Первое интервью бывшего полузащитника владикавказской «Алании» и московского
ЦСКА Игоря Яновского после того, как ветеран принял решение о завершении карьеры
в большом футболе.
— А где тот «мерседес», который за победу в чемпионате всем игрокам «Алании»
давали?
— Продал сразу же, — улыбнулся Яновский. — В жизни не угадаете кому. Анатолию
Канищеву. А одна машина была желтого цвета, так ее отдали Ревишвили, который
мало в тот год сыграл.
— А кто-то до сих пор на «мерседесе» той поры ездит. Как Назим Сулейманов.
— Не может быть! — Яновский поразился.
… В тот момент, когда мы отыскивали в жужжащей редакции тихий уголок, я еще
понятия не имел о том, что говорю с бывшим футболистом. Казалось, Игорь взял
паузу после французского «Шатору». Вот-вот отыщет команду в российской
премьер-лиге, и все будет здорово, как раньше. Даже лучше.
* * *
— Вернулись в Москву надолго?
— Да. Пока что мой дом в Москве.
— Что не сложилось во Франции? Казалось, вы уезжаете не на сезон.
— Поначалу все устраивало — так обычно и бывает. А потом понятно стало, что
задачу наш «Шатору» не выполнит, в высший дивизион не войдет. В итоге сделали,
как пишут в газетах, «ставку на молодежь» — а попросту говоря, доигрывали сезон.
— Зачем вам вообще понадобилась эта команда?
— Во-первых, меня с Францией после «ПСЖ» многое связывает, в том же «Шатору»
были знакомые. Напишите так — жизнь заставила. Надо было в тот момент уехать.
Контракт подписал на два сезона, а отыграл, получается, чуть меньше года.
— Но этот год вы считались главной звездой «Шатору»?
— Там собралось под задачу выхода достаточно опытных ребят. Кого-то пригласили
из того же «Пари Сен-Жермен», 36-летнего Бертена, поигравшего в свое время в
«Марселе», вратарь Фернандес в «ПСЖ» и «Страсбург» играл. Но прошло не слишком
много времени, и я понял: несмотря на лозунги, никуда мы не выйдем. Само
руководство не заинтересовано, чтобы команда поднялась. Им надо было воспитать
молодежь и устроить распродажу. Может, попутно «выстрелить» в Кубке Франции.
Что «Шатору» ничего не надо, я уяснил еще до Нового года. Начали-то мы прилично,
после первых пяти игр шли на первом месте, а потом — резкий спад. Правда, я к
первым успехам отношения не имел: приехал с опозданием, пока подписывал
контракт, пока набирал форму. Тура с седьмого начал играть постоянно.
— Ваш приезд был обставлен торжественно?
— Как приезд всякого иностранца. Местные журналисты, президент при телекамерах
майку вручил, небольшая заметка во «France Football» появилась.
* * *
— Шатору — настоящая деревня. Ближайший город — Осер, да и тот скорее
поселок.
— Все правильно, в Шатору тысяч пятьдесят жителей. В Осере, кстати, Ги Ру так и
продолжает жить, все его дом знают. Говорят, чуть ли не сильнее мэра. Еще Тур
рядом, до Парижа часа два езды. Не такая уж деревня, если дома не сидеть. Самый
центр Франции. Хотя я спокойный человек, мне не 22 года — и обстановку люблю
соответствующую. Особых развлечений не надо. Книг много с собой привез из
России, в интернете на сайте «Спорт-Экспресса» был постоянно. Я даже российское
радио ухитрялся слушать. Скучать времени не было: с утра тренировка, потом в
ресторан сходишь, совсем недалеко замки Луары — это вообще фантастика.
В Париж ездил не каждую неделю, но очень часто. У любого человека, который там
бывал, свой Париж, туда постоянно хочется вернуться. Я даже из Шатору ездил в
тот пригород, где когда-то жил, выступая за «ПСЖ», Сен-Жермен-ан-Ле…
Красивейшее место, ни с чем не сравнить. И база команды совсем рядышком, и
Версаль в десяти минутах езды. Многие футболисты там поначалу снимали жилье, а
потом насовсем перебирались, выкупали дома.
Купил маленькую машинку — Mazda-3. Я с самого начала не планировал надолго
оставаться, поэтому большую брать не стал. Пока у меня в Шатору и съемный дом
остался, и автомобиль. Хоть сейчас возвращайся. Только виза закончилась. Зато до
сих пор включены оба французских мобильника.
— До сих пор узнают на парижских улицах?
— Самое поразительное — да! Я несколько раз ходил на футбол — болельщики
узнавали. Хотел даже в лагерь «ПСЖ» заглянуть, а потом бросил эту идею. С моих
времен один-два игрока остались — что мне там делать? Но после матча зашел к
этим, оставшимся, в раздевалку, тепло пообщались. Хорошо охранники меня узнали,
а то могли бы не пустить. Я же как простой зритель ходил, по билету — это не
Россия.
— Смотрели на нынешний «ПСЖ» — и вспоминали ту команду, в которой играли
сами?
— Да. И 2000 год, для меня замечательный. Клуб второе место занял, а я играл
постоянно, даже в Лиге чемпионов. В чемпионате, помню, многое решал матч на
выезде с «Бастией». Сам от себя такого подвига не ждал — дал по воротам метров с
сорока, мяч через вратаря перелетел и в сетке оказался. Победный гол, во многом
благодаря ему второе место заняли.
Кстати, бывший президент «ПСЖ» поспособствовал моему контракту с «Шатору». Это к
вопросу помнят ли меня во Франции.
— Уехав из «Пари Сен-Жермен», чувствовали к себе внимание из Франции?
— Никакого. Это и удивительно — когда приехал туда снова, выяснилось, что никто
меня не забыл. Даже наоборот, интерес к себе почувствовал.
* * *
— Обстановка в проигрывающих командах вроде вашего «Шатору» обычно та еще.
— И у нас оставляла желать лучшего, если честно. Пока держались на плаву все
было более или менее, а как посыпались… Хотя взять каждого игрока в
отдельности — приятные люди. Я старался с одним сербом заодно держаться,
Предрагом Оциколичем.
А тренировал нас бывший наставник «Нима», клуба третьего дивизиона, с которым
однажды вышел в полуфинал Кубка. Самое большое достижение в жизни этого Дидье
Олле-Николя. На этой волне его и пригласили «Шатору» поднимать. Но человек
откровенно не справлялся — кто поиграл в серьезных клубах, сразу это понимал. Ни
физическую подготовку дать не мог, ни составом управлять. Позволял президенту
состав определять. Авторитета никакого.
— С первого дня?
— Нет, на первых порах президента слышно не было. Это когда к критической черте
подошли, он в себе тренера разглядел. При этом мы заняли 14-е место, сезон
страшно неудачный, а четверо наших подписали контракты с клубами высшего
дивизиона. Сейчас думаю: может, наш президент в самом деле оказался неплохим
тренером? Умел разглядеть молодежь? Внакладе по части финансов точно не остался.
* * *
— Посмотрите, сколько наших осело в той же Испании. А вас с Францией сегодня
что-то связывает?
— Связывает настолько, что я даже сейчас не перестаю думать: может, вернуться в
Париж и остаться насовсем? В свое время не стал покупать недвижимость, — хоть,
конечно, стоило. Придется покупать сейчас, а это уже сложнее.
— Склоняетесь к отъезду?
— Да, склоняюсь. Скорее всего, уеду из России.
— Во Франции лучше?
— Во Франции спокойнее. Хоть работу найти, наверное, не проще. Но я достаточно
хорошо знаю язык, чтобы не потеряться во французской жизни. В Шатору конечно,
жить не буду.
— Только в Париже?
— Не факт. Мне юг Франции очень нравится.
* * *
— За прошедший сезон могли перебраться в какой-то другой клуб?
— По ходу сезона ничего подходящего не было, а после появились варианты. Не
высший дивизион, первый, но сразу несколько команд приглашали. Я не захотел,
контракты небольшие. Хоть, может, к предложению «Либурна» стоило присмотреться.
Симпатичная команда, только вышла в первый дивизион, отличный городок возле
Бордо — мне эти места очень симпатичны.
— Сейчас вернуться мыслями к этим предложениям возможно?
— Нет. У меня никакой мотивации играть в первом дивизионе. Знаете, чего мне
сейчас больше всего хочется? Взять паузу, пожить беззаботной жизнью. И
хорошенько подумать, чем буду заниматься дальше.
— Есть идея заканчивать?
— Это не идея, я уже определился. Можете писать смело — Яновский закончил играть
в футбол.
— Наигрались?
— Вот именно, хорошее слово подобрали — наигрался. Психологическое состояние
такое, что продолжать не стоит. Физически-то я могу играть и играть. У меня была
такая карьера, два чемпионства — с «Аланией» и ЦСКА. После этого биться во
втором французском дивизионе морально тяжело.
— В бизнесе себя найти сможете?
— Думаю, да, меня финансовые дела интересуют. Теперь важно определиться, каким
именно бизнесом буду заниматься. Но я еще размышляю над тем, не начать ли мне во
Франции тренерское образование. Вариант сложный, но именно к нему пока
склоняюсь. Сейчас на распутье, словом.
— Дали себе какое-то время на сомнения?
— Да, до Нового года. Потом заставлю себя определиться.
* * *
— Французский паспорт у вас есть?
— Получить паспорт почти невозможно. Вот обзаведусь жильем, будут какие-то
вложения в бизнес — получу вид на жительство. Это решаемо. У меня во Франции и
друзья, и адвокат остались, помогут. Есть человек, который и прежде меня наедине
с проблемами не оставлял, большой болельщик «Пари Сен-Жермен». Когда я только
приехал в Париж, этот парень, Филипп, уберег от многих неприятностей. Остался
защитник. Джимми Альжерино, с которым вместе играли. С годами дружба только
крепче стала.
— Сайт «Экип» говорит, что провели вы за «Шатору» 14 матчей.
— Это в чемпионате, с двумя Кубками больше. Около двадцати. Вот по части игры
мне краснеть не за что, уровень держал. В большинстве матчей играл центрального
защитника. Если быть совсем честным, я во второй французской лиге до сорока мог
бы играть. Но в прошедшем сезоне не было ни одного матча, запись которого мне
потом хотелось бы посмотреть. Разве что игру с «Седаном», который вышел в высший
дивизион. На выезде до последней минуты вели 1:0, но дело ничьей завершилось.
Пропустили обидный гол.
С куда большим удовольствием просматриваю старые кассеты с играми за «Аланию».
Это такой кайф — смотреть, как мы чуть «Боруссию» не грохнули! А матчи против
московского «Спартака»? Я даже проигранную тому же «Спартаку» переигровку за
золото смотрю с радостью. Прекрасный матч.
— Зато проигрыш на семь мячей «Рейнджерс» смотреть наверняка не хочется?
— Мы после того позорища слова в раздевалке не проронили. Потом на выезде
играли, так во всех городах нам кричали: «Глазго, Глазго!» Интереснее было бы
первый матч с «Рейнджерс» посмотреть, который 1:3 проиграли. Я гол забил, а
потом пенальти смазал. Беру мяч, верчу в руках, ставлю — на стадионе тишина. И
вдруг такой шум нарастает — в жизни такого не слышал. Ни до, ни после. Когда
брал мяч, абсолютно был уверен, что забью, — но от этого шума перепонки
лопались. Меня непросто смутить, но тогда дрогнуло что-то внутри.
Посмотрел бы игру за сборную против французов. Я тогда гол забил Лама,
одноклубнику. Мы после матча с ним даже майками обменялись. Теперь висит в моей
московской квартире. Рядом с майкой Дель Пьеро, Заммера… Знаете, сейчас
подумал: где у бывшего футболиста хранятся трофеи — там и дом. Мой пока в
Москве.
* * *
— Закончился роман с «Шатору» тем, что вас перестали ставить в состав, —
чтобы не выплачивать бонусы?
— Да, обычная для Запада история. Было записано в контракте: отыграю двадцать
матчей — получаю бонусы. Я отыграл 19 и сел в запас. Никто даже причины не
придумывал, просто усадили на скамейку и все. Можно было закатить скандал, но я
все на тормозах спустил. Бог с ним, с этим «Шатору».
— Спокойный вы человек.
— Скорее посмеялся в той ситуации. Не люблю выяснять отношения. Когда контракт
прерывал, что-то высказал президенту, но расстались по большому счету нормально.
Даже услышал на прощание, что дверь в клуб мне всегда открыта, всегда примут и
будут рады.
— Такое ощущение, будто вы по поводу этих приключений даже не переживали.
— Переживал. Особенно поначалу, когда организм еще просил активности. Пытался
что-то доказать на тренировках, убивался в двусторонних играх. Во Франции
двусторонки оформляют достаточно торжественно, играются они раз в неделю. Меня
выпускали за второй состав — и мы постоянно выигрывали, представляете? Первый
состав нам ни единого гола забить не мог!
* * *
— И в ЦСКА вас когда-то отправили со вторым составом на Кубок Содружества, а
основа тем временем работала за границей.
— Но на ту ситуацию ни малейшей обиды не было, там было все просто и понятно.
Гинер все объяснил, попросил помочь молодым игрокам на «Содружестве». Мы с ЦСКА
хорошо расстались. А с «Шатору» я сам, сидя в московском отпуске, решил
расстаться. Ни о каких неустойках речи не шло, взаимное согласие.
— Во Владикавказ не звали, прочитав в «СЭ», что Яновский свободен?
— Меня Такоев звал еще зимой. И недавно тоже было приглашение, вы угадали. Но
потом решилось, что вместо первого дивизиона «Алания» будет играть во втором, —
и тема была закрыта. Сейчас я, конечно, такой вариант не рассматривал. Не
хватало еще карьеру заканчивать играми против какого-нибудь «Дагдизеля».
— У вас сейчас то, что называют «тяжелым периодом»?
— Нет. Я понимаю, что он должен быть именно тяжелым, — но не чувствую я никакой
тяжести. Рядом близкие люди — они скверные мысли отгоняют. Да и я прекрасно
знаю, что нервы не восстановить. Назад смотреть не стоит. В чем вы правы — в 32
года карьеру завершать рано. Но в жизни футболиста нет ничего отвратительнее
неопределенности — вот я и решил определиться.
— После славной карьеры к 32 годам футболист зарабатывает достаточно, чтоб не
работать всю оставшуюся жизнь?
— Зависит от того, как распоряжался деньгами. Я встречал достаточно футболистов,
которые много зарабатывали, но к концу карьеры оставались нищими.
— Вы не такой?
— Не такой. И если будет у меня блажь всю оставшуюся жизнь не работать — могу
себе позволить. Может быть, еще и поэтому никакого беспокойства от изменений в
судьбе нет. Но это неинтересно, не работать, — я так не смогу.
— Любой сезон в профессиональном футболе, даже неудачный, чему-то учит. Чему
вас научил этот?
— Терпению. Научил не волноваться по пустякам. Теперь я умею отметать все
плохое.
— Сегодня вы больше созваниваетесь с французскими друзьями или?..
— Пожалуй, все-таки с российскими. Но я помню, как Виктор Онопко сказал в
интервью «Спорт-Экспресс», что он наполовину испанец. Так вот я, наверное,
наполовину француз. Сейчас вспоминаю, что в какой-то момент поступило два
приглашения: в «ПСЖ» и «Сарагосу». Я выбрал Францию — и сегодня счастлив.