Алексей Медведев рассказал корреспонденту «Самарского футбола» Евгению Егорову о прошедшем сезоне, в котором он защищал цвета «Крыльев Советов», проблемах, с которыми столкнулась команда, причинах отставки Оборина и своих отношениях с Тархановым.
О том, как может охарактеризовать прошедший сезон: «Ни у меня, ни у команды не получилось пройти его ровно. Вроде бы поначалу ничто не предвещало последовавшего провала, а когда мы оказались близко к зоне вылета, это, конечно, легло на плечи тяжёлым психологическим грузом. Было много сопутствующих проблем, но в конце сезона все мы желали только одного – спасти команду от вылета. Все же прекрасно понимают, что „Крылья“ для Самары – это отдушина в непростой для многих жизни. Даже те, кто не ходит на стадион, всё равно волнуются, переживают за команду. Мы не имели права оставить Самару без большого футбола. Моё мнение – мы всё-таки показали, что не зря были по ходу турнира на втором месте. По потенциалу команда была способна бороться за куда более достойные цели, чем выживание, даже несмотря на финансовые трудности».
О том, в какой момент появилась вера, что команда все-таки сумеет выбраться из «пике»: «После смены тренера первые два матча – с „Амкаром“ и „Зенитом“ – мы провели плохо. Но уже во Владивостоке было видно, что наша игра выправляется, и не хватает самой малости, чтобы вновь ощутить вкус побед».
Поначалу я даже не поверил в реальность происходящего и из-за этого на мгновение задержался с рывком. Может быть, именно этого мгновения и не хватило для результативного удара – Семочко успел догнать меня в последний момент.
О том, что мог в том матче забить, выйдя один на один: «Да, момент там был уникальный… Я в футболе 13 лет, и такого, чтоб я убегал со своей половины поля совершенно один, не припомню даже во второй лиге. Поначалу я даже не поверил в реальность происходящего и из-за этого на мгновение задержался с рывком. Может быть, именно этого мгновения и не хватило для результативного удара – Семочко успел догнать меня в последний момент. Почему так „провалилась“ оборона „Луча“, мне судить сложно. Наверное, потому, что для хозяев тот матч тоже решал очень многое, и они пошли уже просто „ва-банк“ в конце игры, все на чужие ворота».
О том, привыкаешь ли с годами к тому, что голом заканчивается далеко не каждый момент: «В смысле, что перестаёшь сильно переживать из-за каждого упущенного шанса? Да, есть такой эффект, он связан со взрослением, наверное. В молодости я из-за каждого нереализованного момента, из-за проигрыша мог очень долго переживать, прокручивать в голове какие-то эпизоды. Сейчас я стал проще к этому относиться, пришло понимание, что тот момент уже не вернуть, что толку из-за него мучаться? Главное, сделать выводы из той ошибки, не стоять на месте, развиваться дальше. Что толку от того, что ты себя коришь? Вот, к примеру, Лагиевка, он у нас человек очень эмоциональный (смеётся), после каждого поражения у него такие переживания, будто жизнь на этом закончилась. Приходится успокаивать, объяснять, что надо забыть прошлое и двигаться вперед».
Мы понимали, что во втором круге будет потяжелее, и команды, которые перед началом чемпионата расценивались как фавориты, всё равно прибавят и подтянутся.
О том, было ли ощущение, что можно закрепиться в верхах таблицы, когда команда шла на втором месте: «В тот момент мы думали только о самых высоких местах. Мы понимали, что во втором круге будет потяжелее, и команды, которые перед началом чемпионата расценивались как фавориты, всё равно прибавят и подтянутся. Но и мы с каждой победой получали уверенность в своих силах, и не случись тех матчей, в которых мы потеряли очки, хотя ничто того не предвещало – могли и дальше бороться за высокие места. Тут вопрос другой. Этот скепсис пошел с первых туров, я не знаю, с чем это связано. Был какой-то пресс вокруг команды, недовольство тренером, игрой… Причем ведь в прошлом сезоне у нас тоже были неудачные игры, но такого массового недовольства не было. Я понимаю, что Гаджиев пользовался большим уважением, но раз он ушел, то ушел, это процесс необратимый, зачем же хаять нового тренера? Дошло до того, что когда мы шли на втором месте, чувствовалось, что кому-то это просто „поперек горла“, и когда у команды началась полоса неудач, эти люди довольно потирали руки: „Ну наконец-то, дождались!“ Потом, когда поменяли тренера, многие почему-то решили, что мы сразу, с первой игры начнем побеждать. И когда команда „подвисла“ у последней черты, уже пошли разговоры, что, может, не надо было ничего менять… И весь сезон такие шараханья в отношении к команде, мне непонятно почему».
Я понимаю, что в Самаре привыкли к тому, что команда была максимально открыта для публики – постоянные интервью, открытые тренировки, встречи… И когда Оборин немножко оградил команду от всего этого, естественно, всем это не понравилось.
О том, что повлияла на это закрытость Оборина: «Я понимаю, что в Самаре привыкли к тому, что команда была максимально открыта для публики – постоянные интервью, открытые тренировки, встречи… И когда Оборин немножко оградил команду от всего этого, естественно, всем это не понравилось».
О том, удалось ли Оборину наладить контакт с командой: «Я могу сказать одно. Может быть, кто-то из игроков так и не смог принять его требования, взгляды на футбол. Но уверен, можно даже опрос провести – практически все относятся к нему с большим уважением и как к человеку, и как к футбольному специалисту. Поэтому, могу точно сказать, больше половины игроков были расстроены тем фактом, что Оборина убрали. Да, наверное, ему не удалось избежать ошибок. Но к игрокам у него не было какого-то предвзятого отношения, он ко всем относился с уважением».
О том, сможет ли доказать Тарханову, который уже однажды не поверил в него, свою состоятельность: «Ну, мне уже не 18-19 лет, чтобы кому-то что-то доказывать в глобальном смысле. У меня есть определенное реноме игрока, в этом смысле я уже всем всё доказал. Это если брать в целом. А с другой стороны, надо на каждой тренировке выходить и доказывать, что ты достоин места в основе – неважно, старому тренеру или новому… Что же касается Тарханова, я не могу сказать, что у нас с ним были плохие отношения, какие-то конфликты. Просто у каждого тренера свое видение футбола, и винить его за то, что какой-то игрок ему нравится, а какой-то не вписывается в его концепцию игры, я не имею права. У нас нормальные рабочие отношения, и я отношусь к нему с уважением, и, надеюсь, он ко мне. Да, я предполагал, что с приходом Тарханова может возникнуть ситуация, при которой я не всегда буду выходить с первых минут – как и получилось. Но я не собирался опускать руки, тренироваться вполсилы – мол, что толку выкладываться? Впереди ещё было много матчей, и мне хотелось всё равно по возможности помочь команде нормально закончить сезон. Я знал, что всё равно так или иначе моя помощь пригодится».
О том, что умение «грамотно» и убедительно упасть в чужой штрафной – разновидность мастерства: «Почему только в штрафной? На любом участке поля, если чувствуешь, что ты уже не сыграешь по ситуации остро, а соперник идет на контакт, то „доиграть“ со своей стороны эпизод, „подставиться“ под нарушение тоже надо суметь».
О том, что делать если так поступает соперник и судья «ведётся»: «Футбол – игра эмоциональная. Конечно, как правило, в таких случаях повозмущаешься: мол, как же так, неужели не видно и т.п.? Но я не сторонник минут по пять выяснять с арбитром даже самые спорные моменты – все равно ведь он уже решения не изменит. При любых эмоциях я сознанием контролирую ситуацию и поведение своё держу в пределах нормы».