Наша встреча была назначена на 17.00 в холле гостиницы. Ровно в 17.00 Станислав появился в условленном месте. Потом выяснилось: ради того, чтобы не отступить от договорённостей, главный тренер «Амкара» проводил свою семью до аэропорта не на машине, а на аэроэкспрессе, а на обратном пути ещё и на метро проехался. Шеф-редактор журнала «Еврофутбол» Станислав Пахомов считает, что такая пунктуальность без лишних слов характеризует деловые качества Черчесова.
— Станислав Саламович, какой отрезок в жизни вам наиболее приятно вспоминать? Например, от пяти лет и до сегодняшнего дня.
— Себя я помню с двух лет.
— Тем более.
— Знаете, каждый период в жизни интересен и уникален. Когда ты получаешь травму, когда ты проигрываешь – расстраиваешься, тебе кажется это несправедливостью. Но по прошествии времени понимаешь: любой момент тебя чему-то учит. Мне 50 лет, и теперь всё воспринимается достаточно ровно. Если бы этот вопрос вы мне задали лет 20 назад, возможно, я начал бы умничать и придумывать. Сегодня я счастливый человек, когда ты в работе, то не думаешь о вчера, ты думаешь о сегодня и завтра.
— Неужели нет каких-то человеческих воспоминаний, которые греют вам душу?
— Человеком, в общем понимании этого слова, я себя уже давно не помню. Ты всё время или спортсмен и тебе надо выигрывать титулы, или тренер и тоже всё время в футбольном процессе.
— Когда вы последний раз были человеком, в вашем понимании?
— Сегодня. Я вместе с супругой и дочкой прилетел из Перми и проводил их на другой самолёт в Мюнхен. Поступил и как человек, и как муж, и как папа. Значит, не всё потеряно у меня (смеётся).
— Лет 10 назад в одном из интервью вы сказали, что вы плохой сын, муж и отец. Это была бравада?
— Я имел в виду, что, с определённого момента мама не видит сына, жена не так часто видит мужа, а дети раньше почти не видели папу.
— Сейчас вы стали хорошим?
— Местами (улыбается). Потому что сын со мной — в команде «Амкар».
— Никогда сын не говорил: папа, жаль, что я не видел тебя чаще?
— Нет. Но сыном я остаюсь таким же плохим: мама меня не видит.
— Семья рядом с вами?
— Наездами. Дочь учится в Австрии в университете. Сын играл в Инсбруке, но я решил его взять с собой, потому что в этом возрасте отец должен быть рядом. Не такой простой возраст, и если что-то упустишь, то никакими титулами это не компенсируешь.
— Те же 10 лет назад вы сетовали, что дочь и сын разговаривают по-русски с акцентом.
— Сейчас уже всё хорошо. Я этому безгранично рад.
— Получается, ваши дети полиглоты?
— У них мама преподаватель английского языка. Сын родился в Германии. Для него немецкий – родной, дети заканчивали еврогимназию. И говорят на разных языках – немецком, английском, французском, итальянском, осетинском, русском.
— Недавно была передача Владимира Познера, где он, путешествуя по Германии, сделал интервью со своим внуком…
— …Я вас перебью. Это очень хорошая передача. Я сам постоянный её зритель. Познер – жизненно наполненный человек, видно, что он пережил многие вещи, глубокомыслящий, а рядом талантливый Ургант.
— Вернусь к вопросу от Познера. Он спросил внука: кем он себя считает — немцем или русским? А кем считает себя ваш сын?
— Осетином. Он говорит на осетинском языке.
— Он хорошо его знает?
— Конечно. Он русский не знал, но уже говорил по-осетински.
— Для вас важно ассоциировать себя именно с Осетией?
— Я россиянин. Но есть же корни. Надо знать свои устои. Это нормально. По принуждению никем ты не будешь. Это должно быть внутри. Мы, живя в Германии, разговаривали дома на осетинском. И дети его выучили.
— Тогда на каком языке вы думаете?
— Когда как. Сейчас на русском. А когда вернулся в 2006 году в Россию и поступил на тренерские курсы, я, честно говоря, не мог понять. Потому что я учился на немецком языке, тренировал на немецком языке, давал установки на немецком языке. И мне тяжело было перестраиваться, потому что некоторые слова я забывал.
— Раз вы так хорошо знаете немецкий, то потенциально вы вполне можете возглавить клуб бундеслиги.
— Я закончил спортивную академию на немецком языке, получается, могу. Но язык – это одно, главное опыт, тренерские качества. Впрочем, я уже тренировал иностранную команду – в Австрии. Кстати, когда я получал лицензию на немецком языке, английский язык мы тоже сдавали.
— Вы намекаете, что можете и английский клуб возглавить?
— Я ни на что не намекаю. Главное – умение.
— В России вы себя уже зарекомендовали. Будете делать следующие шаги?
— Очень многое зависит от мелочей. Даже вернувшись в родную Россию, всё равно были некоторые нюансы, которых ты не мог понять. Поэтому, если ты зарекомендовал себя в одной стране, это не значит, что у тебя получится в другой. Например, я перешёл в «Динамо» Дрезден, будучи вратарём сборной СССР, России. И всё равно надо было привыкнуть к местному футболу.
— Я понимаю вас. Более того, можно проявить себя в одном клубе и не проявить в другом.
— Если получается показать свои плюсы в двух-трёх клубах, то, наверное, и в других можно себя проявить. Возможно, не в той степени, потому что многое зависит и от набора игроков. Но не может быть, чтобы там ты – топ, а здесь – клоп. Раз умение есть, оно должно проявляться.
— Не соглашусь с вами. Не буду называть фамилии, но есть немало тренеров, которые добивались больших результатов с одной командой и не могли ничего сделать с другой.
— Я всегда любой разбор плюсов и минусов начинаю с себя. Что ты не так понял, что у тебя не получилось. А потом уже всё остальное – погода, игроки, штанга, пенальти, судья.
— Мне кажется, с таким отношением к себе вам будет тяжело, если вы столкнётесь с настоящей неудачей.
— А кто вам сказал, что у меня всегда всё получается? Может быть, есть много моментов, которые не получаются. Допустим, я думал, что у меня в «Тироле» не всё, как надо, а оказывается, за всё время после банкротства лучшее место они заняли со мной. Я это совершенно случайно недавно узнал. А я и тогда думал, и сейчас думаю, что могло быть и лучше. А им кажется, что я сделал всё.
— Вы максималист и не даёте себе права на ошибку.
— Почему? Я понимаю, что могу ошибаться. Но эту ошибку надо осмыслить и понять, как не допускать её дальше, а не кивать на судью.
— Судей вы не критикуете, но в последнее время вступаете с ними в споры.
— Мы мило общаемся, просто так получилось. Это опять вопрос ко мне. Если первый раз это случайно, то второй раз – это уже мне звоночек.
— Вы кажетесь жёстким человеком. А все жёсткие люди сентиментальны. Проверено. Или вы не такой?
— Есть работа, есть все остальное. Генерал, наверное, дома тоже человеком бывает со своими слабостями. Но, когда одевает китель и идёт в штаб, ему надо быть другим. Так и здесь.
— А правда, что у вратарей особая психика?
— Конечно. Не может человек, который, по сути, не имеет права на ошибку, быть таким же, как и все. Это вырабатывается на подсознании. Это состояние никогда меня не угнетало. Я с ним свыкся и даже в какой-то степени этим гордился.
— Вратари вынуждены быть себе на уме?
— Я бы не сказал. Дело в том, что день икс — день игры — наступает, и с этого момента ты один, готовишься с пониманием того, что права на ошибку нет.
— Вратарь – одинокая фигура в команде?
— Это всё придумано. Все вратари – общительные люди, другое дело, есть дни, когда к ним лучше не подходить.
— У вратаря, наверное, самое неблагодарное амплуа. Когда твоя команда забивает гол, все подбегают и поздравляют друг друга, а вратарь стоит один. Когда мяч залетает в твои ворота – на вратаря волей-неволей начинают бросать косые взгляды.
— Поверьте, мне абсолютно было неинтересно, кто и как на меня смотрел. В таких случаях я могу сказать: можешь лучше – делай.
— Для этого надо иметь большую уверенность в себе.
— Это можно в себе выработать. В конце концов, если ты уверен в себе на футбольном поле, это не значит, например, что ты хорошо водишь машину.
— То есть никогда не жалели, что стали вратарём?
— Нет. И вообще дело не в амплуа. Нужны определённые способности, склад ума, характер. Кстати, мы очень много времени уделяем вратарской теме. Давайте переключимся на другую.
— А почему?
— Не хочу постоянно возвращаться назад. Это было хорошее время. Спасибо, что вы его помните. Но теперь я другой.
— Но от прошлого нельзя уйти.
— Я предпочитаю смотреть вперёд.
— Чувствуете себя особенным тренером? Ведь кроме амплуа вас отличает от других тренеров то, что вы не только поиграли за границей, но и потренировали там.
— Особенный – слово, которое ассоциируется с определённым тренером. Я прохожу определённый путь, свой путь. Тренер я молодой, но мужчина уже взрослый. И прошёл все этапы при получении тренерской лицензии. Сначала тренировал 12-летних, потом 15-летних, потом региональную команду.
Это большая школа. И, когда в моей команде появляется 17-летний игрок, я уже знаю, как правильно выстраивать с ним отношения. Если бы я просто получил тренерскую «корочку», без практики, то, возможно, были бы проблемы.
— Почему мы столько говорим, в том числе о вашем прошлом, потому что надо понимать: вы интересны не как главный тренер «Амкара», а как Черчесов. «Амкар» — не топовый клуб, чтобы мы пристально следили за его успехами.
— Я понимаю. Но всё зависит от людей, любую команду можно приблизить к топовым. И, наоборот, из топовой превратить в аутсайдера. Думаю, настанет день и «Амкар» или какой-то другой клуб будет восприниматься уже как классная команда.
— Но пока не «Амкар» тянет вас, а вы тянете «Амкар».
— Никогда не бывает такого, что всё положительное идёт от одного человека. Один человек только может всё испортить, а успех – это всегда комплекс причин. Есть я — на своём месте, есть генеральный – на своём месте, есть президент — на своём месте, игроки, которые воспринимают. Это командная игра, командная работа, в котором каждый должен делать свою часть. У всех есть ошибки, и у меня тоже. Главное в этом признаваться, не комплексовать.
— Вы порой бываете жестки в общении с игроками.
— Вы были у меня в раздевалке?
— Нет.
— Тогда не стоит делать выводов с чьих-то слов. Я не даю публичные характеристики игрокам, я никого не оскорбляю.
— Вы не жалеете иногда о своих поступках, словах?
— Нет. Есть тренерская работа, которую я должен делать. Я тренер, а не парикмахер.
Есть определённая работа, её нужно делать игроку. Если не можешь, ничего страшного, сможет другой. У меня не бывает конфликтов. Есть профессиональная работа. Если ты её не можешь выполнять, значит конфликт не со мной, а с работой. Готов работать с любым футболистом, который доставляет больше проблем сопернику, чем своей команде и главному тренеру.
— Я давно с вами не общался и немного удивлён, насколько вы эмоциональный человек. Вам это не мешает?
— Нисколько. Я просто не люблю, когда люди отступают от договорённостей.
— Но бывает же, что люди просто ошибаются. Вы даёте право на ошибку?
— Конечно. Бывает просто объективное стечение обстоятельств, как, например, в матче с «Локомотивом».
— Вы с пяти лет в «Спартаке».
— Это правда, можно сказать, я родился в «Спартаке». «Спартак» Алагир, «Спартак» Орджоникидзе, «Спартак» Москва.
— А потом стали главным тренером «Спартака». Не рановато? Правильно ли, что свою карьеру в России вы начали с такой большой команды?
— Я приходил спортивным директором. Потом так получилось, что я стал главным тренером. Притом до этого прошёл все тренерские ступени. Если бы такой вариант появился после того, как я только закончил тренерские курсы, вот тогда бы я точно не захотел стать тренером «Спартака». Не потому что ты боишься, а потому что надо приходить с багажом. Так не бывает. Может, и есть где-то гении, я в этом плане не гений. Тренер должен что-то дать «Спартаку», а не взять у него. Свою работу в «Спартаке» делал, занимал вторые места.
— Вы позволяете иногда расслабиться с помощью спиртного?
— Никогда. Да и зачем расслабляться, если ты не напряжён.
— А как же знаменитые кавказские тосты?
— Можно пригубить. Если раньше совсем не притрагивался, то сейчас можно налить бокал вина и весь вечер с ним «обниматься».
— У вас есть заготовленные тосты?
— Я достаточно красноречив, но не на публику. В нужный момент я найду слова.
— Как отметили 50 лет?
— Отлично. Но для таких моментов у меня припасены бируши, чтобы заткнуть уши и ничего не слышать.
— Почему?!
— В таких случаях говорят столько хорошего, что боялся в это поверить. Хотелось остаться в здравом уме в 50 лет (смеётся). Были настолько уважаемые люди, что хочешь-не хочешь можно и прислушаться. Гуляло больше сотни человек. После 8-го класса я как уехал из дому, так до сих пор в дороге, нету папы-мамы рядом.
И с тренерами мне повезло, начиная со спецкласса – Гогаев, Шанаев, потом Бесков, Романцев, Семин, Бышовец, Игнатьев. Поучился у Лобановского, Йоахима Лёва. Пять лет рядом был лучший вратарь мира Дасаев. Пару тренеров, не назову их фамилий, показали как делать не надо. А делать надо как Бесков, Романцев, Бышовец. И задаешь себе вопрос — а сможешь ли ты? Тренер я молодой, буду стараться открывать форточки, двери, чтобы обогащаться знаниями и по максимуму себя использовать.
Полное интервью со Станиславом Черчесовым читайте в декабрьском номере журнала «Еврофутбол», также в номере Жозе Моуринью: «Я не умру во время матча», Николя Анелька – странник из Версаля, Панов советует Спаллетти переходить в «Спартак» и многое другое.
Обложка декабрьского номера журнала «Еврофутбол»