Отрывок из книги «СЭкс» в большом спорте»

Как мог главный редактор главной советской спортивной газеты не знать, в каком дивизионе играет ЦСКА? В какой сюрреалистической атмосфере проходили матчи первого чемпионата России? Как у одного из авторов отношения с Валерием Газзаевым прошли путь едва ли не до рукопашной до взаимного уважения и симпатии? Как родился легендарный анекдот экс-тренера ЦСКА на пресс-конференции в Лондоне? Как будущий знаменитый журналист, а некогда курсант Евгений Дзичковский в армии боролся с неучами в погонах?

Обо всём этом – в отрывках из только что вышедшей в свет книги «СЭкс» в большом спорте", которую издательство АСТ анонсирует так: «Эта книга, хоть и написана о жизни спортивной газеты, выходит далеко за рамки спорта. Как и за рамки смешных бытовых зарисовок, которых в ней при этом море… Это талантливая книга не только о судьбе отдельного издания, а о журналистской профессии».

Сергей Микулик, из главы «Начальник паники и губернатор острова Спокойствия»:

"…И это, опять же, не попытка выставить кого-то идиотом – это описание типажа совкового начальника, обладавшего потрясающей способностью максимально дистанцироваться от предмета своей деятельности. Я навсегда запомнил телефонную беседу главного редактора «Советского спорта» (Валерия Кудрявцева. – Прим. авт.) с руководителем крупнейшего отдела – футбольного. Зашел я тогда к Олегу Сергеевичу Кучеренко, чтобы подколоть старшего товарища на тему игры нашего с ним любимого московского «Динамо» под началом его любимого тренера Бышовца. Но только Кучер успел ехидно улыбнуться из-под очков и заглушить в пепельнице двадцатую за утро папиросу, как затрезвонил зелёный телефон на столе – это был бездисковый аппарат, для односторонней связи. И звонок по нему крайне редко предвещал что-то хорошее.

– Как ты мог, Олег?! Вот от тебя – не ожидал!

– А что случилось, Валерий Георгич?

– Как – что!!! Ты как такое в номер мог пропустить??!!!

– Да что пропустить-то?

– Мне сейчас звонил по вертушке генерал, герой Союза и спрашивал, как это какой-то «Днепр», он такой команды даже не слышал, может быть сильнее ЦСКА, знаменитой команды лейтенантов? Возьми газету!

– Ну, взял…

– Читай отчет из Днепропетровска! Последнюю строчку!

– «Местные любители футбола покидали стадион разочарованными, поскольку их любимцы вылетели из розыгрыша Кубка, уступив команде значительно ниже себя классом…»

– Вот-вот: «значительно»!!! «Армейцы» же выиграли – как они могут быть значительно ниже классом этого «Днепра»??? Отвечай, чего молчишь?! Он мне скоро перезванивать из совета ветеранов будет!

– Ну, во-первых, «Днепр» на вчерашний день был чемпионом страны и обладателем Кубка, а ЦСКА – все-таки команда первой лиги. А во-вторых…

– Постой! Это точно?

– Что – точно?

– Что ЦСКА в первой лиге играет?

– Абсолютно.

– Хм… отвечаешь?!

– Да чем хотите!

– И когда ж это «армейцы» вылетели?

– Да они уже не первый сезон там…

– Вот оно как… Оторвался я – совещания эти, поездки, симпозиумы, выступления… И всё ведь, б.., на нервах! Слушай, так это же меняет дело! В корне меняет!!! Нет, ну раз оно так – хрен ли он тогда мне звонит?! Ишь, адъютантик с утра подсуетился, газетку их благородию на подносе с завтраком принес! Эх, я не знал! Ну ничего, как перезвонит – так я его и срежу! Понаставят вертушек кому ни попадя… Спасибо, старик – я всегда в тебя верил!

…Я выдержу полтора года с таким главным редактором. Другие высиживали десятилетиями – сволочь, конечно, но уйти-то некуда. Но, как говорит в схожих случаях грандиозный спортивный журналист Александр Аркадьевич Горбунов: работая в иной редакции, порой начинаешь понимать, как люди разводятся – «не потому что у меня другая появилась, нет, я просто с тобой жить больше уже не могу».

***

Сергей Микулик, из главы «Календарь имени Рубина»:

Никогда не забуду свои впечатления от посещения одного из первых матчей первого российского чемпионата, куда, разбив их на две группы, нагнали двадцать команд исключительно для того, чтобы никто не сомневался – в России клубов профессиональных пруд пруди и не страшны тут нам ни от кого никакие отделения.

Играли «Локомотив» и тюменское «Динамо-Газовик», которое займет в своей группе последнее место с отрывом. На трибунах – человек триста.

Приезжие все стоят у своих ворот в надежде, что хозяева ничего не придумают. И вдруг – хаотичный вынос, тюменский форвард стартует со своей половины и несётся один на один. Ан нет – офсайд. Гостевая «скамейка» чуть побузила и успокоилась, но за команду, как выяснилось, было кому заступиться. Сидевший неподалеку от меня человек в кирзачах и телогрейке не спеша перелез через все барьеры на трибуне и оказался на беговой дорожке – дело было еще на старом «Локомотиве». С дорожки снимал фотохудожник Саня Фёдоров, расположившись у центральной линии и поставив камеру на треногу. Мужик в сапогах, похоже, переразмялся перед игрой, поэтому оперся на Сашкину конструкцию, предварительно, впрочем, спросив разрешения, и, дождавшись, когда боковой судья будет пробегать мимо него, набрал в лёгкие побольше воздуха и на весь стадион закричал: «Эй, п…с, ты чего флаг поднял! Там не было „вне игры“! Ты п…с, понял, нет, ты обернись, я в глаза тебе хочу сказать, что ты п…с!»

Таким текстом он, веселя трибуны, окликал арбитра довольно долго, милиции не стадионе то ли не было, то ли вмешиваться ей было лень, но когда терпение у незадачливого лайнсмена лопнуло, он – так ни разу не обернувшись – встал на месте и замахал флажком, привлекая внимание судьи в поле. Тот остановил игру, но едва он направился к помощнику, как человек в телогрейке сделал несколько быстрых шагов назад и залег в небольшой ров – была там канавка для стока воды. Трибуна просто рухнула от хохота, наблюдая такую сцену. «В чем дело?» – спросил подбежавший главный. «Мешают», – показал, по-прежнему не оборачиваясь, флажком себе за плечо «махала». Не найдя по указанному направлению никого, кроме Федорова, судья строгим голосом велел ему сдвинуться со всем своим хозяйством назад. Сашка, давясь от смеха, повиновался. Когда игра возобновилась, из своего укрытия под овации зрителей выбрался поборник справедливости и подошел к Федорову: «Извини, друг, за неприятности. А если тебя уволят – давай к нам, в Тюмень, у нас там п…ов нет!» – «Что, совсем нет?» – спросили за Федорова с трибуны. «Ну, может, немного и есть, но они не жалуются, как этот п…с! И игры из-за них не останавливают, потому что знают, что они п…сы!»

Это была какая-то не очень смешная стенгазетная карикатура, картинка из матча заводских команд, собравшихся сгонять на выставленный профкомом ящик пива – со своими болельщиками и судьей из соседнего цеха, которого при случае и отметелить по-свойски могут. И что, вот это местечковое зрелище станет теперь зваться чемпионатом, извините меня, страны?.."

***

Игорь Рабинер, из главы «Интервью с покойником»:

«Шеф отдела проверки Леха Косминский коллекционирует… опечатки. Сколько он их, уже готовых к публикации, в последний момент изловил – сотнями, а то и тысячами считать можно. Но и проходят многие – у меня, например, вместо „руководители“ однажды вышло „урководители“. Причем, как назло, о клубе, которым рулили ребята, ну эти… из братвы. Когда увидел газету – на сердце похолодело. Ведь ничего такого в виду не имел. Случайно получилось, хотя и правдиво. Слава богу, пронесло…

Опечатки, ляпы – в лицо посмеюсь журналисту ежедневной газеты, который скажет, что у него их никогда не случалось. В „СЭксе“, например, был опубликован очаровательный заголовок „Московское очко “Спарты» имеет горький привкус". Или следующий текст: «Элистинцы побежали спасать очко, но были наказаны опытным, хорошо обученным соперником». А еще такое: «Лишь вяло бродившие лошади с мобильными телефонами напоминали о том, что в этот вечер должна была состояться полуфинальная игра еврокубка». Откуда, ну откуда там взялись лошади?..

Елена Рерих в интервью с тренером по легкой атлетике Маслаковым выдала фразу, достойную занесения в довлатовское «Соло на ундервуде»: «Дочке Чичеровой нет еще и годика, а она уже дважды блестяще выступила на международных соревнованиях, обыграв саму Бланку Власич». Каждая такая мелочь становилась для журналистов редакции (за исключением, понятное дело, автора) событием. Поводом для положительных эмоций.

А вот еще примеры того, что отловил Косминский:

— Услышав голос Андрея (Шевченко) и обернувшись, я увидел его вместе с Кристен – любимой девушкой нападающего «Милана» и сборной Украины.

— Пуканыч избавит наставников клуба от головной боли.

— Язык не поворачивается бросить в него камень.

— Всем, что умею на сегодня, обязан Сивухе.

— Володенков обладает впечатляющей стартовой скоростью и неумной (вместо «неуемной») работоспособностью.

— Кубок Киргизии. 1/3 финала.

— Милиция задержала 25 человек, которые после разъяснительных работ были отправлены домой.

— Не дравшийся после болезненного положения от Оскара де ла Хойи 9 месяцев Варгас.

— Утром следующего дня выкроил время и навестил парикмахерскую, где его стригли долгих полтора года.

— … в прошлом году врывавшегося в «Большие призы» с комическими амбициями.

— Рассчитываем сыграть в столице удачно, — сообщил корреспонденту «СЭ» Андрею Анфиногентову подробности последних дней жизни «Ротора» его директор Рохус Шох.

Иногда «бомбочки» подбрасывали наши на самом деле замечательные стенографистки. Невозможно же абсолютно всё из того, что диктовалось неутомимыми корреспондентами, печатать правильно! Однажды в слове «эпизоде» оказалась пропущена буква «о». В другой раз предложение «В подтрибунном помещении только и обсуждали судейство Безубяка» было принято в стенбюро безупречно, за исключением одной маленькой детали. В слове «судейство» вместо буквы «с» оказалась буква «м». Обе потенциальные сенсации обнаружили и ликвидировали перед самым подписанием номера.

В одно из цветных приложений «СЭкса» был подготовлен материал о вреде курения. Статью проиллюстрировали большой фотографией Олега Романцева с сигаретой в зубах, а сверху крупно вывели общий заголовок к материалу: «Все на борьбу с паразитом!» И этот подвох, который очень нервным в ту пору Олегом Ивановичем обязательно был бы сочтен за провокацию, удалось заметить лишь в последний момент…"

Игорь Рабинер, из главы «Школа жизни полковника Копытова»:

«В 99-м году произошло событие, колоссальное значение которого для редакции стало ясно несколько позже. Ряды большого „СЭкса“ пополнил 33-летний подполковник ракетных войск в отставке Евгений Дзичковский.

Наши с ним (а также Беленьким, Кружковым, Голышаком, Маламудом, Бутовым и другими) отношения лучше всего иллюстрируют тезис, который я для себя сформулировал спустя пару дней после того, как умер Кучмий.

Владимиру Михайловичу удалось создать в редакции уникальную атмосферу, когда журналисты не завидовали, а радовались успехам друг друга (история с Аскеровым – исключение, лишь подтверждающее правило). Мне рассказывали об одной известной редакции, где работают девять обозревателей – и нет даже двух, которых объединяла бы взаимная симпатия. У нас же всё было наоборот: любое проявление таланта вызывало радость.

Покойный поэт Михаил Танич, большой поклонник „Спорт-экспресса“, даже не говорил, а почти пел мне в интервью как Читатель года: „Люди должны понимать, что кроме культуры традиционной – книги, кино, галереи – есть и не менее вдохновенная культура тела. И что у того же футбола – своя поэзия, которую вам каждый день на достойном уровне нужно создавать. Убежден, что для успеха в журналистике требуется не меньший дар, чем у поэта, художника, танцовщика. Есть этот дар и у многих из вас, и у газеты в целом. И еще: не бойтесь ошибаться – главное, делайте это талантливо!“

Мы старались. И ошибались, конечно, не раз и не два. Я вот после того, как ЦСКА в 2003 году проиграл скромному македонскому „Вардару“ в „предвариловке“ Лиги чемпионов, назвал Валерия Газзаева – „тренером для внутреннего пользования“. Основания для этого были: в течение десяти лет перед тем Валерий Георгиевич преодолел только один этап еврокубка, пройдя днепропетровский „Днепр“. Зато поражения были – одно другого кошмарней: 0:6 от „Айнтрахта“, 2:7 от „Рейнджерс“, 0:3 от венгерского МТК…

Вот и поставил на человеке клеймо. Из-за чего мы в 2004 году в Лондоне возле стадиона „Стэмфорд Бридж“ даже чуть не подрались. Я столкнулся с Газзаевым случайно, углядев выходящего из микроавтобуса Сергея Арнольдовича Микулика и ринувшись к нему, дабы расцеловаться: не виделись к тому моменту пару лет. И тут прямо рядом с ним нарисовался Газзаев. Пришлось вступить в горячую полемику, кульминацией которой стали его слова: „Гондон е…й!“.

А меньше года спустя Газзаев взял Кубок УЕФА. И пришлось мне ещё после полуфинала, выигранного 3:0 у „Пармы“, в газете же брать свои слова насчет „тренера для внутреннего пользования“ обратно. Он это оценил – и дипломатические отношения восстановились. А затем так выйдет, что я поддержу его в непростой ситуации 2008 года, и у нас вдруг сложится такой тёплый контакт, что Валерий Георгиевич пригласит меня на свой юбилей…

А двумя годами ранее, еще на „дипломатической“ стадии, газзаевский ЦСКА сошелся в групповой стадии Лиги чемпионов с грозным на ту пору „Арсеналом“. Московский матч „армейцы“ неожиданно выиграли – 1:0. За день до ответного я встречал ЦСКА в лондонском отеле и подошел к Газзаеву со слегка провокационным вопросом: „На днях Арсен Венгер сказал, что для него матч в Москве закончился со счетом 1:1, поскольку гол Тьерри Анри судьи отменили неверно. Что на это скажете?“

В тот момент Газзаев только махнул рукой и кратко выругался – на сей раз не в мой адрес. Но когда спустя пару часов увидел меня на стадионе „Эмирейтс“ перед началом пресс-конференции, попросил повторить этот вопрос для всех. Почему бы и нет? И тут Валерий Георгиевич торжествующе выдал тщательно подготовленный за это время „экспромт“:

– Отвечу анекдотом, – улыбнулся в усы Газзаев. – Дочка спрашивает у папы: „Какова разница между реальностью и виртуальностью?“ „А ты спроси у мамы с братом, отдались бы они за миллион долларов“, – отвечает отец. Дочка спрашивает и в обоих случаях получает утвердительный ответ. Пересказывает это отцу. „Вот видишь, – говорит он, – виртуально у нашей семьи есть два миллиона долларов. А реально твоя мать – проститутка, а брат – п…ст“.

Анекдот вызовет фурор – и в России, и в Англии. Сергей Игнашевич позже отметит, что такая реприза – „в стиле Валерия Георгиевича“. А сам Газзаев скажет мне гораздо позже: „Я этот анекдот спустя время, на слете европейских тренеров, рассказал самому Арсену. Он так смеялся!“

К корректности этого анекдота – и тем более его публичного произнесения – можно относиться по-разному. Но в спорах ведь и есть жизнь! А потому давайте не будем лицемерами. Чем больше таких неформальных ответов – тем интереснее и болельщикам, и журналистам. Поэтому мне приятно сознавать некоторую причастность к этому маленькому международному скандальчику. Тем более что никакой человеческой враждой Газзаева и Венгера он не обернулся. Скорее, наоборот.

А теперь самое интересное. Вопрос, вызвавший к жизни газзаевский анекдот, задал я – но в „СЭксе“ ни буквы обо всем этом не появилось. Словно и не взорвал Валерий Георгиевич обычный ход лондонской пресс-конференции. Тогда как в конкурирующем „Совспорте“, с радостью подхватившем „соленую“ тему, анекдотец был приведен целиком. Обидно было – не передать.

В чём же дело? Да в том, что с анекдота я начал репортаж, запланированный не на какую-то там завалящую, а на самую что ни на есть первую полосу. Кучмия тем вечером на работе не было. А сидевший „на хозяйстве“ Титоренко счел, что для этого местоположения в „СЭксе“ сексуальный газзаевский юмор возмутительно фриволен.

Любое проявление жизни на главной полосе „СЭ“ казалось ему попранием статуса солидной газеты. Как у Довлатова в „Ремесле“: „Им казалось, что газета должна быть мрачной. Поскольку мрачность издалека напоминает величие духа“.

»Если бы ты писал на внутреннюю полосу, всё бы вышло", — раздраженно объяснил по телефону Тит наутро. Как обычно, узнал о «кастрации» текста я не от него лично, а открыв в ночи сайт газеты. Как обычно, вслух возмутился. Как обычно, разозлил первого зама нежеланием молчать в тряпочку по столь ничтожному, на его взгляд, поводу…

Меня всегда изумляло стремление иных газетных генералов игнорировать объективную реальность. Ту, о которой знают и говорят все – даже если им, генералам, она категорически не нравится. Как может человек, вроде бы имеющий отношение к журналистике, не понимать элементарного: фразы, произнесенные в публичном пространстве, автоматически становятся достоянием всех? И ханжески замалчивать, делать вид, что их не существует, — нелепость? А если так делать, то смеяться скоро начнут не над фразами, а над изданием, которое их скрывает?

***

Да, в 2003-м в оценке Газзаева я ошибся. И это стало уроком.

Уроком ненавешивания ярлыков. Но такие ошибки – тоже ведь часть нашей жизни, и их не надо стесняться. Вообще, не надо стесняться ничего, что делается от души…

Дзичковский тоже всегда пишет от души. В этом я уверен на тысячу процентов. Просто знаю.

За чистоту и красоту русского языка Дзич радел всегда. Даже там, где подобными вопросами заморачиваться не принято.

Однажды курсанту Дзичковскому приказали повесить на стену транспарант: «Комсомол – боевой резерв и помощник партии». Процесс это был довольно долгий, поскольку прославить молодежный отряд КПСС надлежало не единой надписью, а отдельными буквами. Так вот, при составлении слова «помощник» после второй «о» помогавший и надзиравший за Евгением старший лейтенант Козуб, на свою беду, протянул Дзичковскому букву «ш».

Дерзкий будущий офицер вешать её на стену наотрез отказался. «Там должно быть „щ“, – лаконично пояснил он. „Что ты мне будешь рассказывать? Я лучше знаю!“ – настаивал Козуб. – „Не буду вешать“, – упрямился Дзич. „Это приказ! Приказ старшего по званию!“ – раскричался старлей.

Шум привлек внимание полковника Копытова. Его лицо полностью гармонизировало с фамилией. Увидев его, Козуб отдал честь: „Товарищ полковник, разрешите обратиться. В слове “помощник» после второй «о» какая буква?"

Копыто… ой, лицо Копытова исказила нечеловеческая интеллектуальная мука. После долгих раздумий он выдохнул: «ш». И, не успел Козуб ликующе взмахнуть рукой, полковник пояснил: «Проверочное слово – „помогать“!»

Неправильную букву Дзич все равно ухитрился не повесить, едва не отправившись в связи с этим на гауптвахту. Вот с той же бескомпромиссностью, объединенной с выдающимся талантом и порядочностью в поистине зажигательную смесь, Женька пишет и по сей день. Без страха обидеть кого-то не того…

От еще одного офицера, разозленного проблемами в строевой подготовке, он однажды услышал запальчивое: «Это же элементарный элемент, который обязан выполнять воинский солдат!» Чего стоило ему почти два десятка лет слушать такие измывательства над родным языком и не иметь возможности возразить, – страшно даже представить".