Шел 1984 год. Как обычно, футболисты «Зенита» после выездного матча собрались в чьем-то гостиничном номере и бурно обсуждали прошедшую игру. Попутно выпивали – как без этого? Вдруг дверь распахнулась, и на пороге возник старший тренер. Пал Федорыч Садырин.
Народ замолк. Пал Федорыч обвел глазами комнату. Увидел бутылки. Сделал нарочито ледяное лицо. Пересчитал участников. И тоном, не предвещающим ничего хорошего, произнес: «Та-ак. Четырнадцать. А где еще двое? Завтра наказаны будут те… (футболисты напряглись, а тренер сделал мхатовскую паузу)… кого здесь нет!»
Сказал – и прищурился, и улыбнулся своей фирменной, на первый взгляд, хитроватой, а на самом деле такой искренней и открывавшей сердца улыбкой.
***
Александр Розенбаум был на «золотом» матче-84 с «Металлистом». Но главное – где сидел на той игре легендарный музыкант и поэт. На тренерской скамейке. Рядом с Садыриным!
Они были большими друзьями. В пору, когда советская власть творчество Розенбаума, мягко говоря, не приветствовала, тренер постоянно приглашал его на зенитовскую базу в
Фраза: «Оштрафованы будут те, кого здесь нет!», когда он увидел выпивающих после матча игроков? Тоже вполне в его духе.
Удельной, чтобы пообщаться и разрядить обстановку в команде. Несколько раз даже брал в автобус на игры. Но сажать на скамейку в официальном, да еще и в «золотом», матче – всё это по нынешним временам кажется фантастикой. Однако в ту пору такое было разрешено.
Татьяна Яковлевна Садырина, вторая жена Павла Федоровича, в 84-м еще не была с ним знакома, но подтверждает:
– Да, я помню, как Паша говорил, что сажал на скамью Сашу Розенбаума. Потом запретили – а Садырин все равно сажал. Бывали случаи, когда ему за это строго выговаривали, но мой муж был человеком упрямым и принципиальным. А с Розенбаумом у него были очень хорошие отношения. Уже во времена, когда Пал Федорыч тренировал ЦСКА, мы однажды ехали вместе с ним в поезде и он всю ночь напролет читал нам стихи. И в 91-м, уже при мне, приезжал к Садырину на чествование золотого ЦСКА, причем в майке «Зенита».
Сам Розенбаум готов говорить о Садырине часами:
— Садырина я помню еще игроком. Это был сильный, в хорошем смысле слова злой и духовитый футболист. Недаром потом я дружил с Пашей и с Лешей Степановым – таким же по духу. На поле они убивались, а за его пределами были добрыми и душевными людьми. И поступок Паши, когда он спас утопающего около базы, был абсолютно в его характере. Это был действительно великий человек. И питерский до мозга костей, что очень важно – хоть и родился в Перми.
Фраза: «Оштрафованы будут те, кого здесь нет!», когда он увидел выпивающих после матча игроков? Тоже вполне в его духе. Нет, он не потворствовал пьянству, но понимал, что футболисты не должны безвылазно сидеть на базе, что они не роботы, у них есть семьи, и ничто человеческое им не чуждо. Конечно, я не наблюдал его в воспитательном процессе с глазу на глаз с кем-либо из игроков. И думаю, что человеком он был достаточно требовательным, но при этом – довольно либеральным тренером. Садырин не был самодуром, апологетом и мессией. С ним можно было разговаривать, ему можно было что-то рассказать и доказать. У него был романтизм в глазах.
Есть музыка, а есть ноты, есть футбол, а есть перекидывание мяча. И главное – нужно любить ту музыку, которую играешь. А если ты ее не любишь, то можешь все правильно сыграть, но музыки не будет. И это касается абсолютно любого процесса – хлеб испечь, песню спеть, гол забить. История одна и та же. Чтобы стать в каком угодно деле профессиональным и востребованным человеком, ты должен это дело любить. Садырин – любил. Очень любил. И вообще в той команде 84-го, о которой я вспоминаю с огромной ностальгией, эта любовь была всеобъемлющей. Такой любви в других командах я не встречал.
***
Свой последний матч в жизни, 30 сентября 2001 года, тренер Садырин проведёт против Юрия Морозова. Того самого, что более чем двадцатью годами ранее возглавлял «Зенит» и порекомендовал руководству в качестве своей замены как раз Садырина. Сам Морозов рассказывал мне об этом так:
– Когда в конце 77-го я возглавил «Зенит», до конца сезона помощников не менял. А потом твердо решил: надо найти таких ассистентов, которые не будут смотреть тебе в рот, а смогут сказать свое слово. Узнал, что Садырин, закончив самый первый выпуск Высшей школы тренеров, приехал в Ленинград. Мы с ним встретились, поговорили, после чего проработали вместе пять лет. И когда я уходил, сказал руководству: «Команда идет правильным путем. Если хотите, чтобы он не прервался, надо оставлять главным Садырина».
Так вышло, что за всю историю взаимоотношений их команд Юрий Андреевич в девяти поединках не побеждал ни разу. А тут, осенью 2001-го, его «Зенит» не оставил от ЦСКА камня на камне – 6:1. Но чего стоило Павлу Федоровичу в тот день появиться на скамейке, рассказала мне Татьяна Яковлевна.
– Паша, которому в тот момент было уже очень плохо, полетел в Питер на самолете вместе с командой. А я поехала на машине с сестрой. И отправилась к мужу в гостиницу, где ЦСКА остановился. Всю ночь перед игрой у него была температура за 40, он вообще не спал, мы постоянно выжимали его одежду и переодевали. Не надо было ему на ту игру ехать…
Потом мне сказали, что на предыгровую установку Пашу еле довели, и на ней он даже не мог говорить. И это, думаю, ребят убило, они не могли думать об игре. Хотя и забили, если мне память не изменяет, первый гол. А когда игра закончилась, его с трудом довели до раздевалки, где он долго-долго сидел и не мог встать. Два дня после этого мы не могли из Питера уехать, потому что просто не знали, как его везти.
Но ничего сделать было нельзя. Рак. В течение того года Паша проводил все тренировки, и Гинер ругался, говорил: сиди на стульчике, подзывай помощников, чтобы они всё делали.
После того матча муж работать уже не мог. Раньше он говорил мне: «Танюша, я уйду, когда почувствую себя совсем плохо», и этот момент настал.
Президент ЦСКА Евгений Гинер помогал нам чем возможно, у Паши не было ощущения, что его оставили, бросили, заранее вышвырнули из жизни. Но ничего сделать было нельзя. Рак. В течение того года Паша проводил все тренировки, и Гинер ругался, говорил: сиди на стульчике, подзывай помощников, чтобы они всё делали. А он посидит-посидит, потом не выдержит, встанет, мяч попинает, с палочкой по полю погуляет, задания игрокам даст. Так что толку от этого стульчика было мало – все равно большую часть времени Паша стоял…
За тем матчем с трибуны «Петровского» наблюдал едва ли не главный враг Садырина среди тренеров – Анатолий Бышовец. Как-то раз он сказал мне:
– Садырин был борец. Когда ему, уже безнадежно больному, хватило характера и воли выйти во главе ЦСКА, я смотрел с трибуны, как его команда проигрывает «Зениту» – 1:6, и глубоко ему сочувствовал. Это был волевой человек, которого можно уважать. И футболистом он был волевым, колючим, плевался… Но тренерские и человеческие принципы у нас с ним были разные. Как и с Лобановским.
***
В очередную годовщину смерти Садырина известный журналист Александр Горбунов сходил на Кунцевское кладбище, где похоронен его добрый приятель. И вспоминал потом в газете «Спорт день за днем»:
«1 декабря 2001 года мы с Морозовым оказались в Белграде в одном отеле. Звонки на его и мой телефоны раздались одновременно. „Умер Паша”, – нам сказали, мы посмотрели друг на друга, Андреич налил по полной, заплакал и сказал: “Я – следующий”. Так и вышло».
А еще Горбунов написал, что на газончике перед памятником Садырина лежали два шарфа – «Зенита» и ЦСКА. Их возложили болельщики двух клубов, которые Павел Федорович сделал чемпионами Союза. Идут годы, но память остается. О таком человеке невозможно забыть.
Татьяна Садырина рассказывает:
– Каждый год мы 18 сентября и 1 декабря – в день рождения и день смерти Паши – собираемся компанией его родных и друзей на кладбище. Никого специально не зовем – те, кто хочет его помянуть, приезжают сами. И всегда народу очень много, наверное, даже с каждым годом всё больше. Игроков обычно Максим Боков собирает. Однажды подходит ко мне женщина из тех, кто следит за порядком на кладбище, и жалуется: «Приезжали ребята и так смеялись, что я сделала им замечание». Говорю: «Зря. Павел Федорович был большим юмористом, и он бы только порадовался. Они же не насмехались над ним, а вспоминали веселые моменты из общения с ним. И когда я вспоминаю их вместе с ними, то тоже смеюсь. Даже на кладбище…
Однажды к Татьяне Яковлевне, пришедшей на могилу к мужу, подошел мальчик, который в силу возраста не мог видеть матчи команды под руководством Садырина. Но о Павле Федоровиче он знал очень хорошо. Для его вдовы это было очень важно – понять, что память о нем передается и следующим поколениям.
– Это было где-то по весне. Идут мама с сыном, которому лет 13 – и, казалось бы, откуда он Павла Федоровича может знать? Но они остановились, и мама спрашивает: „Вы жена Садырина?“ И когда я ответила „да“, сын сказал, что занимается футболом и много читал о Садырине. И мой муж ему очень нравится, как человек – хотя он не является болельщиком ни ЦСКА, ни „Зенита“. Получается, его помнят не только футбольные специалисты и болельщики двух его клубов, но и другие…
Мне удалось прикоснуться к истории – в прямом смысле этого слова. Татьяна Яковлевна принесла маленькую коробочку, раскрыла ее – и я увидел клочок искусственного газона, на котором „Зенит“ проводил тот самый матч с „Металлистом“. Золотой.
Я посмотрел в глаза этой женщине – и мне показалось, что ни одна самая дорогая вещь в мире не сравнится для нее с этим кусочком синтетики. И это при том, что Павел и Татьяна тогда еще не были знакомы…
***
»Пашка – душа нараспашку", – такие слова кого-то из питерских футбольных ветеранов процитировал однажды мой коллега Александр Кузьмин. Лучше охарактеризовать Садырина, который в сегодняшние времена корпоративных этик наверняка не смог бы чувствовать себя в своей тарелке, наверное, невозможно.
История, которая лучше всего характеризует его как человека, произошла около базы «Зенита» в Удельной в 95-м году – когда Садырин во второй раз вошел в зенитовскую реку. Вошел не только в переносном, но и в прямом смысле. Поскольку произошло это в прямом эфире питерского ТВ, об этом тут же стало известно всей стране.
Татьяна Садырина:
– Я приехала на базу, поскольку после тренировки мы с Пашей собирались ехать на дачу, которая у нас под Выборгом. Взяли и пса нашего, красавца-ризеншнауцера Лорда. Во время занятий я никогда не маячила на глазах у команды, и мы с Лордом пошли гулять к пруду, за территорию базы. Потом, смотрю, вроде всё заканчивается, и направляюсь обратно к базе. Вижу, что часть игроков со вторым тренером еще работает, а Павел Федорович стоит вместе с известным тележурналистом Эрнестом Серебренниковым, и на него уже камера направлена. Мы остановились поодаль – подождать, пока он даст интервью.
И вдруг я слышу, что Лорд забеспокоился, а со стороны пруда – крики. Говорят, дно там противное, илистое, и в пруду много холодных ключей. Смотрю, рыбаки что-то показывают, а ребенок бегает по берегу и кричит: «Брат, брат утонул!» И тут прямо на моих глазах Паша, продолжая давать интервью, сначала головой крутит, пытаясь понять, что произошло. Потом отходит от камеры, мигом скидывает тренировочные брюки, ныряет в пруд и плывет. Люди бегают, кричат, рыбаки сидят и смотрят – а Павел Федорович плывет. А вслед за ним – Лорд, который бросился в воду за хозяином.
Муж нырнул раз – вынырнул. Второй – опять вынырнул. И только на третий раз Паша вытащил парня. Я за это время успела поволноваться – особенно когда он два раза нырнул, никого не вытащил, и я видела, что у него сбилось дыхание. Он сам потом признавался, что было жутко, но что делать – надо спасать парня. Рассказывал: когда нырнул, ничего не видно – ил сплошной. Глаза в воде открыл, а никого найти не может. И лишь с третьей попытки нащупал, наткнулся на него. Вылез весь черный от ила. В этом пруду уже много раз тонули – видно, судороги у людей начинались из-за холодных ключей.
Доктор команды Миша Гришин подбежал к пруду со своим чемоданчиком – и вот так они вдвоем спасли мальчишку, лет 10-11, наверное. Откачали быстро, кто-то «скорую» вызвал. А мы завернули Павла Федоровича в полотенце, он переоделся – и минут через 15-20 уже стоял и продолжал давать интервью. А все это на камеру снималось – и как он парня вытаскивает, и как я мечусь в какой-то деревенской юбке, и как Лорд носится и плывет. У меня этот фильм есть… Потом Павлу Федоровичу и Мише Гришину прямо на стадионе вручили по медали «За спасение утопающего».
Эта история – она как раз о Паше. Он надежный парень был. Не думая, не анализируя, броситься и сделать то, что надо – это про него. Он импульсивный был, эмоциональный – и все эти рывки, броски, движения у него шли откуда-то изнутри, он над ними не размышлял, а делал первое, что приходило в голову. И говорил так же, за что и страдал…
Это был не первый случай, когда Садырин спас утопающего. Известность получил еще один случай, когда, еще будучи игроком, он вместе с двумя партнерами по «Зениту» спасли телефонистку в затопленной гостинице в Баку. Но из разговора с Татьяной Яковлевной выяснилось, что и это еще не всё.
— Когда Паша первый раз тренировал «Зенит», он спас семью – мать с ребенком. На бензоколонке стояла машина – и вдруг загорелась. А Садырин как раз подъехал туда заправиться. И увидел, что машина вспыхнула, женщина мечется – ясно, что внутри ребенок. Он вытащил ребенка, чем-то погасил огонь, и тут же отогнал машину – потому что это бензоколонка, и все могло взорваться. Приехал тогда на дачу весь в копоти. Видно, судьба у него была такая – спасать людей. А сам всего 59 лет прожил…
Таким был человек, о котором болельщики «Зенита» и ЦСКА сложили рифму: «Самый лучший тренер в мире – Павел Федорыч Садырин!» Каким еще? Тренеру Герману Зонину, после
Муж нырнул раз – вынырнул. Второй – опять вынырнул. И только на третий раз Паша вытащил парня.
конфликта с которым капитан ленинградцев (не раз входивший в список 33 лучших футболистов СССР, что игроку команды-середняка сделать было крайне сложно) закончил карьеру игрока, спустя годы оплатил операцию на ногах в Бельгии. И Зонин в каждом интервью не уставал говорить о его благородстве. Хотя и сам проявил то же самое благородство, дав Садырину положительную характеристику в Высшую школу тренеров, несмотря на конфликт.
Нет, Садырин не был однозначным и сплошь позитивным. Но разве интересные, живые, талантливые, настоящие люди бывают однозначными и исключительно положительными?
Пал Федорыч – недаром народ называл его именно так, с оттенком этакой домашней фамильярности! – был из тех людей, которых, даже лично не зная, можно любить. Как и его близкий друг Юрий Сёмин. Оттого и кладут до сих пор на могилу Садырина шарфы, оттого и знают о нем дети, которые вживую команд Пал Федорыча никогда не видели.
Один мой питерский знакомый, а ныне – серьезный московский бизнесмен поделился трогательным воспоминанием года 83-84-го. Ему было лет 13, он в одном из ленинградских парков вечером играл с друзьями в футбол, когда мимо проходил Садырин. Что греха таить – подвыпивший. Увидел гоняющую мяч пацанву – и предложил ребятам сыграть одному против них всех. По словам моего знакомого, ему не составило труда обвести кумира и по-пижонски, подбросив мяч на голову, занести его в пустые ворота. Пал Федорыч воскликнул: «Молодцы! Беру вас всех в „Зенит”! Приходите через две недели!“
Самое поразительное, что они пришли – хотя тогда прекрасно видели, что Садырин выпил. Но такой огромной была вера мальчишек в тренера, что они действительно поверили: их взяли в „Зенит“! Но даже когда он не явился на встречу, они не расстроились. Садырина невозможно было разлюбить.
Эта история мне очень понравилась именно потому, что она – про Садырина. Никого другого из ведущих отечественных тренеров представить в такой ситуации – выпившим, предлагающим обычным мальчишкам сыграть одному против всех – я решительно не могу. Бышовца, Газзаева, Романцева, Сёмина, Ярцева – да никого! Он только один был такой – Пал Федорыч. И Татьяна Яковлевна подтверждает, что на даче всегда шел на соседское поле с ребятами мяч гонять…