Над «Лужниками» повисла мёртвая тишина, и капитан той сборной России Виктор Онопко много позже скажет: «Когда 80 тысяч человек молчат, это ужасно». «И глохну я от этой тишины», — такое впечатление, что поэт и страстный болельщик Игорь Шаферан, которого к тому моменту уже не было в живых, писал это не о войне, а о 9 октября 1999 года. О дне, когда за каких-то жалких 13 минут вся Россия вместе со своей футбольной командой проделала путь от необузданного счастья до глубочайшего, запредельного отчаяния. О дне, который невозможно забыть всякому, кто его пережил.
…А он лежал в воротах, обхватив голову. И казалось, он не встанет уже никогда. Если бы кто-то в тот момент предположил, что 14-ю годовщину 9 октября этот человек встретит капитаном одного из лидеров первого дивизиона чемпионата России, а за спиной у него, 40-летнего, останется титул чемпиона мира (мира!) по пляжному футболу, – любой в тех «Лужниках», любой в той России покрутил бы пальцем у виска. Казалось, его карьера закончена. Здесь и сейчас. Не было в тот момент человека, ненавидимого в стране больше Александра Филимонова. Ещё минуту назад – лучшего вратаря страны.
Меньше чем 15 минутами ранее я совершил один из самых безумных поступков в своей репортёрской карьере. Весь матч сборная России штурмовала украинские ворота, и вот на 75-й минуте Валерий Карпин – тот самый, что четырьмя месяцами ранее забил решающий мяч Франции на «Стад де Франс» — прошил «стенку» могучим ударом со штрафного и открыл счёт. Этого было достаточно, чтобы мы вышли на Евро-2000 с первого места, тогда как ничья оставляла нас на третьем. И спустя секунды я обнаружил себя… вскочившим на стол лужниковской ложи прессы. Притом что кресла были расположены к этому столу настолько вплотную, что в него упирался живот. То есть такой прыжок не был возможен ни по каким законам физики!
Это мальчишество было абсолютно, категорически непрофессионально. И больше не повторялось никогда. Но это – было. И никаким охранникам даже в голову не пришло не то что вывести меня из ложи, но даже сделать малейшее замечание. Потому что сами они ликовали практически так же, и 90 процентов ложи прессы – за исключением украинской её части, разумеется – чудили кто во что горазд…
А потом был гол Шевченко – Филимонова. И последовавший сразу после него досрочный уход Олега Романцева со скамейки в сторону раздевалки. Когда же прозвучал финальный свисток, я остался сидеть на том самом кресле, точно так же обхватив голову, как Филимонов. И замер минут на десять точно. Пресс-конференция? Интервью в смешанной зоне? А зачем? В те минуты казалось, что всё лишилось смысла. Мечта была украдена не из-под носа – она была грабительски вырвана прямо из рук.
***
Вот смотрели все вы сейчас бой Поветкин – Кличко. Тоже российско-украинское противостояние. Тоже всеобщее помешательство, доходящее до истерии. Но теперь – во многом искусственное, потому что все профи понимали: наш боксёр намного ниже классом и фактически выходит на заклание. А когда массовая публика начинает враз говорить о том, что ей ещё день назад было до фонаря и через день станет до него же – это об искусственности ажиотажа и говорит.
В 99-м всё было по-настоящему.
Особой телерекламы тогда не припоминаю, а вот разговоры о предстоящем матче на каждом углу велись никак не меньше недели. Помню, как шёл по двору – и бабульки на скамейке обсуждали Россию – Украину; как садился в кафе – и солидные дядечки в костюмах и галстуках под бутылочку беленькой предвкушали предстоящий матч… Это было первое тотальное футболопомешательство в стране после развала Союза. Следующее наступит уже при Гусе Хиддинке…
Тут для начала надо вкратце объяснить молодому читателю, который тех событий не застал, какова была экспозиция. Хотя бы для того, чтобы он понял, откуда вообще такие гиперэмоции.
Отборочный цикл сборная начинала во главе с Анатолием Бышовцем. И у олимпийского чемпиона Сеула-88, мягко говоря, не задалось. Последовали шесть поражений в шести матчах (по три – в отборочных и товарищеских), кульминацией которых стали 0:1 в Исландии со знаменитым автоголом Юрия Ковтуна. Вячеслав Колосков своего давнего оппонента в сборной изначально видеть не хотел – его президенту РФС навязали из правительства – и в декабре 98-го с облегчением отправил в отставку. А сборную во второй раз в своей тренерской карьере принял Олег Романцев.
Отборочный цикл казался похороненным фактически при рождении, и до 5 июня сборная была на периферии общественного внимания. И тут – матч во Франции с действующими (и было это всего-то годом ранее!) чемпионами мира. Правда, одна существенная оговорочка – без травмированного Зинедина Зидана. Но остальные творцы домашнего золота ЧМ-98 были на месте. И Бартез, и Анелька, и вся честна компания.
Наша победа – 3:2 с дублем Александра Панова и победным голом Карпина – взорвала всю ситуацию в группе. И в одночасье изменила отношение к сборной в стране. Мне посчастливилось побывать на том матче, и я никогда не забуду, как мы с коллегами, причём даже матёрыми (мне-то тогда было всего 26), срывали глотки на последних минутах, а потом ходили по Елисейским полям, скандируя «Рос-си-я! Рос-си-я!», чтобы потом сесть за репортажи и не спать в ту ночь ни секунды. Едва ли не в первый раз со времён развала Союза национальная сборная объяснила нам, что это такое – гордость за свою страну.
А её героям такие матчи делают карьеры – или, по крайней мере, дают им на это шанс. Так же, как восемь лет спустя Романа Павлюченко, отправившего два мяча в ворота англичан, «запеленгует» «Тоттенхэм». А вскоре после «Стад де Франс» автор дубля Панов, названный французской прессой «русским Оуэном», уедет в «Сент-Этьен» — откуда, правда, быстро вернётся. А вот Смертин, который в Сен-Дени славно перекусил сочной анелькятиной на углях, с «Бордо» начнёт свою долгую и успешную заграничную карьеру. Не будь той игры на «Стад де Франс» — далеко не факт, что имелся бы у нас один из трех, наряду с Канчельскисом и Жирковым, чемпион Англии.
Блестяще на «Стад де Франс» сыграл и Филимонов, который не позволил в сложнейших ситуациях забить ни Вильторду, ни Джоркаеффу. Не проведи голкипер один из лучших матчей своей карьеры – едва ли Россия нанесла бы Франции первое в её истории поражение на счастливом стадионе. Об этом тоже надо помнить для объективности картины. Не случись вскоре Украина, качественное предложение из дальнего зарубежья Филимонову тоже наверняка последовало бы.
***
Впрочем, так далеко вперёд никто ещё не смотрел, зато перед сборной забрезжила вполне реалистичная надежда попасть на Евро-2000 – что после проезда мимо ЧМ-98 нашему футболу было крайне необходимо. Двух турниров подряд мы больше не пропустим, кстати, никогда.
Всё теперь было в наших руках – расклады сложились так, что победы во всех оставшихся матчах гарантировали России первое место. После Франции, как ни странно, Романцев был хмур и напряжён – поскольку ожидал, что эмоции схлынут, и через три дня Исландию дома разжевать будет очень непросто. Но Карпин (опять Карпин, ставший абсолютным героем того отборочного цикла, так же, как Владимир Бесчастных – следующего, к ЧМ-2002!) в Петровском парке забил единственный гол.
В сентябре была, вроде бы, достаточно спокойно обыграна Армения, но кое-что меня, помню, насторожило. Приведу цитату из собственной публикации после той игры: «И уж совсем удивил Филимонов. Притом что армянская сборная не создала ни одного голевого момента, голкипер был столь нервозен, что то и дело заставлял болельщиков хвататься за голову… Ну а когда Филимонов попросту отдал мяч Микаеляну после аута Хлестова, форвард более высокого уровня наверняка воспользовался бы подарком. С Шевченко такой номер наверняка не пройдёт.
С чем связаны столь неадекватные действия обладающего, как казалось, стойкой нервной системой вратаря? …Вполне возможно, реальность выхода в финальную часть чемпионата Европы вдруг сковала невозмутимого голкипера. Другая версия состоит в том, что если раньше Филимонов вёл равную борьбу за место в воротах сборной с Черчесовым и Овчинниковым, то теперь почувствовал себя незаменимым и снизил требовательность к себе. Хотелось бы верить, что это не так и произошедшее – чистой воды недоразумение. Кстати, Романцев после матча не смог объяснить причину нервозности Филимонова, сказав, что на тренировках голкипер выглядел совершенно спокойным. „Будем с ним разговаривать”, – заметил главный тренер“.
На пресс-конференции накануне поединка с Украиной главного тренера россиян спросили:
– У вас не вызывает опасения игра Филимонова в последних матчах?
Романцев лаконично ответил:
– Вызывает.
– Возможен ли вариант, что в ворота встанет Нигматуллин?
– Мне очень нравится, как Руслан играет за „Локомотив“, и вопрос с вратарём у меня пока не решён.
…Потом Романцева будут „долбать“ — почему он не поставил на матч с Украиной Руслана Нигматуллина, игравшего в том сезоне очень прилично (и в конце концов, в следующем цикле, тот станет основным вратарём). Но подобная критика – это не более чем желание быть умным задним числом, зная плачевный результат. Как можно было выставить на решающую игру голкипера, на счету которого не было ни одного официального матча за
Юрий Дроздов и Андрей Шевченко
сборную?! В то же время 36-летнего Черчесова „Тироль“ отпускал только за двое суток до матча, и тренер боялся, что ветеран элементарно не успеет восстановиться. Овчинников же, перейдя в скромную португальскую „Алверку“, оказался, как сейчас сказали бы (а тогда этого слова в русском языке ещё в принципе не было), „не в тренде“.
В общем, кроме Филимонова, Романцеву ставить было некого. Гораздо напряжённее тренер думал о другом – как нейтрализовать Андрея Шевченко, неделей ранее сделавшего хет-трик в ворота „Лацио“ и находившегося на пике формы. Ко всеобщему удивлению, на „съедение“ Шевы был отправлен опытный, но почти не игравший до того в сборной опорный хавбек „Локомотива“ Юрий Дроздов. И справился он со своей задачей на ура. К тому, что произошло на 88-й минуте, он никого отношения не имел…
А имел – не только Филимонов. Абсолютно правильно скажет мне много лет спустя вдова Льва Яшина Валентина Тимофеевна: а что атака-то не забивала? И ведь могла, и не раз: тот же Панов, например, упустил отличный шанс. Гола пришлось ждать мучительно и несправедливо долго – играла-то команда классно. Когда дождались – сомнений не оставалось из 80 тысяч, пришедших в „Лужники“, думаю, ни у кого. Более того – даже у самих украинских футболистов, которые после мяча Карпина не пошли ни на какой штурм и не создали ни единого момента.
***
А потом Смертин в абсолютно, казалось, безопасном месте, метрах в 40 от своих ворот у самой боковой линии, сфолил на Мизине. Ни на трибунах, ни по ТВ на это нарушение и внимания-то никто не обратил. К мячу подошёл Шевченко. Закрутит мяч в сторону ворот. И, ко всеобщему ужасу, Филимонов, пытаясь этот мяч поймать, сделает неуклюжее движение и закинет мяч в собственные ворота…
Десять лет спустя, когда Шева вернётся в киевское „Динамо“ и будет некоторая вероятность (в итоге не сбывшаяся) встречи россиян с украинцами в стыках к ЧМ-2010, я спрошу его:
— Могли ли предположить, что Александр Филимонов допустит такую невероятную оплошность?
— Я бил по воротам, а не делал передачу, — ответит Шевченко. — Руководствовался тем, что любой удар может поставить вратаря в сложное положение. Конечно, когда мяч летит с такого расстояния, да ещё и от боковой линии, шанс на то, что у голкипера возникнут большие проблемы, невелик. Но я рассчитывал на его ошибку. И он её совершил.
Великому игроку и везёт так – по-великому. Но самое обидно-то – зачем? Сквозь стыки соседи всё равно не пройдут…
Сам Филимонов объяснит случившееся так:
– Ждал передачу пониже и двинулся вперёд. Мяч начал зависать, а я – пятиться. Хотел его поймать, а надо было кулаком перевести на угловой. И всё. Можно было вообще остаться на месте – он бы сам в руки прилетел. И ничего бы не было. Но опять же задним умом все крепкие.
Он обречён, чтобы его спрашивали об этом всегда. И знает об этом. И достойно, кстати, несёт свой крест.
***
Из игроков Филимонова в газетах и на телевидении не осуждал никто. И это замечательно. Коллеги проявили ту профессиональную и человеческую солидарность, без которой команда никогда ничего не добьется. Карпина, к примеру, спросили:
– Можно ли сказать, что виной столь трагичной развязки стала нелепая ошибка Филимонова?
– Не думаю, что можно так говорить, — ответил тогда ещё далеко не главный тренер „Спартака“. — Да, он ошибся, но это может случиться с каждым. Если результат получился неудачным, то виновата в этом вся команда. Вы же видели – у нас были моменты. Однажды умудрились с линии ворот не забить.
– Как бы вы одним словом охарактеризовали случившееся?
– Очень просто – трагедия.
Спустя годы Онопко вспомнит то, о чём по горячим следам не рассказал никто:
– В раздевалку зашли – не можем ни понять, ни сообразить… До сих пор тот гол перед глазами. Будто колдовство, замедленный повтор: стадион, трибуны битком – и внезапная тишина. Когда 80 тысяч человек молчат, это ужасно. На всю жизнь запомню.
– Что Романцев сказал в раздевалке?
– Он после игры никогда ничего не говорил. Мы в такой же тишине идём под трибуны, все молчат, и вдруг Саня Филимонов начинает, как во сне, извиняться. Слёзы в его глазах помню. Тут ребята как проснулись, успокаивают: мол, всё равно мы все вместе, а футбол всего лишь игра… Но в таких ситуациях слов не слышишь. Никаких упреков не было. Крика. Все в прострации.
Какой бы бурей оваций ни встретили журналисты на пресс-конференции Романцева, изменить что-либо было уже нельзя. Тренер просил задавать ему поменьше вопросов (»потому что мне сейчас очень тяжело") – но куда там. Тяжело было всем. И каждому надо было делать свою работу.
— На мой взгляд, это какой-то рок. Ну как может вратарь такого класса не поймать такой мяч?!
– Вы продолжите работу в сборной?
– Сейчас у меня одно желание: уйти из футбола. Пройдёт несколько дней, я успокоюсь и, конечно, буду работать дальше. Но то, что сегодня произошло, стало для меня катастрофой.
Кто знает – может, тот день действительно стал одной из главных причин, почему Романцев, которому в январе исполнится лишь 60, уже много лет как отошёл от практической деятельности. Потому как не желал больше бороться с диким каждодневным стрессом, который несёт в себе эта работа.
Хотя тогда он в сборной работу продолжил. И вышел с ней на следующий чемпионат мира. Правда, что произошло там, в Японии, вспоминается с гораздо меньшей охотой, чем даже 9 октября 1999-го.
***
Ринат Дасаев в те дни говорил, что от ближайшей после того матча недели зависит вся последующая карьера Филимонова. И он окажется мужиком. «Спартаку» предстоял решающий матч за золото с «Локомотивом», и он, встреченный поклонниками красно-белых бурей поддержки, отыграет насухо — 3:0. Тогда и ещё дважды станет чемпионом России, а в 2000-м выйдет с красно-белыми из группы Лиги чемпионов, обыграв «Реал», разгромив «Спортинг» и «Арсенал».
Зимой после этого успеха Филимонов скажет Романцеву, что хочет попробовать свои силы за границей. Тот легко согласился. Потому, вероятно, что не мог забыть ему 9 октября. Иначе не сказал бы в одном из интервью, отвечая на вопрос, какой эпизод для него стал символом Евро-2000: «Один-единственный. Он до сих пор стоит у меня перед глазами. 9 октября, Лужники, гол имени Саши Филимонова».
Имени Саши Филимонова…
Летом 2001-го запасной уже – «под» Левицким — голкипер «Спартака» будет приглашён на место травмированного Шовковского в… киевское «Динамо». Впрочем, ненадолго. Валерий Лобановский так в него до конца и не поверит.
А все, кто 9 октября 1999 года был в «Лужниках» или смотрел тот матч по телевизору, до сих пор не до конца верят в реальность того гола. И воображают, в какой футбол могла бы ТА команда сыграть следующим летом в Бельгии и Голландии. Там, где обыгранные ею на «Стад де Франс» французы взяли после мирового и европейский трофей.
И ведь даже гол Шевченко имел шанс не стать роковым: пару часов позже французы до последних минут не могли затолкать мяч в ворота исландцев, но на последнем сверхусилии им это всё-таки удалось. Волшебного спасения нам оставалось ждать ещё восемь лет, до матча Англия – Хорватия. И я сочту его «ответочкой» судьбы за 9 октября…
А в тот день оставалось только плакать. И это были честные, настоящие слёзы. Той сборной России, в отличие от многих предыдущих и последующих, было не всё равно, что о ней подумает публика. Она разбила сердце всем нам – но никто и никогда не скажет о ней дурного слова. Потому что и себе сердце она разбила точно так же.