Мужской турнир в Омске стартует уже сегодня, 19 декабря – и, как сказал Антон Сихарулидзе, у парней развернётся настоящая бойня. В этом сезоне хорошо себя проявили на этапах Гран-при одиночники группы Алексея Мишина: у Евгения Семененко — золото и бронза, у Глеба Лутфуллина – серебро и бронза. О том, как ребята готовили свои программы к сезону, мы побеседовали с хореографом Елизаветой Навиславской, которая уже не один год работает над выразительностью учеников Мишина.
Как в этом году готовились программы Евгения Семененко и как ставили «Дюну», чтобы постановка зазвучала по-уникальному? Как Елизавета Туктамышева окунулась в тренерскую работу и помогла Глебу Лутфуллину? Кто в младшей группе Мишина похож на Туктамышеву, а кто – на Семененко? Об этом читайте в интервью «Чемпионату» перед главным стартом сезона.
«Женя катает про борьбу за трон, про предназначение, что он мессия, практически Иисус»
– Как в этом году вы готовили программы фигуристов к сезону? Знаю, что у вас была загруженность на разных площадках.
– Так случилось, что меня не было на сборах команды Алексея Николаевича в Кисловодске. Потом ребята уезжали в Казахстан, потом я уезжала, потом был Китай. Юниоры у меня были почти готовы – Герман Ленков, например, а вот с Агатой Петровой мы только в конце августа доделывали, потому что они поставили произвольную «бабочку» с Ильёй Авербухом только к этому времени.
Что касается старших, то с Женей Семененко мы встретились в июне, у него уже были обе программы. Вся группа в это время находилась на сборах в Кисловодске, а я, Женя и Алексей Николаевич были здесь.
– Как отнеслись к тому, что на российской арене случилось такое совпадение – музыка из «Дюны» у двух ярких лидеров?
– Мы, конечно, были в шоке. Я сначала подумала, что у Петра Гуменника «Дюна» в произвольной, решили, что ладно, разные программы. Потом оказалось, что тоже короткая. Однако вышло в итоге, что сами постановки разные: у Пети что-то ближе к первой части, он в пустыне, у Жени всё-таки преобладает финальная битва из второго фильма.
– Как работали над тем, чтобы сделать «Дюну» уникальной?
– Было очень много различных идей, которые не вошли в сегодняшний вариант, с костюмом, например. Женя катает про борьбу за трон, про предназначение, что он мессия, практически Иисус, это решило для нас многие вопросы.
Женя — очень творческий, он многое нашёл сам, пересмотрел фильм и принёс идеи. Когда фигурист что-то приносит сам, это гораздо органичнее ложится на его тело, чем то, что поставлю я. У меня свои пластика и видение движения. Я могу немного поменять его движение, сделав его чуть более любопытным, для меня это гораздо правильнее, чем навязывать что-то сверху.
– То есть «доставать» из Жени мессию не потребовалось?
– Нет, с этим у него всё в порядке (улыбается). Хотя он достаточно скромный человек. В моменте, когда есть вызов на бой, когда идёт битва, он понимает, что катает. Я пятый год работаю с командой и с Женей, и он все принципы уже знает, понимает, как работают законы выразительности. Он сам по себе органичен и артистичен и понял, как нужно наполнять программу. И сейчас я нужна на уровне «подсмотреть» и «подсказать», где-то выровнять по форме.
– В «Кепке Мишина» появлялось ваше совместное фото, на котором Женя заматывает курткой колено. Правили какое-то из движений в «Дюне»?
– Мы искали финал «Дюны», он пробовал разные заходы на колено, смотрели по 150 вариантов. И в какой-то момент колену потребовалась помощь (улыбается). Когда идёт поиск, ты не можешь сразу сказать: «Вот так будет хорошо». Это невозможно сделать на полу, ты всё равно должен быть на льду. Тебе надо замучить фигуриста и полепить из него, чтобы что-то найти.
– В этом сезоне от старта к старту «Дюна» менялась: в Магнитогорске не получилось показать её в полную силу, а к Москве нашли множество новых движений — и программа произвела вау-эффект.
– Женя очень борется за все прыжки, он один из самых выносливых в этом плане. Бывают фигуристы, у которых что-то не получилось, и они всё бросают. Женя же борется до победы. Другое дело, что, когда что-то не получается, какие-то хореографические элементы может не доделать, собравшись на следующие прыжки более серьёзно. Перед Магнитогорском он заболел, у него было мало времени на подготовку, и он занимался в основном хпрыжками. Это естественная история.
При всём этом он часто любит что-то добавлять в программы. Смотрю иногда и думаю: «Что ты тут такое сделал интересное?» У него был момент, когда он менял концовки программы в прошлом сезоне. В этом сезоне, когда я смотрела прокат в Магнитогорске, увидела, что появились какие-то новые руки. Причём не факт, что он это запомнил, это могло появиться по наитию.
На тренировке мы обычно потом рефлексируем, вот это было хорошо – закрепляем, это не очень – убираем, программы же живые. Например, если выучил что-то новое или поменял заход на прыжок, то всё приходится переставлять.
– Кто принёс идею с картиной Сальвадора Дали в произвольной программе на тему времени?
– С произвольной получилось смешно – первое, что я сказала, когда увидела программу про время: «Давайте делать Сальвадора Дали». На это в тот момент никто не отреагировал. Ещё предложила Марселя Пруста, принесла в итоге Жене четыре варианта. Он послушал меня, и мы сошлись на чём-то более простом.
А в сентябре Алексей Николаевич принёс эскиз от художницы и сказал: «Смотрите, это же Сальвадор Дали!» На что Женя ему сказал: «Елизавета первым делом сказала, что это Сальвадор Дали». Но это вообще не так важно, на самом деле. Как говорит Алексей Николаевич, неважно, кто придумал, важен результат, важно, что ты вышел с этим на лёд.
Евгений Семененко в произвольной программе
Фото: РИА Новости
– С тренировочных прокатов вижу в этой программе огромный потенциал, но на соревнованиях пока не удаётся его реализовать в полной мере.
– У этой программы европейский постановщик, и европейцы часто ставят не «про», а ставят «для». Для красоты, для эффекта, например. Когда Женя привёз эту постановку, у меня замелькали мысли в голове: она красивая, она интересная, она разносторонняя, но не совсем глубокая.
Почему мне нравится идея с Сальвадором Дали – он находится над временем. Была идея с Марселем Прустом и его трудом «В поисках утраченного времени»: я человек, я ищу и хочу успеть – и всё равно не успею никогда. Также приносила идею про Хроноса, там была позиция «над»: я – бог времени, я им распоряжаюсь. У Дали примерно в ту же сторону, для художника не может быть времени, потому что он остался в веках.
Эта история пока не до конца считывается, при этом контент очень сложный, в программе много четверных. Постановки «Клоун» и «Дюна», например, зрителю хорошо понятны, ты знаешь, на что опираться. А когда тебе говорят про утекающее время Сальвадора Дали – это совсем другое. Одно дело — когда тебе ставят сюжет, другое – когда тебе ставят сюрреализм. Это задачка посложнее, чем прошлогодние программы.
Но, зная Женю, он всё сделает и, если добавит в это свой нерв, тогда будет очень хорошо. В особенности в те моменты, когда заканчивается отсчёт времени, идут последние секунды и сердце вырывается из груди – это произведёт впечатление.
«Лиза меня привлекала к работе, когда она была здесь, предлагала: «Давайте Глебу что-нибудь тут придумаем»
– Как в этом сезоне готовили программы Глеба Лутфуллина?
– С Глебом мы работали только над короткой и на уровне философии. На льду и в зале мы с ним работали чуть-чуть, потому что с ним в основном занимается Лиза Туктамышева. Я же периодически к нему подхожу и спрашиваю: «Глебушка, напомни мне, пожалуйста, про что у тебя короткая программа?»
У него сейчас тот момент, когда он собрал все прыжки, период внутреннего восстановления. Мы помним, как ему было тяжело в прошлом сезоне, и сейчас пошли старты с хорошими результатами. Алексей Николаевич говорит: «Пока мы его просто не тревожим». Могу иногда что-то сказать: «Глебушка, надо бы вспомнить» (улыбается). Лиза меня привлекала к работе, когда она была здесь, предлагала: «Давайте ему что-нибудь тут придумаем». Глеб на это реагировал так: «Как я потом прыжок сделаю?» Это специфика мальчиков.
– Можете немного рассказать о том, как началось сотрудничество Лизы с Глебом?
– Алексей Николаевич давал Лизе задания, и она начала работать с Глебом. Он разрывается между Глебом, Женей и юниорами, которые сейчас встают на ноги, начинают прыгать четверные и которым тоже надо уделять внимание. Когда есть Лиза, он со спокойной душой отдаёт Глеба ей.
Елизавета Туктамышева, Глеб Лутфуллин и Алексей Мишин
Фото: кадр из трансляции
– Сейчас со стороны кажется, что тренерское дело Лизе действительно пришлось по душе.
– У нас был когда-то разговор с Лизой на эту тему. Сейчас ей интересно всё, что происходит на телевидении. Но при этом, когда за спиной такой опыт и ты хорошо понимаешь в технике, в движении тела, когда сама прыгала тройной аксель, который кто-то сейчас учит, а кому-то он не давался в жизни вообще никогда, такой опыт не хочется терять. Когда у неё есть возможность это передать – очень хорошо.
Работа с Глебом – одна понятная история, другое – с юниорами. Есть фигуристка Алёна Гaлкинa, для меня внутри она очень похожа на Лизу. Внешне – нет, но внутри – да. Когда я увидела, как Лиза стала ей помогать, это был трогательный момент. Приходит новое поколение, а тут есть взрослые, умные, с опытом, но ещё не поросшие мхом. Передача этого опыта – всегда интересно.
Глеб также иногда помогает Агате Петровой, может что-нибудь подсказать, если что-то заметит. Рома Хамзин – большой фанат Жени, пластически они очень похожи. Когда у Ромы был сложный момент из-за травмы, я ему сказала: «Подойди к Жене, спроси его, как он восстанавливался, у него было столько всего». И Рома зажёгся, сказал, что обязательно подойдёт. В команде у Алексея Николаевича есть семейственность, все родные, чужих нет.
«С Лизой мы кое-что придумали, но пока это на уровне «поржать»
– Будете ли следить за выступлениями Лизы в «Ледниковом периоде»?
– Точно буду, вся семья сядет перед телевизором смотреть на Лизу (улыбается). Мы с ней договорились, что если вдруг ей что-то понадобится для шоу, то у неё есть мой номер. Там много работы с музыкой, с образом, хотя думаю, что это не пригодится, потому что в шоу огромное количество своих специалистов. Для меня это переживательный момент, я не растила Лизу, как растил её Алексей Николаевич. Но немного причастна к тому, какой образ у неё сложился, в особенности после последнего «Русского вызова».
Елизавета Туктамышева с номером для «Русского вызова» — 2024
Фото: Анастасия Матросова, «Чемпионат»
– В этом году тему «Русского вызова» объявили сильно заранее, успели уже придумать что-то с ребятами?
– С Лизой мы кое-что придумали, но пока это на уровне «поржать» (улыбается). У неё закончится «Ледниковый период», будет много шоу, и, когда она выдохнет, посмотрим, что будет. На первом «Русском вызове» Лиза работала с Ильёй Авербухом, я увидела уже готовый номер. А на следующий год получилось не так. Это подвижная и непонятная история пока.
– С кем из числа юниоров удалось в этом году плотно поработать?
– Герман Ленков, Агата Петрова, Алёна Гaлкинa, Маргарита Качанова, Рома Хамзин, Семён Сысцов – мы с ними работаем буквально каждую тренировку. Всё время следишь, чтобы они делали выезды, руки, не роняли спины, заходили во вращения, вытягивали ноги, где надо. Сейчас они требуют много внимания, но, если сейчас побольше вложишь, потом будет легче.
– История в произвольной программе с «бабочкой» у Агаты Петровой пришла от Ильи Авербуха?
– Да, это всё от постановщика, мы только пластически развивали. Они сделали очень хорошую программу, разнообразную и с интересными положениями, там не нужно было что-то накладывать сверху. Я только рассказала про «Свободные бабочки», мы поговорили с ней, что для неё это значит, потом Агата сказала, что боится бабочек (улыбается). Мы искали внятный образ, чтобы он был ей удобен, комфортен и не зажимал её, искали переходы.
Тело Агаты можно буквально узлом вязать – она столько всего делает пластически, что для меня это благодатное поле. Она периодически говорит: «Я так не могу сделать». Я ей: «Не ври, иди делай» – и она может. Так же и с Германом – он думает, что не может, но идёт и делает.
– Герман Ленков в этом сезоне запрыгал тройной аксель и четверные прыжки. Как вам кажется со стороны, на кого из старших по группе он сейчас равняется? Или же растёт абсолютно самобытным фигуристом?
– Мы с ним договорились, что у него одна программа сделана, будто он Михаил Коляда, а другая с определённого места сделана, как будто он Евгений Семененко. Когда я ему говорю «включай режим Семененко!», он понимает, о чём идёт речь (улыбается). Гера – моя большая радость, я очень за него переживала. Мне хотелось, чтобы у него начало получаться с прыжками, и когда наконец-то начало получаться – для всей тренерской группы это была радость.
Мы очень много работали над «Моцартом», он прочитал пьесу Пушкина, посмотрел рок-оперу, посмотрел «Амадея» Милоша Формана. Он не бестолковый, а выразительный. У него красивая пластика тела, не без огрехов, но идеальных людей нет. Нынешняя произвольная программа его сильно вырастила, он стал юношей.
– Роман Хамзин выиграл в прошлом году все главные старты по своему возрасту, однако в этом году пропустил старт сезона, что с ним произошло?
– Была травма и плюс к этому – сильный скачок в росте. Но он очень упорно восстанавливается, буквально грызёт лёд зубами (улыбается).