Не фанатики, а ценители. Как люди искусства болели за футбол
Была бы под рукой подшивка «Советского спорта», я бы точно сказал, когда произошло то, о чём сейчас расскажу. Память подсказывает, что та командировка в Алма-Ату случилась во второй половине 60-х или в начале 70-х годов, точнее сказать не могу, так как в те годы, будучи молодым репортёром, изрядно помотался по футбольным городам и весям.
Итак, размещаясь в алма-атинской гостинице, узнаю, что здесь же проживает коллектив МХАТа, гастролирующего в столице Казахстана. Поскольку мне надо было не только подготовить статью для еженедельника, но и передать отчёт в газету об очередном матче «Кайрата», сразу решаю пригласить на стадион великого актёра Михаила Яншина. С ним я был шапочно знаком, ещё когда работал на «Мосфильме», а уже ближе познакомился в лужниковской ложе прессы и однажды, когда по какой-то причине за ним к концу матча не подъехал водитель, подвёз его со стадиона до дома. Михаил Михайлович пригласил на чай, показывал уникальные фотографии из истории театра, и, конечно, мы долго беседовали о футболе, любителем и знатоком которого он был.
И вот стучу в дверь его гостиничного номера, мечтая, чтобы в день матча он не был занят в спектакле. Повезло: тот вечер у него выдался свободным, мы отлично провели два часа в ложе прессы и так интересно судили об игре, что он дал согласие поставить и свою подпись под отчётом, который я тут же продиктовал по телефону в стенографическое бюро газеты. На следующий день «Советский спорт» опубликовал наш отчёт за двумя подписями, фамилия Яншина, естественно, сопровождалась званием «народный артист СССР».
Когда Озеров не работал на матче, болел, естественно, за «Спартак», однако в его матчах с «Динамо» страшно переживал, чтобы мяч не побывал в воротах Яшина.
МХАТ был тогда тем, что сегодня назвали бы филиалом клуба любителей «Спартака», и этот большой болельщицкий коллектив негласно возглавляли Яншин и ещё один выдающийся актёр — Анатолий Кторов. Между прочим, на протяжении многих лет в труппе театра состоял Николай Озеров. Ещё школьником младших классов я дважды видел его в спектаклях: в роли Хлеба в «Синей птице» и в эпизодической роли студента в «Ломоносове», где в главной роли был Борис Ливанов. На «Ломоносове» и случился казус, когда, увидев знаменитого теннисиста на сцене, я воскликнул: «Мама, это же Озеров», и на нас тут же зашикали зрители.
Спустя много лет, когда уже нас с Николаем Николаевичем связывали профессионально-дружеские отношения, мы много часов провели в машине на пути из Буэнос-Айреса в Росарио и обратно (ездили на матч ЧМ-1978 Аргентины с Бразилией). Тогда-то я и рассказал ему тот эпизод из своего детства. Он смеялся, но заметил, что где-то в глубине памяти всплывает, как был какой-то шум в зале, после чего Ливанов многозначительно, с прищуром посмотрел на него, а он и не понял причины. Озеров же тогда рассказал, что, вступив в труппу театра, радовался, сколь единым в любви к «Спартаку» был коллектив. Но прежде всего в любви к футболу как к явлению!
И тогда же поведал, что телевизионные и партийные начальники не раз его журили: почему он скрывает привязанность к этой команде во время репортажей? «Не стоит вам играть в объективность» – их тезис. Озеров объяснял это желанием, чтобы их болельщицкий настрой совпадал с настроем комментатора. Он их выслушивал, но всё равно оставался верен принципу объективности, за что ему всегда отдавали должное болельщики «Динамо», ЦСКА, «Торпедо». И ещё одно интересное его признание: когда не работал на матче, болел, естественно, за «Спартак», однако в его матчах с «Динамо» страшно переживал, чтобы мяч не побывал в воротах Яшина. Лев Яшин был его любимым спортсменом, не только любимым футболистом, а самым любимым среди представителей всех видов спорта.
А почти за два десятка лет до этой беседы, когда я ещё работал на «Мосфильме» и только мечтал начать писать о футболе, вечером после съёмки выходим из старой проходной к остановке троллейбуса вместе с милейшим Юрием Никулиным. Был конец 1959-го, приближались предновогодние дни, уже почти все итоги футбольного сезона были подведены. Их мы с Никулиным и обсуждали. Он болел за «Динамо», которое в том году выиграло чемпионат СССР при участии моих сверстников и приятелей с юношеских лет Короленкова, Численко, Коршунова, Мудрика (входил в состав ещё и 20-летний, как и мы, Фадеев, но с ним я не был знаком). Юрий Владимирович о каждом из них меня расспрашивал и очень интересно рассуждал о футболе. Все его оценки казались мне удивительно точными, допускаю, что немалую роль играло обаяние его личности. Оказалось, нам предстояло ехать в метро до одной и той же станции, так что наш футбольный симпозиум продолжался долго.
Никулин болел за «Динамо», которое в том году выиграло чемпионат СССР.
Тут мне бы полагалось поставить точку, потому что окончание этого жизненного эпизода к футболу отношения не имеет. Но рискну всё же завершить рассказ, надеюсь, читатели не осудят. Вышли из метро, и снова выяснилось, что нам по пути. Моя невеста, будущая жена и мать сына Олега, будучи тогда студенткой Полиграфического института, снимала угол у одинокой пожилой женщины. И вот мы с Никулиным идём в один и тот же дом, в один и тот же подъезд, в одну и ту же квартиру. Хозяйка и моя Тамара встречают нас удивленные и улыбающиеся. Узнаю, что Юрий Владимирович был фронтовым товарищем погибшего в бою сына этой женщины и все послевоенные годы поддерживал её морально и материально.
Прошу извинения у читателей-болельщиков, но ведь в этом году все мы отмечаем 70-летие Великой Победы, так что я не мог не рассказать того, что случайно узнал о нашем всенародно любимом артисте цирка и кино.
Посчастливилось мне близко знать и двоих верных болельщиков ЦСКА – актёра Театра Сатиры Георгия Менглета и популярного конферансье Евгения Кравинского. С Георгием Павловичем мы встречались в домашней обстановке – у Мартына Ивановича Мержанова, который никогда не скрывал привязанности к «Спартаку», хотя ни в одном его обозрении или статье вы этого не обнаружите. Менглет в беседах с нами, «профессионалами», выглядел готовым обозревателем, скромным, но всегда готовым на равных поспорить с Мержановым. В театральном училище Менглет и Кравинский учились на одном курсе, то есть были сверстниками, но уж не знаю, почему к Евгению Анатольевичу все обращались по имени — Женя, даже мы, молодые журналисты. Он и выглядел молодо, и по характеру был мальчишкой, что ли.
Ранней весной 1953-го Женя, будучи на гастролях в Тбилиси, встретил на улице капитана «Торпедо» Августина Гомеса. На вопрос «Что нового?» Гомес ответил: «Запомните простую русскую фамилию — Иванов!». И вот Кравинский и Менглет, дружившие с Борисом Аркадьевым и чуть ли не со всеми игроками знаменитой «команды лейтенантов», искренне влюбляются в Валентина Иванова и появившегося в «Торпедо» осенью 1953-го, заигравшего в 1954-м и тогда же дебютировавшего, как и Иванов, в сборной страны Эдуарда Стрельцова. А все мы на протяжении многих лет наблюдаем удивительное явление: двое замечательных артистов и знатоков футбола становятся болельщиками сразу двух команд. Однажды я не утерпел и на матче ЦСКА с «Торпедо» расположился на трибуне неподалеку от них, хотя они приглашали сесть рядом. Но тогда я не смог бы наблюдать за их реакцией, а со стороны видел, как лица обоих на протяжении всех 90 минут светились от счастья: когда атаковала одна команда и когда атаковала другая, когда уверенно защищались то одна, то другая. С тех пор часто вспоминаю ту картину во время чемпионатов мира, когда нас просто радует футбол как таковой в матчах без участия наших.
В 1977-м, когда «Спартак» выступал в первой лиге, мне не доводилось бывать на его играх — за освещение того турнира отвечал другой сотрудник. А матчи Высшей лиги всё равно не пропускали, скажем, мхатовцы и другие верные спартаковские почитатели. И однажды я спросил у Евгения Евстигнеева, часто ли он ходит на матчи любимой команды. «Увы, – ответил Евгений Александрович, – времени свободного совсем мало. Если уж выбираюсь, то на игру высшей лиги. Как говорится, Платон мне друг, но истина дороже. То есть «Спартаку» желаю вернуться в высший класс, но хороший футбол, как истина, — дороже».
Прекрасные слова, на которых расстаюсь с читателями на неделю. Тогда-то и расскажу о болельщиках – мастерах слова.