Откровенное интервью Этери Тутберидзе — о деле Валиевой, квадах Трусовой, уходе Медведевой, трудолюбии Загитовой

Интервью Этери Тутберидзе — это всегда настоящее событие в мире фигурного катания. Знаменитый тренер крайне редко общается с журналистами, но если общается, то предельно откровенно. Правда, в этот раз Этери Георгиевна дала интервью не представителям прессы, а футбольному тренеру Леониду Слуцкому. Леонид Викторович — давний поклонник фигурного катания, поэтому он знал, какие вопросы надо задавать Тутберидзе. Уход фигуристок, ситуация с Медведевой, дело Валиевой, квады Трусовой — всё это было обговорено в новом выпуске шоу «Коммент.Тренер». Разговор получился настолько огненным, что наверняка будет обсуждаться ещё не один день.

«Чемпионат» приводит самые яркие высказывания Тутберидзе о её ученицах.

Об уходе Юлии Липницкой

«Немножко контроль мамы упал, может быть, это и правильно после Олимпиады. Юля — сложная девочка со сложным характером. Есть чуть проще, а есть очень сложные. Она была очень сложная — могла в возрасте 11 лет к приглашённому хореографу повернуться и послать, потому что не хочет с ним работать, и всё. К Юле надо было подход искать. Но дело не в этом — я не буду заставлять работать в том режиме, в котором нужно работать. Предлагаются условия: есть разминка, хореография, тренировка. Если спортсмен начинает увиливать от нагрузки или выходить на лёд и ничего не делать… Я не говорю конкретно про Юлю, а вообще. Юля начала, как мне кажется, идти на какой-то конфликт. Я думаю, что очень много добрых людей вокруг ей писали: меняй тренера. И Жене [Медведевой] писали — надо менять тренера, тренер тебя слил. Кто это писал? Мудаки! Кто один из этих людей? Нельзя это произносить.

Липницкая начала немного отдаляться, я точно знала, что всё, ну теперь она точно уходит. Это был Гран-при во Франции, где они прокатали только короткую программу, и какой-то там произошёл то ли взрыв, то ли что-то. Им присудили медали по короткой программе и отправили домой. Так вот, этот Гран-при во Франции, несмотря на то что она себя вела по отношению ко мне уже как-то немножко отстранённо, я знала, что я еду с ней, потому что это честно. Медали вместе получаете. Она не была готова прокатать произвольную точно, поэтому ей это было на руку. Побеждали вместе, но и говно ложками есть тоже, наверное, придётся вместе. Нам завтра-послезавтра уже улетать — у меня сестра уже давно живёт во Франции, и она знала, что я еду на этот Гран-при, она уже взяла туда билеты, забронировала гостиницу, чтобы мы время вместе провели. Мне звонит федерация, мне звонят и говорят: «Этери, ты знаешь, на этот Гран-при с Юлей поедет Дудаков, не ты. Так Юля захотела». А Юля в это время катается передо мной, и я с ней работаю. Ну даже если ты так захотела — ну пожалуйста, подойди ко мне и скажи: «Этери Георгиевна, мне так будет спокойнее, можно я поеду с Сергеем Викторовичем?» Почему мне должны звонить из федерации и об этом сообщать? Поехал Сергей Викторович, и потом я читаю в комментариях, какая она гадина, этот тренер, Юльку бросила. И сразу по приезде с этого Гран-при она уже в принципе практически озвучила, что уходит к Урманову. Юля принесла букет и сказала «спасибо вам огромное за всё, что вы сделали», вышла из кабинета, и я уже открываю СМИ, а там огромная статья Вайцеховской, где ей даёт интервью Урманов, который уже построил план работы на год вперёд. Серьёзно? Так быстро? Поэтому это такой некий стёб, такая шутка».

Об уходе Евгении Медведевой

«Я даже не знаю — они, наверное, в один момент начинают думать, что они всего сами достигли. Я почти уверена, что если искренне Женя Медведева покопается у себя в голове — а эту правду знаю она и я, может, Дудаков и остальные даже этого не знают. Какие-то вещи мы с ней достигали вместе. Нужно отдать ей должное, что свои проблемные зоны она прекрасно понимала. С ней не надо было размусоливать. Мне очень странно, что были эти интервью про новую семью или вообще про семью, что она её обрела. Они все уходят, у них сразу индивидуальный подход, новые семьи, их любят. Сашку там в семье любили, до сих пор, наверное, любят. Сейчас она тоже рассказывает про новую семью. Может быть, их и любят. Любит не та, которая гладит, целует и рассказывает, какая ты классная и как у нас с тобой всё будет здорово, а любит та, кто приводит к медалям. Может, она заставляла тебя, ругала, не слушала жалобы, когда ты себя плохо чувствуешь и ничего не можешь сделать, а включала тебе музыку и заставляла перекатать. Вот эта любит, которая свои нервы, силы жизнь — часть своей жизни — тратит на тебя. Свою энергию, которую никто мне не восполнит. Они этого не понимают.

В своё время мы помогали Жене Медведевой поменять и продать квартиру где-то на Рижской, купить квартиру здесь ближе, делали там ремонт, чтобы ей ближе было ездить. Поэтому жила она в соседнем доме, и уж как-то там дойти до катка… Не меня поблагодарить, а школу, которая сделала для неё очень много, решала все вопросы, помогала и с экзаменами, и со всем остальным. Почему это всё забывается?»

О победах Щербаковой над Косторной и Трусовой, когда они были у Плющенко

«Для меня это месть. Это лучшее блюдо, которое ты можешь преподать. В нашей голове на Олимпиаду должны были ехать Косторная, Трусова, Щербакова. Я в голове рисовала: если командник Олимпиады, кто что катает? Я для себя понимала, что короткую программу катает Косторная, потому что у неё тройной аксель, отличающееся от других катание».

Об уходе и возвращении Трусовой

«Сашка пришла и, как обычно, с таким виноватым взглядом, немножко отводя взгляд, он бегает, когда она не может на тебя смотреть. Она сказала: я не знаю, я просто как-то устала от всего, мне нужно сменить обстановку. Я говорю: «То есть мы тебе просто надоели?» — «Ну да».

Я уже на чемпионате мира поняла, что она вернётся, потому что ты уже понимаешь, когда человек начинает не отводить взгляд, а наоборот, искать этот взгляд. Она уже искала этот взгляд. Она очень некрасиво себя вела по отношению к своему тренеру, потому что она от него бегала, а он бегал за ней — типа он с ней. А она не с ним была, она сама себя разминала. Сама себя готовила, вышла на лёд и даже к нему не подошла. С тренировки она просто брала вещи и уходила. Не некрасиво, но всё было ясно. В этот момент она уже смотрит на тебя. Я знала, что у них конфликт очевидный, какой-то он там читался. Не знаю.

Перед тем как Саша ушла, она заявила себе очень сложный контент, с которым мы должны были справиться. Это было сложно, когда спортсмен говорит, я хочу прыгать это, это и это вот в такой последовательности. Мы пытаемся объяснить, что нет — ни физически, ни функционально это пока нереально. Здесь ещё голова должна успеть перестроиться с одного прыжка на другой. Это такая работа! И она нам заявила этот контент, который она хочет прыгать — и не меньше. Мы не могли с ним никак справиться, переварить его. И вот перед чемпионатом мира, который в итоге отменят, потому что коронавирус начнётся, мы выложили это видео, потому что она начала собирать эту программу чисто. И это был, конечно, вау-эффект. Тройной аксель тогда чуть получше был, потом он как-то у неё ушёл. Но она не хотела катать без него. Здесь и мы даже не понимали, стоит ли её отговаривать, потому что её один раз отговорили от тройного акселя — она нас послушалась и сделала на двойном степ-аут. Это грубая ошибка — ты получаешь сразу минус 3, укатываешься. Она вышла со льда злая на нас, сказала: «Мне нельзя облегчать программу. Если мне облегчают программу, я не могу на неё собраться и всё равно буду делать ошибки». Она очень злая вышла.

Есть такая фраза золотая: дисциплина определяет результат. Вот и всё. А когда этой дисциплины нет — где-то ты можешь себе позволить это или это, пойти на хореографию или и не пойти, пойти на модерн или не пойти — где-то тебя уже отпустили, посчитав, что ты взрослый, и вернуть обратно в это русло очень сложно. Поэтому там уже немножко и результат страдает».

Об обвинениях в задержке пубертата у фигуристок

«Медведевой на Олимпиаде было 18 лет. Ко мне она пришла в 6,5 — посчитайте теперь её путь до Олимпиады. Про половое развитие — откройте, пожалуйста, сильнейшую разминку Олимпиады-2018. Кто на этой разминке с грудью? Только Загитова и Медведева. И кто тормозит развитие? Практически 13 лет — путь Жени Медведевой только у меня, а она ещё до меня каталась. Ей всё довольно-таки сложно давалось всегда, я всегда это подчёркивала. Она трудоголик. И я понимала, что то, сколько она трудилась у нас, она не будет трудиться больше нигде, потому что не будет таких условий, таких возможностей. Поэтому дальше всё давалось ей намного сложнее».

О карьере Загитовой

«Да никакой у них не короткий путь! А то, что они потом, взяв медаль, может быть, дальше не хотят впахивать… Мне заставить их через силу? Хорошо, вот Алина Загитова. Для того чтобы кататься так, как она каталась на Олимпиаде… После этого даже на чемпионате мира, который она взяла, она немножко не в той форме уже была. Но она приходила на каток без вранья. Она приходила на каток в восемь утра и уходила с катка в 9-10 вечера, потому что все это время она или в зале работала… До хореографии она полтора часа ОФП занималась. Потом эта хореография, потом лёд, потом растяжки, потом у нее опять зал, потом лёд, потом опять ОФП и заминка. И вот в таком режиме она прожила полтора года для того, чтобы быть в топах. Если бы не такой режим, она бы не была в топе. Для неё это единственный путь был быть в форме. Ей нужно очень много тренироваться. Очень много. То есть для того, чтобы ей отзаниматься просто хореографией, ей надо было перед этим полтора часа ОФП с канатами и со всеми делами. Реально в таком режиме… Почему я должна её дальше заставлять? Она устала. А в другом режиме у неё не будет такого результата. Мне её силой заставить?

У них всё болит. У Алины ноги в олимпийский сезон были стёрты в кровь настолько, что меня подташнивало, когда она вынимала ноги из ботинка. Но я ей об этом не говорила, потому что, если ты дашь понять, что это плохо, она просто может не найти в себе силы дальше это терпеть. Как она это терпела, я не понимаю. Это всё было ради этой цели, ради Олимпиады, ради того, чтобы откататься хорошо».

О неправильных приоритетах Медведевой и Трусовой

«Неправильно немножко идти к медали. Надо идти к своему лучшему прокату — ты всё не прыгнешь через голову. Две спортсменки, которые шли за медалью — у них несочетание. Это Женя Медведева — она шла всё-таки за медалью, а не за прокатом, и Саша Трусова шла за медалью. Поэтому у них такое несовпадение, несочетание. И есть такая вещь — они немножко это не понимают, что нашу жизнь, на самом деле, украшает путь к цели, а не сама цель. Потому что, получив эту цель… Аня Щербакова говорит: я проснулась, мне казалось, что я теперь буду просыпаться каждый день самая счастливая, а этого нет, просто пустота. После медали Липницкой я не просыпаюсь самой счастливой — наоборот, я очень расстроилась. Я поняла сразу, что Юля не будет личной олимпийской чемпионкой. Получив командную медаль, она сказала маме: всё, бери медаль».

О Медведевой на Олимпиаде-2018

«Начинается олимпийский сезон, и начинаются метаморфозы с Женей, с мамой. Ты чувствуешь, как они от тебя отдаляются. Кто-то начинает влиять на мнение, кто-то начинает влиять на поведение спортсмена. Татьяна Анатольевна (Тарасова) решила вмешаться в её подготовку, советовать ей, не мне советовать. Набери мне, приезжай сюда, советуй отсюда. Нет, начинаются оттуда со спины советы, начинается влияние на спортсмена. В общем, неважно. Она подошла к Олимпиаде не столь искренняя с нами. Я несколько раз говорила про чистый хвост, но здесь оно так и было, не то чтобы она была чужая, она была немножко уже не с нами.

К тебе приходит спортсменка, то она не хочет взвешиваться, то у неё правда плюс полтора килограмма. Как такое возможно за один день? Это ещё надо попытаться. Это делается намеренно, или это мама поддерживает. Ты понимаешь, что всё, осталось две три недели до следующего этапа Гран-при, а этот этап Гран-при к финалу, а здесь сплошные недокруты… И вот эта истерия начинается с тренировок, со всего. Просто как-то пытаешься плыть и делать то полезное, что можешь сделать сегодня. Допустим, у тебя прокат произвольной, чтобы ехать на соревнования, а спортсмен отказывается прокатывать произвольную. Это очень странное поведение, вы уже 13 лет вместе, и такого не было. А тут человека совершенно как подменили, он другой.

Она не великолепно катает, для неё это были практически одни из худших прокатов, которые она выдавала за последнее время. Она рыдает от счастья, потому что это очень тяжёлый был последний путь. Было вообще непонятно, как её вытаскивать из того состояния истерии и всего остального.

Мы были на сборах в Японии, на подготовке к Олимпиаде, и она уже как-то отдалялась. С Екатериной Бобровой задружились, и как будто бы это уже другая девочка. Как будто она тебе отвечает не так, как она должна отвечать. Не то что привыкла, просто намеренно хочется где-то создать конфликт, а здесь уже не до конфликта… Это всё как-то очень странно, не от Жени такое должно быть. Дальше я хлопочу в федерации поселить нас в квартире — квартиры на Олимпиаде с тремя комнатами. Женя подходит ко мне в день заселения и говорит: «Я не смогу с вами жить». Не буду произносить причину, потому что она не очень красивая. Я переживаю, что к нам кого-то подселят, будет Алина Загитова, я и какой-то ещё человек. Но к нам, слава богу, никого не подселили, она как будто пыталась отстраниться. Зачем — не знаю. Но мне кажется, это не повлияло на её катание лучшим образом. Мне не хватало в её катании чистоты и искренности. Я требовательна, я вижу, что она могла лучше. И в короткой программе она могла намного лучше откатать.

Она начала нас в «кисс энд край» поздравлять с золотой медалью и что-то говорить, что мы всё сделали, чтоб Алина была первая. Мы всё сделали, чтоб Алина была первая, но мы и всё сделали, чтобы и Женя была первая. Мы не можем вести к местам, мы можем вести к катанию. Если мы заранее заложили, что в этом катании есть запас, то, естественно, моя мечта — чтобы спортсмены выходили на старт, катали свою лучшую программу, а дальше судьи распределят их места.

Это было такое саркастическое… Мы подошли к ней в лаундже, попытались пообщаться, уже там она общалась с Орсером. Я на тот момент не то чтобы не придала этому значения… Конечно, неприятно, но я не могла сказать, что всё, она куда-то уезжает».

О допинг-деле Камилы Валиевой

«Я в голове у себя перелистывала возможные варианты, вопросы, если бы когда-нибудь, вот правда… Во-первых, я бы хотела посадить всех участников процесса на детектор лжи, потому что я хочу знать правду. Я хочу знать, откуда это взялось, что это, почему. У меня столько вопросов! И я думаю, что, наверное, никогда не получу на них ответы. Надо как-то с этим жить.

Как условно нечистый спортсмен попал на Олимпиаду? Каким образом? Значит, смотрите. Когда едут команды — Америки, Японии, вообще неважно, какая команда — едут команды на Олимпиаду, президент федерации фигурного катания той страны или другой страны… Во-первых, у нас нет доступа в их личные кабинеты, в которых они заполняют или сдают эти анализы свои, но мы точно знаем, что, если они допущены до Олимпиады, значит, они чистые. То есть они туда приехали, они получают паспорт олимпийца — они все чистые. Дальше любой это будет — Америка, Канада и т.д. — когда они принимают решение, кто будет в команде, любого можно выбрать спортсмена. Это стратегически держится в секрете, потому что, если мы узнаем, что американская команда выставляет не самых сильных своих, может, мы тоже пойдём не с козырей. А поскольку никто не знает, все пытаются зайти с козырей сразу. Ты же не знаешь, кто у них там будет, кого они поставят. Поставят они Нэйтана Чена или не поставят? И вот гадают там все, в любой команде так. Но какая разница? Все эти спортсмены — чистые. Точка.
Так получилось, что спортсменка с зависшим анализом попала на Олимпиаду. Она (Камила Валиева) после чемпионата России на Европе сдавала, и там пришёл анализ — он чистый. Потом она ещё раз сдавала — он чистый. Потом на Олимпиаде после короткой программы, и там у неё ещё возьмут — она везде чистая. У меня вопрос: если у них висел тот анализ, каким образом её допустили до Олимпиады? Значит, они должны были что угодно сделать, чтобы перепроверить, чтобы он был готов. Они не должны были такого спортсмена пускать уже в Олимпийскую деревню. Не должны были».

О судьбе командного золота Олимпиады

«Лично моё мнение, что рассмотрения командной медали вообще не должно быть. Чья это ошибка, что этот спортсмен участвовал в команде? Чья это ошибка? Наша? Нет. Спортсмен на Олимпиаде был чистый? Да. Каким образом она оказалась… Кому вопросы, я даже не знаю: к ВАДА, лабораториям. Вот пусть тогда печатают новые медали, что хотят делают — это их вина. Не вина команды абсолютно, потому что мы имели спортсмена, он должен был быть чистый. Он откатался, на этом старте он был чистый — медаль не должна быть пересмотрена. Не должна быть просто. Это моё мнение.

Дальше. Допустим, скажи они о результатах, что у неё был допинг на чемпионате России, второго, третьего, четвёртого, пятого, то каталась бы Аня и Саша. И результат командных был бы точно такой же. Они тоже бы выиграли.

Я знаю, что у меня все спортсмены, естественно, это всегда чемпионат России — первая тройка призёров обязательно проходит допинг-тест, и кого-то ещё могут взять, неважно кого, из хвоста. Первая тройка — это вообще обязательно на всех соревнованиях. На чемпионате России всегда. У меня моя дочка Диана с Глебом (танцевальный дуэт Диана Дэвис/Глеб Смолкин) стали вторыми, и они не были ещё в пуле, но им тут же пришло уведомление, что они должны в этот пул записаться, а это не так легко — там нужно ещё авторизацию пройти до какого-то числа в декабре, и там прямо уведомление было, что они должны до 28 декабря авторизоваться. Уже 4 января в пять утра у нас звонок в дверь: допинг-офицеры пришли. И они ещё приходили, потому что до Олимпиады они должны были пройти три допинг-теста, и они должны были быть чистыми. И все спортсмены, которые участвовали в чемпионате России, у всех всё пришло. Почему здесь он висел?»

О том, как узнала про положительную допинг-пробу Валиевой

«Давайте историю вам расскажу. У меня не только девочки, у меня и пары катались, и мальчик катался за Грузию — Морис Квителашвили. На тренировки надо было доехать от Олимпийской деревни: 40 минут на автобусе, 10 минут до автобуса, пройти все тесты ещё — нужно было прикладывать, чтобы сработала зелёная галка. В общем, день весь расписан, ты не успеваешь ни поесть, ничего. Я приезжаю с одной тренировки, и у меня буквально где-то час времени ехать на вторую тренировку. С федерации мне звонят, и там такой голос строгий: «Срочно зайди в штаб». Ну, правда? Я сейчас пойду в этот штаб? Пока туда дойдёшь, поднимешься — время пройдёт. Я хотела быстренько хотя бы чай попить, что-то перекусить. Я сказала: «Нет, давай не сейчас, у меня сейчас совсем времени нет». «Срочно».

Я пошла в этот штаб, поднимаюсь, и первое, что вижу: сидит Камила абсолютно бледного цвета, отёкшая, заплаканная. 15 лет на тот момент. А у нас история с ней получилась какая… Я хочу даже так, чтобы так происходило: их родители с ними ездили везде. Везде, где можно, сопровождали их мамы, потому что я не могу нести за них ответственность после соревнований. Или даже вечером они поели, мне нужно, чтобы они пошли в номер отдыхать. Я не буду их сопровождать, потому что, если я буду их сопровождать, как это делала с Юлией Липницкой, начинают портиться взаимоотношения. Начинаешь запрещать что-то, она на тебя огрызается, дальше портятся взаимоотношения, и это переливается уже в тренировочный процесс. Я не хочу влезать в их личную частную жизнь. Я хочу быть тренером на льду или где-то там. Всё. Поэтому я практически требую, чтобы родители их сопровождали.

Все соревнования мама с ней ездила, со всеми родители ездили, и в Красноярске они тоже были аккредитованы и проходили все тесты каждый день. Я что-то смотрю: тренировка началась, мама сидит в раздевалке странно как-то, немножко завалилась. Я подумала, зачем она приехала сюда, если не идёт на лёд даже тренировку смотреть. И, как оказалось, у неё коронавирус в тяжёлой форме. Она была госпитализирована в Красноярский госпиталь, где она даже попала в реанимационную палату, и какой-то период у неё было очень тяжёлое состояние.

Я, когда увидела Камилу… Я всё время боялась спросить, как там. Тихонечко спрашивала, но она же скромная, отвечала тихо. И тут я увидела это её лицо, и у меня первая мысль, что что-то не так с мамой. Не дай бог, а что ещё может быть? Потом мне начинают объяснять, что с ней здесь уже час допрос был по поводу допинга. Какого допинга? И почему час допрос с ней одной? Её там допрашивали, эти мужики все сидели. Мне кажется, потом, когда мы сели и сидел уже Александр Георгиевич Горшков — президент федерации — мне казалось, у него сейчас сердце остановится. Он сидел бледный очень. Вот. И когда нам это сказали, я, честно, даже не поняла, что это за препарат, какой чемпионат России и как это всё.

Дальше они говорят: «Поскольку у неё там допинг обнаружен, её сейчас нужно срочно вывезти с Олимпийской деревни». А это же пандемия, закрытая Олимпиада. Куда вывезти? Вывезти одну, вот в таком состоянии? Я говорю: «Куда её вывезти в 15 лет?» Они говорят: «Сейчас мы найдём какую-нибудь гостиницу, где её поселят». Я: «Нет, ты серьёзно? А кто будет за неё там отвечать? Как это взять так и вывезти?» Говорю: «Нет, вы никуда не повезёте. Как угодно, мы её оставим здесь».

Они соглашаются, что мы её оставляем, и я прошу: «Хорошо, можно тогда мы будем её с собой просто возить на тренировку?» Чтобы она с нами была в автобусе, где-то в зале или переоделась, когда мы пошли на лёд. Но в любом случае где-то с нами, потому что меня это её состояние тревожило. Какая-то такая истерика. Но нам сказали: «Но это же Олимпийская деревня, автобус, как же так...» Я сказала: «Но она же не преступница, ей 15 лет, ну куда? Вы готовы взять ответственность за девочку?» Нет, там не было такого человека, который бы за неё отвечал. Хорошо, самолётов нет, это же чартерные рейсы, у нас какой-то ближайший только 16-го, что ли, отходил.

Мы договорились, чтобы она приходила в зал, но, не дай бог, на лёд не выходила. Хорошо, она не будет выходить на лёд. Так они там поставили охрану через каждые пять метров, которые сопровождали, проверяли, чтобы спортсмен, видимо, не перепрыгнул через бортик, вышел на лёд, я не знаю. В этот момент я уже видела, что Камила даже в зале уже не такая, что ли, звонкая. Этот стресс и отсутствие уже какой-либо мотивации… В зале она уже помедленнее стала».

О том, почему Валиева шла одна и закрывалась от журналистов капюшоном

«Вдруг говорят, что хотят, чтобы она вышла на лёд, потому что там же медиа, СМИ, они же снимали, им это, видимо, тоже важно. В общем, хотят, чтобы она вышла на лёд, можно тренироваться. А я уже на тот момент не понимала, хочет ли она тренироваться, потому что видела в зале, что она немножко уже не в форме. Мы Камиле озвучили: «Камил, разрешили выйти на лёд». Я её пыталась настроить, чтобы она максимально старалась получить удовольствие от нахождения на Олимпиаде. Говорила, что неизвестно, будет ли вторая Олимпиада. И даже есть видео, где она катается, падает, что-то делает, подъезжает, у меня на плече плачет и говорит: «Я не понимаю, я катаюсь и не понимаю, что здесь делаю». Но это так и было. Она просто сама уже не понимала, ради чего она здесь.

Эти все СМИ, которые уничтожают её вопросами и издеваются над ней. Более того, много писали: как так, что мы ребёнка бросили, в медиазоне она пошла одна, мы должны были её сопровождать. Это Олимпиада. У тренера аккредитации одни, мы можем здесь стоять и заходить оттуда. Там по зонам всё. У спортсмена — выход со льда и сразу зоны идут, и проходят они в свою раздевалку, в которую мы не можем зайти. Это Олимпиада, здесь всё строго. Нет такого, что, куда хочешь, пошёл. Это я уже, увидя потом в видео, что она закрылась капюшоном, на следующий день сказала, чтобы её сопровождали. И там что-то придумали, её сопровождали. А в первый день, да, она пошла одна».

О тренировках Валиевой на Олимпийских играх

«Потом нам вдруг сказали, что всё: её допускают до соревнований. Мы уже ничего не понимали, и она уже не готова была. Она все эти дни ничего не катала, не прокатывала. Там же ты держишь форму, ты на пике формы, она спускается очень быстро. А здесь этот стресс, отсутствие тренировок. И, в общем-то, то, что она в зал ходила, там она маяла чего-то, особо ничего не делала.

Её допустили до соревнований, но при этом Камила мне показала в день произвольной программы… есть такое онлайн-табло, и Камила сказала: «Смотрите, там внизу было подписано крупными буквами, что, если Камила Валиева попадает в тройку призёров, награждения не будет». И у меня вопрос: обязательно это было выставлять на онлайн-табло? Нельзя было отдельно где-то там повесить или нам сообщить, как внутреннюю информацию пропустить? Но нет, не поленились: ввели на онлайн-табло. Серьёзно? Я это прочитала, у меня аж ёкнуло. Я не знаю. Я бы на её месте не пошла на лёд, наверное.

Она уже в короткой степ-аутнула, у неё уже не те баллы были. Но произвольная это всё-таки немножко другое».

Как Валиева изменилась после допинг-дела

«Жизнь на профессиональном спорте у нас не заканчивается, она идёт всё дальше и дальше. Думаю, это её вообще очень изменило, потому что это был такой искренний ребёнок. Даже когда её там допрашивали, я говорила: «Быстро рассказывай мне, что у тебя было в день короткой программы, давай». Она, значит, рассказала, что какой-то волонтёр угостил её мороженым, какая-то массажистка… Чикмарёва её угостила чаем. Кто-то чем-то ещё и ещё. Я: «Серьёзно? И там ты это мороженое съела и чай попила? И вот это всё происходило? Камила?» Она: «Ну, я не знаю, как-то там...»

Ну, вот так. Мы учим-учим. Но всё. Думаю, у неё больше веры ни к кому нет. Думаю, на этом она изменилась.

Она универсальная спортсменка. У неё есть сочетание всего. Она красиво катается, таких немного. Например, Косторная красиво катается. Камила от природы растянута, от природы гибкая, при этом она владеет тройным акселем и четверными прыжками. Она красива, она чувствует музыку, передаёт эмоции. Она исключительная. Не знаю, будет ли ещё такая спортсменка. Может быть, будут другие, но такой не будет. Был Юдзуру Ханю, но такого же больше не будет. И Камила Валиева. То, что выпало на неё, и то, что огромная любовь перескочила в ненависть».