Ну, идиот, ему в дурке надо лечиться». И так было постоянно.

— Человек любит не футбол, а управлять?
— Да там одного перечисления регалий 20 минут чистого времени. И я всё равно у него рекордсмен — я проработал у Цапу два года, два месяца и два дня. Никто больше года не выдерживал.

— В «Петротресте» была неприятная история с матчем против «Химок»: Александр Бубнов не увидел в той игре спортивной борьбы. Чем закончилась история?
— Ну, я сказал: на Руси таких жалеют. Эта ситуация вообще была высосана из пальца. Меня в этой ситуации поразил не Бубнов, а Кавазашвили, я его считал совершенно нормальным. Я потом добивался — кто ответит за обвинения? Вот так оставим, ярлык нацепили — и всё? Я даже не знаю этих брокеров, брекеров… Вот они посмотрели котировки, а игра-то была — как и подобает. Две посредственные команды сыграли 0:0.

— Некоторые тренеры в ярости от экспертиз Бубнова.
— Я тут могу подписаться под словами Леонида Слуцкого о нём. Когда слушаешь его, понимаешь, что это бред. Почему его мнение популярно? Наверное, многим людям просто нравится этот хохот. Его пытаются поддержать, чтобы послушать и поржать.

— А он серьёзно это говорит?
— Совершенно серьёзно, вы на лицо его посмотрите.

Ухудшение

— Андре Виллаш-Боаш после кубкового матча с «Тверью» отказался придти на пресс-конференцию, и я бы на его месте поступил так же, потому что она проходила в спортзале. С точки зрения инфраструктуры это худший город?
— О да. У нас была обыкновенная кладовая, где сидели я, два моих помощника, врач, массажист и начальник команды. И тут же каптёрка, тут же мячей гора… Медкабитета не было, убожество. А ведь у клуба была современная база, но её взяли и переориентировали под детский лагерь.

— Вы видели наше футбольное подземелье — ФНЛ и ПФЛ. Не кажется ли вам, что разрыв между Премьер-Лигой и всем остальным только растёт?
— Мне не кажется, так и есть. Какие у нас команды свой статус потеряли — «Алания», Волгоград… Кстати, эти деятели в Калининграде тоже устроили передачу «Нужна ли „Балтика“ региону?». Здесь были сборища, дебаты! И я сам себе говорю: «Ничего себе! В 1946 году, когда война закончилась, все голодные и босые, никто в голову себе взять не мог такой вопрос. А сейчас вы жирные, на своих „мерсах“, и ещё задаёте вопросы такие!».

— Чемпионат мира 2018 года футбольную Россию системно изменит?
— Пока не вижу к этому предпосылок. Никаких. С учётом сложнейшей экономической ситуации, думаю, будет ухудшение.

Калининград — Москва