Фигурист Роман Савосин, эксклюзивное интервью: образ Шарикова, работа в Казахстане, травмы, техника Малинина и Дикиджи

Мужское одиночное катание по-настоящему украсило очередной внутрироссийский сезон. Парни преподнесли множество сюрпризов и сенсаций, и одним из ярчайших открытий можно назвать Романа Савосина — 24-летнего фигуриста, который с самого начала карьеры тренируется в далеко не самой известной группе Алексея Четверухина.

После пропуска сезона-2022/2023 (тогда ходили активные слухи о переходе Савосина под флаг Казахстана) Роман вернулся на лёд почти триумфально, забрав два вторых места на этапах Гран-при России. Добраться до медалей на главных стартах — чемпионате России и Спартакиаде — не удалось, но Савосин запомнился как яркой произвольной программой под композиции Адриано Челентано, так и невероятным шоу-номером на турнире «Русский вызов» — фигурист воплотил образ Шарикова из советского кинофильма «Собачье сердце».

Об артистичных постановках, мастер-классах в Казахстане, прыжковой технике и многом другом Роман Савосин поговорил с ведущими подкаста «Чемпионата» «Ход коньком» — олимпийской чемпионкой Екатериной Бобровой и журналистом Андреем Журанковым.

О шоу-турнире

Андрей Журанков: Какую систему судейства ты бы избрал на шоу-турнире?

Роман Савосин: Наверное, надо немножко поменять судейский состав. Однозначно должны быть судьи, связанные с фигурным катанием, помимо приглашённых гостей. Но на прошедшем турнире, наверное, большой ошибкой было всё-таки то, что судьи не знали правил, то есть они сами не понимали, как должны оценивать.

Андрей: Как считаешь, ты откатался и сразу должен услышать оценки?

Роман: Я думаю, что да, конечно.

Андрей: Расскажи, как вы дошли до идеи с «Собачьим сердцем».

Роман: Изначально Анастасия Николаевна Казакова предложила несколько идей. Я, если честно, даже не помню, какие были еще идеи, потому что запомнилась идея именно с «Собачьим сердцем», с Шариковым.

Екатерина Боброва: Ты смотрел этот фильм?

Роман: Я смотрел его очень давно, примерно всё помнил, но, конечно, пересматривал его, когда ставили уже номер. Мы остановились на этой идее, это был конец Спартакиады. Стало понятно, что после Кубка Первого канала будет очень мало времени, чтобы подготовиться, надо уже выбрать какую-то тему. И даже не было сомнений ни у кого, единогласно решили, что будет именно этот вариант. И после Кубка Первого канала начали заниматься постановкой.

Трансляция турнира шоу-программ «Русский вызов» доступна в Okko.

Андрей: Вы же из «Собачьего сердца» взяли один маленький эпизодик. Как вы для себя определяли эту программу?

Роман: Да, изначально была идея именно этот эпизод взять. Мне Анастасия Николаевна отправляла видео именно этого эпизода из фильма.

Андрей: Шариков же ведь неприятный тип по фильму. А ты его сделал очень обаятельным.

Роман: Я как-то по-своему интерпретировал, как сказала Татьяна Анатольевна [Тарасова] после проката. Это она в точку сказала, потому что я показал именно так, как понимаю, как вижу, как чувствую.

Андрей: Что должны были зрители понять после твоего номера?

Роман: Ничего не надо было понимать. Просто надо было получить удовольствие. Я рад, что многие получили удовольствие от этого номера.

О программах и Челентано

Андрей: Согласен с мнением, что Роман Савосин артистичен давно?

Роман: Ну, Веllа Сiао было артистично, а другие программы — не знаю. То, что прям давно, не скажу.

Екатерина: Кто ставил произвольную программу в этом году?

Роман: Анастасия Николаевна Казакова. Готова она была еще перед началом прошлого сезона. У меня была программа под Челентано в сезоне-2015/2016, и многие тогда оценили. Я её не так эмоционально тогда катал, но многие сказали, что мне подходит эта программа. Я как-то подумал, что сейчас откатаю её по-другому. И мне захотелось её откатать снова. У Анастасии Николаевны, что интересно, тоже появилась эта идея, мы с ней это не обговаривали. И когда она мне сказала, я говорю: «Я давно об этом думал, надо ставить Челентано». Так мы пришли к тому, чтобы вернуться к этой программе. И как я был уверен, так и получилось — я откатал её совсем по-другому.

Екатерина: Есть ли к следующему сезону уже задумки? Сложновато будет перебить эту программу…

Роман: Да, это будет непростая задача, которую уже сейчас надо начинать решать. Мы как раз этим занимаемся, варианты есть, идеи есть. Но пока на 100% ничего не решили.

Екатерина: Как я понимаю, для тебя всё-таки важно принимать участие в выборе музыки и, условно, постановки. Когда это началось?

Роман: Очень важно. Когда началось? Это хороший вопрос, такого мне ещё не задавали. Где-то, наверное, лет с 17 мне уже хотелось кататься под то, что нравится. Если раньше поставили программу — значит поставили, надо ехать, то уже лет с 17 хотелось кататься под то, что нравится. Начались споры с Анастасией Николаевной, так как с ней мы часто музыку выбираем. Где-то я до сих пор считаю, что она была неправа. Где-то, наоборот, я был не прав. Бывали случаи, когда мы выбирали программу, и она мне не нравилась, но мы всё-таки её ставили. А в конце сезона эта программа становилась чуть ли не одной из моих любимых на тот момент! Сейчас стараюсь прислушиваться к Анастасии Николаевне и немного больше задумываться над тем, что она предлагает.

Екатерина: А наоборот это работает? Она к тебе начинает прислушиваться, когда ты условно говоришь: «Я под это не хочу. Вот под это хочу»? Считает тебя одним из тех людей, которые должны выбирать себе сами программу?

Роман: Да, и большая победа в этом сезоне произошла, что она моментально согласилась на короткую программу. Это была полностью моя идея. Музыку тоже я нашёл. Она сразу согласилась. Поэтому в обратном направлении это тоже работает.

О тренерах и начале пути в фигурном катании

Андрей: Расскажи о тренерской команде поподробнее, потому что получается, что ты с ними работаешь очень-очень долго.

Роман: 16 лет, получается. Алексей Александрович Четверухин, Анастасия Николаевна Казакова. Хореографы — Вячеслав Евгеньевич Калинин, Станислав Юрьевич Шашерин. Они тоже принимали участие в постановке программы для «Русского вызова».

Екатерина: Ты пришёл к ним 16 лет назад совсем маленьким в прямом смысле этого слова и на их глазах стал мужчиной. Ты чувствуешь, как изменилось отношение к тебе? Потому что очень немногие тренеры на это способны, когда берут с самого детства ученика или ученицу. В принципе, это тоже в порядке вещей, но спортсменов в 20-30 лет они по-прежнему считают восьмилетними. Твоим тренерам пришлось перестроиться? Чувствуешь это?

Роман: Наверное, не было такого момента, что им резко приходилось перестраиваться. Всё было постепенно. Но да, они перестраиваются однозначно, за что я очень благодарен. И вообще надо сказать, я им очень благодарен, потому что всё, что я умею на льду, это их заслуга.

Андрей: У тебя не было никогда мысли пойти в другую тренерскую команду, поискать что-то новое?

Роман: Были, конечно, за 16 лет. Но сейчас я уже понял, что вряд ли куда-то перейду. Не то что вряд ли. Я не перейду. Если только Алексей Александрович, Анастасия Николаевна скажут, что я им надоел (смеётся). Тогда — да.

Андрей: А ты можешь надоесть?

Роман: Не знаю. Наверное, могу.

Андрей: Может, ты вообще очень лёгкий, удобный человек в рабочем процессе?

Роман: Нет, в тренировочном процессе я выплёскиваю негативную часть своего характера. Хорошо, что только в тренировочном процессе. Поэтому у нас бывает много споров всяких. Случается такое. Но это нормально. Мы уже как семья.

Екатерина: А отношения с тренерами у тебя больше как с наставниками, которые тебя с детства знают? Или как со вторыми родителями? Или, возможно, они для тебя где-то даже как друзья и ты можешь прийти к ним за каким-нибудь советом?

Роман: Больше, как с наставниками, но за советом всё равно всегда могу прийти. И если есть какие-то вопросы, какая-то помощь нужна, естественно, всё это без проблем.

Андрей: А расскажи чуть-чуть, кто тебя привёл на лёд. Ты родился в Москве, обычный московский парень, коих миллионы, я тоже таким же был. Тебя привели в фигурное катание или ты сам сказал: «Я хочу кататься»?

Роман: У меня мама каталась. И даже бабушка каталась, но немного, непрофессионально, насколько я знаю. Потом мама каталась. Она много работала затем в шоу у Натальи Бестемьяновой и там пересекалась с Анастасией Николаевной, кстати, когда-то. Однако, как я понял из их рассказов, они не планировали меня отводить на каток. Когда я был совсем маленьким, то ездил на шоу к маме. И вот как-то они меня привели на каток, там шла тренировка. Спросили: «Хочешь кататься?» Я зачем-то сказал, что да.

Андрей: Сколько тебе лет было?

Роман: Три-четыре года.

Андрей: В четыре года такой абсолютно осознанный выбор, да?

Роман: Не знаю, насколько осознанный (смеётся).

Екатерина: Ты вряд ли сейчас, наверное, вспомнишь, что тебя так зацепило, почему ты сказал да?

Роман: Нет, точно, нет.

Андрей: Я думаю, он просто понимал, чувствовал, как все дети в четыре года, что хотят услышать родители.

Роман: Да, может быть (смеётся). Возможно. Не помню вообще этого случая. Только по рассказам.

Андрей: А когда ты сказал, что пойдёшь в хоккей?

Роман: В хоккей я собирался лет в шесть-семь. Но родители сказали, что уже поздно, хотя понимаю сейчас, что было не поздно. Впрочем, я ни о чём не жалею.

Андрей: То есть в шесть-семь лет ты захотел перейти в хоккей, но тебе отказали?

Роман: Да, было такое, это я хорошо помню. Сказали: «Нет, потому что уже поздно туда переходить». Но было не поздно, как я понимаю сейчас. А тогда не знал.

Екатерина: А ты не расстроился, не сказал: «Ну и вашим фигурным катанием я тоже не хочу больше заниматься»?

Роман: Нет, не было такого. Понимать, зачем я катаюсь, начал где-то в 16 лет. А понимать, что мне это не нравится, я стал где-то только год назад. Долгое время я себя обманывал, убеждая, что мне это нравится. Да нет, не нравится.

Екатерина: Как же ты с этим справился? С психологом работал?

Андрей: Подожди. Год назад ты понял, что тебе не нравится?

Роман: Не то что само фигурное катание. Я понял год назад, что мне совсем не нравятся тренировки, а соревнования я обожаю. Такой контраст. Поэтому катаюсь ради соревнований. От них кайфую всегда.

Екатерина: Как же тебе в прошлом сезоне сложно было! (Смеётся.)

Роман: В прошлом сезоне, да, было сложно. Но как раз этот период времени мне выпал, видимо, чтобы осознать какие-то моменты и понять в том числе, насколько мне нравится выступать.

О проведении мастер-классов в Казахстане

Екатерина: Давай тогда к этому периоду в твоей жизни. Мне кажется, как ты сам говорил, он самый тяжёлый. Но во время него тебе пришло некое понимание, что для тебя значит фигурное катание, тренировки. Ты провёл очень много времени в Казахстане, и многие думали, что будешь менять гражданство. А на самом деле ты там просто тренировал.

Андрей: Ты внутренне для себя тогда как бы приостановил карьеру? Как бы закончил или нет?

Роман: Приостановил, да.

Андрей: То есть на самом деле ты был на пороге того, чтобы закончить?

Роман: Да. Было время на обдумывание. Хотя я быстро понял, что не закончу.

Андрей: Значит, ты пришёл к Алексею Александровичу и сказал типа: «Тренер, я заканчиваю»?

Роман: Нет, было по-другому совсем. Был чемпионат России в Санкт-Петербурге в 2021-м, где я неудачно выступил, и после этого было сложно. Я очень тогда расстроился. Было очень тяжело начинать новый сезон. Как-то прям сложно мне было. Поступило предложение поехать на мастер-класс в Казахстан. Я уехал, а потом получил предложение остаться там подольше. Я решил остаться и поработать, потому что никак не мог войти в сезон, начать нормально работать, тренироваться, готовиться. В Казахстане наступил как раз этот период, когда начал думать, что, может быть, пора закончить, но быстро понял, что точно вернусь к выступлениям.

Екатерина: Как тренеры отреагировали?

Андрей: Мне тоже интересно, как ты об этом сказал тренерам, близкому кругу?

Роман: Ну, так и сказал. Они сами вели диалог с теми, кто меня приглашал в Казахстан. Поэтому, когда появился такой вариант, я сказал, что хочу остаться там на какое-то время. И всё. Никто не стал возражать.

Екатерина: Помнишь, какой был месяц, когда тебя пригласили на мастер-класс?

Роман: Наверное, это август был.

Екатерина: То есть ты уже заведомо не готовился к прокатам. И тренеры… Мне просто вот это интересно. Ты с восьми лет катаешься у одних тренеров. Начало сезона, вроде травмы уже нет. Я правильно ведь понимаю: ты не из-за травмы уехал?

Роман: Нет.

Екатерина: Травмы нет. Летом наверняка были какие-то сборы, правильно?

Андрей: Роман как раз говорит, что ему было очень трудно начинать сезон.

Екатерина: Вот июнь, июль, ну, в июне отдых, скорее всего, был. Ладно, июль, август: перед началом сезона всё равно уже тренер составляет некий план, должны быть поставлены программы. Ты уезжаешь на мастер-класс. Наверное, это было в какие-то, видимо, выходные, а потом там остаёшься. Тренер же, наверное, как-то отреагировал: «В смысле? У нас сезон скоро, ты что там делать собрался?»

Роман: Получилось так, что я сначала вернулся, но они тоже видели, что мне тяжело входить в сезон. В общем, я вернулся, потом было приглашение приехать остаться подольше. После чего мы с тренерами всё и решили. Я сказал, что хочу поехать, и так всё и получилось.

А вообще, к сезону мы готовились. Была готова программа «Челентано», короткую оставили старую под Rolling Stones. Мы даже планировали поехать на первый этап Гран-при России. Планы на сезон уже были. Но никак мне не хотелось в сезон выходить тогда.

Андрей: Ты сейчас говоришь, что не хотелось в сезон выходить. Тебе не хотелось вообще на лёд выходить, я так понимаю? Тренироваться?

Роман: И тренироваться тоже. Но тренироваться никогда не хочется (смеётся). К этому состоянию я привык. Однако и соревноваться не хотелось. Вот в чём проблема. Сейчас у меня есть огромное желание и глаза горят к соревнованиям, а тогда такого не было. И это сложно. Если ты ни тренироваться, ни выступать не хочешь, как тогда?

Екатерина: Ты рассказал эту историю, и из твоих слов я представляю картинку, мне приходит понимание, насколько мудро поступили твои тренеры, отпустив и дав тебе этот перерыв, за счёт чего произошёл качественный скачок в этом сезоне. Я так понимаю, что, кстати, только из-за этого. Потому что если бы тренеры настояли выходить в сезон…

Андрей: А у меня такое ощущение, что ты бы их переупрямил в любом случае.

Роман: Наверное, переупрямил бы. Может быть, да. Может быть, переупрямил.

Екатерина: Мне кажется, это такая история со счастливым концом на самом деле. С продолжением счастливым — лучше скажу. Не с концом, надеемся (смеются).

О травме в сезоне-2019/2020 и восстановлении четверных

Екатерина: Давай поговорим о твоей травме. Это ведь тоже такой достаточно непростой период в твоей карьере был? У тебя там нерв зажимало как-то, да? Как ты с этим справлялся, лечил, параллельно катался — не катался? Расскажи про этот период своей карьеры.

Роман: На самом деле, вот этот момент был самым сложным, а не Казахстан. Это сезон-2019/2020.

Андрей: Это сезон после того, как он занял второе место на юниорском чемпионате мира, а потом уже поехал на взрослый этап Гран-при. В Америке, если не ошибаюсь. И всё рухнуло, да?

Роман: Там уже до этого рухнуло. Когда на этап ездил, всё было понятно. Чемпионат мира среди юниоров закончился. Была огромная мотивация двигаться дальше. Было желание проявить себя во взрослых. Где-то мотивация была даже слишком большая, потому что не отдохнул между сезонами. Мне прям не хватило отдыха. Я тогда устал за тот последний юниорский сезон, и надо было где-то перезагрузиться, чтобы спокойно и плавно входить в новый. А у меня была огромная мотивация, хотел всех порвать. Но это никогда не работает. У меня, по крайней мере.

Как снежный ком всё это начало накручиваться с начала сезона. Сначала из-за того, что не отдохнул, осталась усталость и так далее. Потом было тяжело восстанавливаться в начале сезона, готовиться, ничего не шло, ничего не получалось. Дальше уже случилась травма. Алексей Александрович и Анастасия Николаевна, конечно, очень переживали, что я никак не могу подготовиться к сезону, а уже контрольные прокаты на носу. В итоге я на прокатах с тройными прыжками выступил, четверные были абсолютно не готовы. Дальше случилась эта травма, а Алексей Александрович тогда на самом деле не верил, что у меня что-то болит, и заставлял меня работать. Я где-то через боль пытался делать. Были у самого мысли, будто я сам себе внушаю, что у меня так сильно болит.

Екатерина: Что болело, расскажи, пожалуйста.

Роман: Нерв, который нашли еле-еле. Долгое время даже найти ничего не могли. Я приходил к врачу, он мне брал вот так ногу (показывает жестами). Оказалось, это частая травма. Возможно, раньше у меня тоже такое происходило, но не до того, чтобы звёздочки перед глазами появлялись, не настолько больно.

Приходили к врачу, он смотрел, трогал. Давит на ногу, и я понимаю, что у меня звёздочки перед глазами. Делали МРТ, всё смотрели-пересмотрели, но ничего не нашли. Естественно, после этого Алексей Александрович не верил, что у меня что-то болит. Позже сделали как-то УЗИ и там какое-то совсем маленькое воспаление нашли. Но болит-то очень сильно!

В Америку очень хотелось поехать, и поехали. Попытался там что-то сделать, что мог на тот момент. Было стыдно, но не жалею, что съездил. А дальше — всё. Начали сниматься с соревнований. У меня был этап в Китае, российский турнир, чемпионат России я тоже пропустил. Только к концу сезона, к финалу Кубка России более-менее восстановился.

Было очень сложно. Я сказал Алексею Александровичу, что не буду прыгать, пока не пройдёт нога. Он на это, на удивление, спокойно отреагировал. Дальше надо было восстанавливаться. После того как нога постепенно начала проходить, было лечение. Восстановление оказалось очень тяжёлым, потому что я прям разучился прыгать четверные. Я крутил вполоборота на две ноги. Любой, кто прыгает тройные, сейчас может зайти в четверной и скрутить вполоборота на две ноги. Я понимал, что просто разучился. И этот момент был тоже очень тяжёлым. Пришлось восстанавливать и тулуп, и сальхов, и аксель. Со мной работали отдельно, я крутился, «бабочки» делал, падал вполоборота. В общем, заново пробивал четверные прыжки. Это, конечно, всё было непросто.

Андрей: Пробить четверной — как это по ощущениям? Это как бы найти эти ощущения четырёх оборотов?

Роман: Да. Потому что оно просто пропало, и всё. Ты знаешь, как три прыгать, а четыре — в голове этого нет. Не включается. Ты просто крутишь, на две ноги приземляешься. Сколько-то там скрутишь, сколько-то не скрутишь. И постепенно это ощущение четырёх оборотов появляется.

Андрей: Это очень интересно психологически. Когда смотришь тренировки спортсменов, которые начинают разучивать четверные, понимаешь, что это страшно и как будто, действительно, они отправляются в космос. Вот как это по ощущениям?

Роман: Да, как в космос, непонятно куда (смеётся). Поэтому и накручиваешь постепенно прыжок. Чтобы не улететь неизвестно куда, идёшь по ощущениям, как, допустим, в тройной, но стараешься чуть-чуть перекрутить. Именно чуть-чуть. Постепенно, аккуратненько накручиваешь, накручиваешь, накручиваешь, а потом — бам, в четверть приземлился. И уже начинаешь чувствовать, как прыгнуть четыре, сделать на выезд. Так и приходит потихонечку.

Андрей: Теперь я понимаю, почему ты говорил в своём интервью, что Малинин — это уникум. По-моему, ты говорил, да?

Роман: Да, это уникально.

Андрей: Это необычный фигурист, так скажем?

Роман: Необычный, да.

Екатерина: Хорошо. Ты видел, что Дикиджи прыгнул четыре с половиной.

Андрей: Да. Вот! Зачитаю фразу Романа Савосина: «Честно говоря, я думаю, что из тех, кто сейчас катается, никто, кроме Малинина, не будет прыгать четверной аксель».

Роман: Есть даже интересная история. Я переписывался с одним фигуристом, который не за Россию выступает. Он мне отправил, как Малинин сделал каскад четверной тулуп — четверной аксель. Он мне отправляет, и я ему пишу, что уже не удивляюсь, уже давно жду от него пятерной, и то — не удивлюсь, когда он его сделает. То есть Малинину уже тяжело кого-то удивить. После чего этот друг меня спрашивает: «А как ты думаешь, кто-нибудь прыгнет вообще?» Я опять говорю, что думаю, что в ближайшие лет 20 ни пятерной, ни четверной аксель никто не прыгнет. Закрываю сообщение, захожу в историю Дикиджи в соцсетях и вижу, как он четверной аксель прыгает чистый!

Екатерина: Ты продолжил переписку после этого?

Роман: Да, конечно. Он сказал, что плохой из меня прогнозист. Я говорю: «Видимо, да».

О технике четверных прыжков Малинина и других фигуристов

Екатерина: У тебя достаточно хорошая, качественная техника прыжка. Я, конечно, сама не прыгала и могу судить только относительно физики прыжка и того, как по-разному прыгают одиночники. Но я чётко вижу, что некоторые спортсмены действительно заходят и чуть ли не молятся во время прыжка — прыгнет или нет. Видно сразу, что человек не может спасти элемент: либо у него всё идеально от начала до конца получается — идеальный прыжок, выезд, либо он падает так, что, слава богу, не разбился. А у некоторых есть такая техника четверного прыжка, что он может его спасти. Я тебя отношу именно ко второй категории спортсменов. Ты сам это чувствуешь, что у тебя такая техника, что может что-то пойти неидеально, но ты всё равно до конца за него будешь бороться?

Роман: Есть такое, да, конечно. И я в принципе такой человек, что у меня всё должно быть под контролем. Поэтому никогда не позволял себе прыгать прыжки так, что я там зайду и улечу непонятно куда. Всегда, когда учил прыжки, у меня всё должно было быть на контроле, поэтому до сих пор и техника такая складывается, что если где-то меня куда-то завалило, то я, в принципе, побороться за прыжок всегда могу. Не всегда это делаю, конечно, но побороться могу за прыжок всегда.

А техника у меня меняется. Если я посмотрю, как прыгал два года назад и сейчас, то по ощущениям мне незаметно, но визуально вижу, что по-другому сейчас прыгаю. Вижу, что техника у меня постепенно меняется, и радует, что в лучшую сторону. Причём раньше я прыгал прыжки силой, а сейчас силой прыгнуть вообще не могу. Если пойду и даже чуть-чуть приложу какие-то усилия…

Андрей: Да, это очень важный момент, потому что многие как бы рвут прыжок, а ты говоришь о другом. Получается, раньше ты тоже прикладывал силу?

Роман: Да, раньше я прыгал через силу.

Андрей: Ты можешь это чуть-чуть объяснить?

Роман: Через силу — это значит, что стараешься больше вкрутиться силой, больше дотолкнуться. А у меня больше прыжок такой, что я пытаюсь не прыгнуть, а попасть в прыжок. То есть на входе делаю короткое усилие, попадаю, и прыжок получается за счёт лёгкости. Без каких-то лишних затрат сил. А когда прыгал силой, надо было, наоборот, больше скрутиться, больше дотолкнуться.

Андрей: А Малинин как прыгает?

Роман: Малинин не силой прыгает, у него очень лёгкие прыжки. Но у Малинина техника идеальная. Идеальная техника. Его нужно в качестве примера детям показывать, как нужно прыгать. У Малинина любой прыжок возьми — надо показать. Вот такая техника должна быть.

Андрей: А я, наоборот, всегда считал, что его нельзя показывать, потому что у него уникальная крутка. Не могут люди обладать такой круткой.

Екатерина: Мне кажется, всё совпало.

Роман: Всё совпало, да. В этом-то и уникальность.

Андрей: Но если ты будешь показывать его человеку — учись так, а он не сможет просто потому, что у него нет такой крутки сумасшедшей?

Роман: Там не то что крутку, там именно технику прыжка надо брать. Как он в прыжок входит, как прыгает, как в воздухе летит. То есть именно вот этот момент. А то, что крутка — да, всё совпало. Это правда. Поэтому я и говорю, что это уникально.

Андрей: А расскажи тогда нам про Влада Дикиджи. Мы вообще-то, кстати, говорим, что у него самые крутые прыжки в этом сезоне. По технике — конфетка.

Екатерина: Почему он и прыгнул четыре с половиной.

Андрей: Да, Влад — лучший технарь этого сезона. 100%. Согласен?

Роман: Однозначно. 100%.

Андрей: А ты можешь охарактеризовать прыжок Дикиджи? Что это? Это тоже техника лёгкости? Он не вкладывается?

Роман: Да, это техника. Видно же невооружённым глазом, когда прыжки делают силой. А у Влада тоже лёгкие прыжки, и крутка хорошая, и техника замечательная. Поэтому он и прыгнул четверной аксель.

Андрей: Ты его не спросил сразу: будет ли на соревнованиях включать четыре с половиной?

Роман: Он не знает.

Екатерина: Нам нужно сравнить, что такое «прыжок силой». Это Саша Самарин, я правильно понимаю?

Роман: Саша Самарин — да. Петя Гуменник. Это не плохо, это просто другая техника.

Екатерина: А Семененко?

Роман: И Семененко.

Андрей: Рома сказал ключевую фразу — это видно. Если ты смотришь — и лёгкий прыжочек, неужели это четыре? Это три! Смотришь — ух, как легко!

Екатерина: Мы не сравниваем, хорошо это или плохо, мы сравниваем технику и качество прыжка, это просто техническая история фигурного катания.

Андрей: Может, это пришло, когда ты восстанавливал четверные?

Роман: Кстати, возможно. Когда стал их восстанавливать, начал их чуть-чуть по-другому прыгать потом.

Андрей: Сколько повторений четверных у тебя получается за две тренировки?

Роман: Если посмотрят одиночники, они, наверное, ужаснутся, потому что четверной я сделаю раз, ещё один раз и в программе. Три раза.

Андрей: Представляешь, как сейчас ужаснутся девчонки Тутберидзе?

Роман: Наверное (смеётся).

Андрей: У Тутберидзе в обе стороны шарашат: «Чего, Савосин три раза? А что, так можно?» (Улыбается.)

Екатерина: В 23, может быть, да (смеётся).

Роман: Возможно, из-за этого сейчас стараюсь свой подход искать, как мне будет лучше. Я понимаю, что такой вариант идеальный, лучше немного прыгнуть, как можно меньше, возможно, и тренироваться где-то поменьше (улыбается). Саша Самарин закончил, Дима Алиев у нас, получается, самый старший будет, и дальше иду я. Причём мы одного года с ним.

О работе с психологом

Андрей: У тебя были мысли — «Эх, быть бы мне таким сознательным и умным в 17 лет, совершенно другая бы карьера сложилась»?

Роман: Были, но я просто понимаю, что, наверное, это было невозможно. Надо было постепенно приходить к каким-то вещам, но такого просто не могло произойти в 17 лет.

Андрей: К чему пришёл Роман Савосин в итоге? Тренироваться поменьше или нет? Или тренироваться по-другому?

Роман: Найти подход к тому, что тебе нужно. Постоянно анализировать, что мне сейчас надо, а что не надо. Это не зависит от того, будет много работы или мало, отдых или не отдых. Если надо вдруг отдохнуть посреди недели, почему нет? Если это на пользу пойдёт. Надо подумать, пойдёт ли это на пользу, и, если пойдёт, значит, надо отдохнуть. Если раньше это было так: «Как я посреди недели буду отдыхать?» Вроде недавно же выходной был. А сейчас думаешь: «Надо, пойдёт на пользу». Это как-то так работает.

Екатерина: Знаю, что ты один раз работал с психологом. Не помогло?

Роман: Не помогло вообще.

Екатерина: Сколько тебе было лет, когда это произошло?

Роман: Это было как раз, когда у меня травма была. 19 лет где-то.

Андрей: А что значит «не помогло»? Один раз пришёл, поговорил, не помогло?

Роман: Нет, так не думал, я просто понял, что нет, не хочу, мне комфортнее своей головой всегда. Я понимаю, что не раскроюсь, это бесполезно. Своей головой мне всегда было удобнее и комфортнее такие вопросы решать, анализировать. У всех по-разному, кому-то психолог помогает, кому-то, наоборот, своей головой надо. Предпочитаю самостоятельно решать какие-то психологические проблемы.

Екатерина: Может быть, у тебя есть друзья, родители, тренер, к которым ты можешь прийти и попросить совета?

Роман: Они по-любому есть, однозначно, кто готов всегда помочь и какой-то совет дать, но даже этого я не делаю.

Андрей: Я записал себе фразу: «всё держать под контролем». Я так понимаю, это и к жизни относится?

Роман: Да (улыбается).

Екатерина: Это порой и сломать может, всё же невозможно держать под контролем.

Роман: Стараюсь.

Екатерина: Когда ты собираешься на соревнования, у тебя есть список того, что нужно взять?

Роман: Нет, списка нет. Но миллион раз проверю, всё ли я взял. Уже зная, будучи точно уверенным, что взял, ещё раз проверю, что взял.

Андрей: Наверное, тебе сложно, когда говорят: «Мы придумали костюм, в котором ты будешь выступать»? Тут, наверное, сложная ситуация, нужно убедить тебя…

Роман: Кстати, нет такого. В плане костюма я спокоен, у меня всегда простые костюмы, и мне это нравится.

Андрей: Тебе нравятся простые, как в короткой программе?

Роман: Да. В короткой причём именно моя идея была, что именно такой костюм должен быть — чёрные штаны, белая рубашка, и больше ничего не нужно.

Андрей: Такое ощущение, что ты в какой-то момент понял, что не надо себя загонять, не надо запариваться на результатах, на тренировочном процессе, к этому пришёл.

Роман: Я иду к тому, чтобы ко всему постоянно относиться проще (улыбается).

Екатерина: Но при этом тотальный контроль.

О тренерстве и карьере после спорта

Андрей: В одном из интервью ты сказал: «Я подрабатываю, совмещать несложно, всё-таки немного времени этому уделяю. На жизнь хватает». В этом сезоне ты подрабатывал?

Роман: Да.

Андрей: Кем?

Роман: Работаю на подкатках, ничего необычного. В основном ребятам из нашей младшей группы помогаю.

Андрей: Какого возраста эти ребята?

Роман: 10-11.

Андрей: И как тебя воспринимают?

Роман: Воспринимают хорошо.

Андрей: А после успехов нынешнего сезона лучше?

Роман: Лучше.

Екатерина: Ценник поднял?

Роман: Нет, кстати (смеётся).

Андрей: То есть эта история работает: второе место на этапе, ещё второе место на этапе…

Роман: Конечно, немного по-другому начинают воспринимать.

Андрей: А с точки зрения самого процесса — это только заработок или тебя что-то в этом вдохновляет? Лиза Худайбердиева два года назад нам говорила, что это заработок.

Роман: Скорее, заработок. Какое-то время мне надо было понять, сейчас это скорее заработок. Потому что тренировать, потихоньку прихожу к этой мысли, мне не очень нравится. Не совсем моё.

Екатерина: Есть определенные моменты, из-за которых тренерская карьера отталкивает. Родители, наверное, сейчас тебя меньше как-то касаются, наверное, не из-за этого тебе не нравится. Возможно, ты понимаешь: «Если быть тренером, то только высшей категории, вести до Олимпиады», и это занимает всё твоё время — ты вот этого не хочешь?

Роман: Рутины не хочу. Всё то же самое, как и в спорте, продолжается и после спорта. Тот же график приблизительно, все те тренировки, которые я и так сейчас не люблю, просто в том же графике всё продолжается и после карьеры. Вот этого бы не хотелось. Хотя, может быть, когда-то я говорил, что хочу тренировать, сейчас говорю, что не хочу. Может быть, что-то опять поменяется, и я загорюсь, скажу, что хочу тренировать. Нельзя этого исключать.

Екатерина: А чего бы хотелось…

Андрей: Если не тренировать?

Роман: Есть планы, где-то в творчество пойти. В основном творческие, этого больше всего хотелось бы. В идеале — уйти в творчество, и всё.

Екатерина: Что значит «творчество»? Писать картины — Марк Кондратюк у нас занял эту нишу, петь песни — все поют. Что для тебя творчество? Ставить программы?

Роман: Ставить программы — да, в том числе. Это мне интересно. Из тренерской работы мне интересно ставить программы. Планы есть ещё творческие.

Андрей: Ты имеешь в виду ваш YouTube-канал?

Роман: Да, в том числе. В общем, в творческих стезях себя искать.

Екатерина: Пойти на актёрское мастерство?

Роман: Это тоже можно.

Андрей: Ты говорил, что вы готовитесь продолжать ваш проект с ребятами? Название такое же?

Роман: Да, возвращаемся.

Андрей: У меня появилось впечатление, что вы, возможно, вдохновлялись каналом по прыжкам в воду, одним из первых раскрученных в нашей стране.

Роман: Нет, вообще нет. Я даже не знаю такой. Скорее, 2DROTS вдохновлялись. Они делали футбольные челленджи, зарождали эту историю, а в фигурном катании такого не было никогда. Поэтому была такая идея – попробовать.

О нововведениях на Кубке Первого канала

Роман: Мне очень понравилась эстафета, когда мы все прыгали, все тройные и тройной аксель. Это была классная эстафета, и интересно было в ней принимать участие. Очень не понравилась эстафета, где надо было объехать фишку и вернуться, потому что ну как можно сделать хорошо и качественно ёлочку и ещё и быстрее всех? Естественно, все начинали просто бежать, и получается, что спортсмены делают отвратительную ёлочку, как будто бы они не умеют этого делать. Мне пришлось как бы бежать перебежками вперёд, в одну, в другую сторону, это тоже неудобно, и надо быстрее это сделать. Задания совершенно, мне кажется, были неправильно поставлены. Можно было сделать эстафету, но немножко по-другому.

Андрей: То есть, если бы тебе предложили, типа, Роман, придумай нам, как это сделать, ты бы взялся?

Роман: Да. Идеи есть.

Андрей: А формат прыжкового баттла ты бы поменял?

Роман: Да нет, можно что-то добавить, но то, что делали, было интересно.

Андрей: А прыжковый турнир?

Роман: Прыжковый интересный был.

Андрей: И ты считаешь, что это позволяет продемонстрировать свой уровень в прыжках?

Роман: Вполне, да, позволяет. И я даже посмотрел, почему-то я раньше до этого не додумывался, когда мы сами челленджи делали, именно в таком формате делать прыжки. И вот я так посмотрел, мне понравилось то, что было на прыжковом.

Андрей: Слушай, а ты такой сейчас вновь загоревшийся — это потому, что ты в прошлом много пропустил, и поэтому тебе вдруг в 2023-2024-м — ах, опять азарт появился?

Роман: Ну да, наверное, много пропустил, действительно, и там последние годы тоже много пропускал.

Об участии в шоу и любимых фигуристах

Екатерина: Насколько тебе интересно участвовать в шоу?

Роман: Мне интересно участвовать в шоу, но гораздо менее интересно, чем выступать. Если, допустим, предположить, что я полностью уйду в шоу и закончу кататься, выступать, я буду в данный момент жалеть, что не выступаю, потому что ещё могу конкурировать, и я это вижу, понимаю, чувствую, буду жалеть. И удовольствия такого в шоу уже не будет, когда ты с такими мыслями катаешься. Поэтому выступать пока хочется, пока могу, пока позволяют и здоровье, и желание, и всё совпадает воедино. Хочется выступать, кататься, соревноваться, получать этот адреналин, которого нигде уже не получишь после спортивной карьеры.

Андрей: Твой любимый фигурист?

Роман: Хавьер Фернандес. Всегда очень болел, топил. В Москве, когда он приезжал, очень сильно за него болел.

Андрей: А фигуристка?

Роман: Да не знаю, кстати. Луна Хендрикс сейчас 100% фаворит у меня. Очень нравится Ксюша Синицына, Фролова Аня в этом году прям супер.

Екатерина: А вообще следишь за международными соревнованиями?

Роман: Да, слежу, но результаты в основном. Иногда смотрю сами соревнования.

Екатерина: Посоветуй какую-нибудь программу всех времён и народов.

Роман: Амодио. Чемпионат Европы, когда он выиграл. Когда Николай Морозов там за бортиком катал программу вместе с ним, эти все эмоции, как он тогда проехал и выиграл, это то, что я даже сейчас бы с удовольствием открыл бы, посмотрел.

Андрей: Это лучший сезон, как ты считаешь, в твоей карьере?

Роман: Да, на данный момент лучший однозначно, вообще 100%. Он и самый стабильный был по выступлениям, у меня не было каких-то больших провалов, и такого никогда даже не было у меня в карьере, даже в том сезоне, когда я на мире был второй, там очень много было провалов, и весь сезон вот так вот как качели шёл, и, по сути, всегда у меня так было, а в этом году как-то всё вот оно более-менее было стабильно, есть куда стремиться.