Интервью с чемпионами мира по танцам Мариной и Артемием Каташинскими о фигурном катании: прогресс Трусовой и Валиевой

Трёхкратные чемпионы мира по спортивным танцам Марина и Артемий Каташинские могли стать фигуристами: в детстве они тренировались на льду под руководством своей мамы Асмик Варданян. Однако судьба распорядилась иначе, и Марина с Артемием реализовались совсем в другом виде спорта. Но фигурное катание их до сих пор не отпускает — Каташинские работают хореографами в школе своей мамы «Олимп». Знаменитые танцоры учат детей танцам, ставят им программы и признаются, что в них самих до сих пор живут маленькие фигуристы.

В интервью «Чемпионату» Марина и Артемий поделились своим взглядом на фигурное катание, объяснили, зачем фигуристам нужна современная хореография, а также оценили прогресс Александры Трусовой и Камилы Валиевой.

• «В нас живут маленькие фигуристы, потому что мы когда-то должны были ими стать»
• «Пока возрастной ценз не заработает полноценно, мы будем наблюдать вот этот бег за четверными»
• «Трусова превращается в настоящую девушку, и на неё приятно смотреть. Мне кажется, что стрип-пластика сыграла свою роль»
• «Бэкграунд придаёт Валиевой дополнительную грань, как у алмаза — чем больше у него граней, тем он красивее, ярче»
• «Происходит какая-то сложная ситуация в мире и у нас что первым делом происходит? Распадаются пары»

«В нас живут маленькие фигуристы, потому что мы когда-то должны были ими стать»

– Марина, Артемий, я знаю, что вы большие фанаты фигурного катания. Сейчас, в нынешней ситуации, у вас не упал интерес к этому виду спорта? Продолжаете следить?
Марина: Интерес живёт в нас благодаря тому, что мы каждый день сталкиваемся с работой. Мы являемся ведущими хореографами школы фигурного катания «Олимп», которой руководит наша мама Асмик Нориковна Варданян, поэтому мы день и ночь должны быть в тематике. Изучаем этот вопрос до самой его глубины.

Артемий: Для нас это правда жизнь, и мы её по-другому себе не представляем. Хоть мы и не связали свою жизнь с фигурным катанием как фигуристы, но мы всё равно к нему причастны, потому что каждый день работаем с фигуристами. И в нас живут маленькие фигуристы, на самом деле, потому что мы когда-то должны были ими стать, но пошли по другому пути и нисколько об этом не жалеем. Наша причастность к фигурному катанию – это большая работа. Мне кажется, фигуристам с нами даже очень повезло, потому что полнота тренировочного процесса в фигурном катании зависит не только от тренера, но и от хореографа.

– Как сейчас продвигается ваша работа в фигурном катании?
Марина: Однозначно можно подметить, что новый виток развития фигурного катания начался, когда позволили использовать музыку со словами. Раньше фигуристы выступали, как правило, под классические композиции, и дети не особо горели. Сейчас мы слышим, как фигуристы выступают под российские и зарубежные хиты, добавляется, конечно, огонёк. Раньше на каждом турнире было десять номеров и десять «Кармен». И так как танцоры и фигуристы напрямую связаны с музыкой, какая-то составляющая отпадала, это всё было как-то очень посредственно. Сейчас вот новый виток, и, конечно, вместе с этим добавляется танцевальная составляющая. Мы много берём из контемпа, из джаза, из латиноамериканских танцев. Есть огромный простор, где с детьми можно творить какие-то вещи под современные классные композиции. Это всё добавляет зрелищности и привлекает новую аудиторию.

– Касаемо музыки: знаю, что многие, наоборот, не особо приветствуют современные композиции в фигурном катании, так как классика вроде бы звучит мощнее. То есть вы положительно относитесь к появлению современных композиций на льду?
Артемий: Однажды Асмик Нориковна мне сказала, что есть музыка, которая катится на льду, а есть та, которая не катится. Я подумал: «Как это? Можно же сейчас взять какой-нибудь современный бит и поставить программу – это будет классно». Я выхожу на лёд, ставлю программу и понимаю, что мама была права. Действительно, есть музыка, которая не прокатывается на льду.

Специфика фигурного катания подразумевает подбор такой песни, которая будет тебя сопровождать во время проката, которая визуально будет создавать такой накатанный эффект от программы. Здесь нужно особенно точно выбирать музыку. Если мы берём современную музыку, то не все треки подойдут. Поэтому я соглашусь с теми, кто консервативно относится к этому вопросу, я на их стороне. Действительно, можно привести несколько доводов на этот счёт, взять программу под классическую музыку и увидеть, что она намного эффектнее визуально, чем программа, поставленная под какой-нибудь ударный современный звук. Выбор музыки – по-прежнему сложный процесс в фигурном катании.

«Пока возрастной ценз не заработает полноценно, мы будем наблюдать вот этот бег за четверными»

– После олимпийского сезона в фигурном катании обычно начинаются перемены. Прошлое четырёхлетие было эрой четверных, сейчас есть ощущение, что фигурное катание начинает возвращаться к ценности хореографии?
Марина: Мы уже все чётко понимаем, что взрастить «Терминаторов», которые делают всё механически – это дело, подвластное нам, мы это увидели своими глазами на примере последних сезонов. Но люди хотят увидеть искусство. Даже взять танцы, почему не рекомендуется переходить в категорию Professional в раннем возрасте? Просто потому, что по гамме эмоциональной и по гамме жизненного багажа человек ещё не сможет донести зрителю то, что нужно.

Артистическая составляющая – это номер один. Мы занимаемся не бегом, где кто быстрее прибежал, тот и победил. Мы пытаемся через программу донести людям какую-то историю. Когда ты выходишь на большую арену, ты должен понимать, что это прямой контакт со зрителем. Тут, если ты выполнил четыре четверных и сделал все вращения, к сожалению, ты можешь не откликнуться. Артемий не даст соврать, у него есть много любимиц из прошлого, которые не прыгали четверные, но о них говорят до сих пор.

Артемий: Это правда. Отвечая на вопрос, пока возрастной ценз не заработает полноценно, мы будем наблюдать вот этот бег за четверными, потому что больше, к сожалению, ребёнок показать не может. Чтоб научиться показывать музыкальность, артистичность, нужно прожить какое-то определённое количество времени. На примере спортивных танцев я вижу, что этот вопрос был решён возрастным цензом на участие в конкурсах.

Приведу пример такой фигуристки, как Каролина Костнер, которую я очень люблю за то, что она в 30 лет каталась и даже без каскадов 3-3 забиралась на пьедесталы чемпионатов мира. Это не та звёздочка, которая быстро загорелась и быстро потухла, а человек-легенда.

Марина: Мы же все видим, какой короткий срок годности нынче у побед. Ты буквально сезон поблистал, а дальше мясорубка тебя смяла, и про тебя больше никто и не вспомнит. Мне кажется, основной задачей является вырастить здорового, гармонично сложенного, развитого спортсмена. Не сделать скачок вразрез с его здоровьем, психикой, и сделать продукт, который принесёт результат, а воспитать личность, которая потом сможет существовать в мире спорта.

– Как вы думаете, за счёт чего можно вырастить здоровую личность?
Марина: Я думаю, в основе этого лежит педагогика. Зачастую специалисты, которые работают с детьми, не имеют представления о том, что это такое. Номер один – это, конечно, образованные специалисты, которые имеют контакт с таким материалом, как человек – ничего ценнее у нас нет. Перед тем как подступиться к детям, подступиться к спортсменам, нужно заручиться колоссальными знаниями о том, как с ними работать. Всё-таки это живой организм, и мы не можем делать какие-то машинальные действия на поток. Поэтому мы всегда очень внимательно оцениваем состояние детей и, исходя из этого, подбираем уже методику работы.

«Трусова превращается в настоящую девушку, и на неё приятно смотреть. Мне кажется, что стрип-пластика сыграла свою роль»

– После олимпийского сезона многие фигуристки начали заниматься современными танцами. Как вы считаете, насколько важно для фигуристов осваивать именно современную хореографию?
Артемий: Координация — это неотъемлемая составляющая для фигуриста. Скажу на своём опыте: чем больше ты двигательных процессов изучил, тем больше возможностей у тебя их показать. В нейропсихологии есть такое понятие, как гибкость мозга, его способность к изучению. Чем больше фигурист знает движений, тем больше он сможет потом выдать на льду. Надо не забывать, что фигурное катание — это всё-таки танец на льду. Здесь, конечно, пластика, отображение музыки через тело является неотъемлемой частью. Если бы я был судьёй артистических аспектов в программе, я бы обращал на это большое внимание.

– В основном фигуристы изучают два танцевальных направления: классический танец и модерн-джаз. Как вы думаете, этого достаточно или нужно расширять круг направлений?
Марина: Я думаю, что нельзя ограничиваться каким-то одним или двумя направлениями. В танцах есть уже 200 направлений точно. Понятно, что они все основываются на базе классического танца — это такой прародитель. Но каждый год мы видим, как направления видоизменяются, и, конечно, чтобы оставаться в тренде, чтобы понимать, что сейчас можно применить, нужно как можно больше давать разных двигательных навыков ученикам. Я думаю, что за основу можно взять два направления, которые вы перечислили, но не ограничивать себя в дальнейшем. Должен быть живой интерес к тому, что происходит, и вызов себе: «Смогу ли я каждый раз пробовать?»

Артемий: Я бы добавил девочкам направление джаз-фанк и несколько современных направлений, которые они сейчас иногда пытаются показать. Не обязательно требовать от них этой чёткости в руках и верности в движениях. Но просто если девочка, например, показывает современную хореографию с элементами вога и джаз-фанка, точность движений — это ответственность хореографа. Если у спортсменки её нет, это получается такое лёгкое подобие на какое-то направление, которое она хочет показать. Я всегда за результат, за качество и за то, чтобы девочек тренировали на максимум даже в таких аспектах, как дополнительные танцы.

– Наверное, самый яркий пример фигуристки, которая начала заниматься танцами — это Саша Трусова. Прошло уже полгода, как она начала заниматься стрип-пластикой. Вы заметили какие-то изменения в её хореографии? Стала ли она женственнее на льду?
Марина: В принципе, Саша и до этого была очень талантливой и показывала хорошую пластику. Я думаю, здесь сыграла такая составляющая, как получать наслаждение от того, что ты делаешь. До тех пор, пока она шла по заданному пути и не развивала дополнительно в себе различные навыки, то не испытывала никакого наслаждения от происходящего, потому что не могла погрузиться в процесс. Я думаю, когда эта практика вошла в регулярную основу, она начала чувствовать себя раскрепощённее и действительно погружаться в танец.

Мне кажется, тот уровень профессионализма, к которому каждый стремится, это с чётким рассудком понимать, что я контролирую ситуацию. Не что программа диктует мне моё состояние, а я властелин того, в каком состоянии я нахожусь. У нас были итальянские коучи, Екатерина Барулина и Лука Тонелло, и они нам сказали такую интересную вещь: «Мы танцевали 20 лет, но получили удовольствие в танце один раз. Это был момент, когда мы решили завершить карьеру. На этом последнем турнире, когда мы всем объявили, что заканчиваем, мы первый раз в жизни поняли, что такое наслаждаться танцем». Очень хотелось бы, чтобы все спортсмены немножечко раньше поняли, что это можно делать не в момент, когда ты уходишь из спорта.

– У Саши появилось это наслаждение на льду?
Марина: Я думаю, зрители это чувствуют. Не знаю, связано это с занятиями стрип-пластикой или нет, но мы однозначно видим её развитие.

– Раньше Сашу больше считали прыгуном, атлетом. Сейчас ощущается, что она спрогрессировала и по другим параметрам и стала фигуристкой в полном смысле этого слова?
Артемий: Да, и это видно не только по тому, как она показывает танец на льду, это видно по тому, как она взрослеет. На мой взгляд, взросление спортсмена основывается на тех качествах, которые он развивает в себе. Саша превращается в настоящую девушку, и на неё приятно смотреть. Мне кажется, что стрип-пластика сыграла свою роль. Я считаю, что надо добавить ещё латиноамериканских танцев, приехать к нам с Мариной на мастер-класс, добавить женской пластики. Мы с удовольствием в этом всём поможем.

«Бэкграунд придаёт Валиевой дополнительную грань, как у алмаза — чем больше у него граней, тем он красивее, ярче»

– Многие отмечают прогресс Камилы Валиевой в артистизме. То, что она пережила, помогло ей по-новому раскрыться на льду, спрогрессировать как артистке?
Артемий: Изначально мы все сочувствовали Камиле и всему тому, что происходит в её жизни. Но я хочу сказать, надеюсь, что Камила это и так знает, что любой негативный опыт — есть положительный опыт. В данном случае можно было бы сколько угодно говорить: «Ой, ну как же так, почему на мою долю выпали все эти сложности». А я хочу сказать, что это дало Камиле Валиевой таких дивидендов! Это такое быстрое взросление. И это не плохо, это хорошо. Этот бэкграунд придаёт ей дополнительную грань, как у алмаза — чем больше у него граней, тем он красивее, ярче.

– Насколько пережитый опыт помогает лучше прочувствовать программу, показать более многогранные эмоции?
Марина: Принято считать, что показать какую-то эмоцию может человек, который её уже переживал. Я очень сомневаюсь, что 13-летняя девочка может показать безответную любовь или страсть, и это, конечно, ограничивает спектр её пребывания в разных ролях. Тут и имеется в виду возрастной ценз не в том плане, что кто-то не уважает или как-то относится неправильно к их заслугам или физическим данным. Очевидно, что 13-летние девочки во многом показывают результаты и способности намного круче, чем 25-летние. Но аспект жизненного опыта играет немаловажную роль. Это просто факт, что в 13 лет человек не может пережить некоторые события и прочувствовать их.

– Сейчас у нас самая опытная фигуристка — это Елизавета Туктамышева. В её катании отражается её богатый жизненный опыт?
Артемий: В каждом спортсмене мы стараемся найти какой-то отклик. Но ещё немаловажно для спортсмена — это быть личностью. А личность формирует такие качества, как способность выразить свою точку зрения, иметь своё мнение, свой неповторимый стиль. Я могу с уверенностью сказать, что для меня Лиза Туктамышева — это флагман. Условно, есть автомобильный концерн, и у него всегда есть флагманская модель. У «Мерседеса», например, есть с-класс. Для меня Елизавета Туктамышева — это флагманский представитель нашего фигурного катания. Все те качества, которые я перечислил ранее, в ней есть, за ней интересно наблюдать и как за человеком, и как за спортсменом. Мне кажется, что девочки могут равняться на неё и брать с неё пример во многом.

«Происходит какая-то сложная ситуация в мире и у нас что первым делом происходит? Распадаются пары»

– Также хочу обсудить с вами танцы на льду. В этом сезоне много пар не выступает, из-за чего есть ощущение проседания этого вида. Вы чувствуете, что уровень упал?
Марина: Я думаю, что можно сказать во всеуслышание, что российские спортсмены — это сильнейшие спортсмены во всём мире. Наша федерация делает всё для того, чтобы никто не почувствовал потери из-за того, что в календаре соревнований стало меньше турниров. Я думаю, что это даже классный экспириенс — немножечко сконцентрировать конкуренцию у нас здесь и посмотреть, как мы будем с этим справляться. Мне кажется, это взрастит новых сильных спортсменов.

Артемий: Если уровень был задан, то он упасть уже никак не может. Вопрос в том, кто будет конкурировать на этом уровне, который был задан. Ведь если ушли спортсмены, которые составляли конкуренцию, значит, придут те, кто будет её составлять. Появляется возможность у тех, кто ещё не сумел дойти до такого уровня.

– Как вам кажется, кто может стать новым флагманом в танцах на льду после Пападакис/Сизерона, Синициной/Кацалапова?
Марина: Очень не хочется выступать в роли Ванги, потому что потом или будет запись к нам на консультацию и мы не сможем работать дальше, или мы не попадём и от этого будет ещё обиднее. Я думаю, что на этом месте может быть кто угодно. Мы не исключаем тот фактор, что это очень травматичный вид спорта и случиться может всё что угодно. Тем более парная составляющая тем сложна, что это взаимодействие двух личностей.

Чем нам повезло с Артемием дойти до своего успеха, так это тем, что мы чётко понимали, что мы брат и сестра, мы повязаны раз и навсегда. И какие-то эмоциональные всплески, чувство того, что нужно заняться чем-то другим, не давали нам свернуть с пути, потому что у нас была ответственность перед близким родным человеком, и ты уже никуда от этого не денешься. А парная история такая, что люди строили, строили свой замок, а потом в один момент у кого-то повернулась психика, и всё, что они строили вместе, в одночасье разрушилось. Очень нестабильный вид спорта.

Я думаю, нужно ещё какое-то время понаблюдать за тем, что сейчас происходит. Мы видим, что у многих наших спортсменов пропала мотивация, как закрыли выезд на международные соревнования, многие потеряли смысл выступать. Сейчас очень активная политика ведётся во всех федерациях, чтобы поддерживать мотивацию, устраивать большие соревнования с призовыми фондами, трансляциями и так далее, чтобы спортсмен оставался на плаву. Но как среагирует психика, я думаю, мы сможем увидеть последствия в ближайшие годы.

Артемий: В танцах на льду происходит сейчас практически то же самое, что и в танцах на паркете. Происходит какая-то сложная ситуация в мире и у нас что первым делом происходит? Распадаются пары. Вот у нас была Лиза Шанаева с Дэвидом Нарижным — они сменили партнёров. Теперь Лиза выступает с Пашей Дроздом, а Дэвид с Ирой Хаврониной. Это абсолютно нормально. Грустно, конечно, но это их выбор, и мы можем пожелать им только удачи.