Михаил Коляда, большое интервью: общение с журналистами, непопадание на Олимпиаду из-за коронавируса, четверной лутц

Михаил Коляда — самый закрытый фигурист России, а может, и мира. Его лаконичные ответы журналистам стали мемом, а развёрнутые интервью он даёт крайне редко. Зато раскрывается на льду как большой артист: программы «Нуреев», «Щелкунчик», «Танго в сумасшедшем доме» сразу стали шедеврами.

Но иногда Миша делает исключения в своей твёрдой позиции. Он стал гостем подкаста «Ход коньком» и ответил на вопросы ведущих, олимпийской чемпионки Екатерины Бобровой и журналиста Андрея Журанкова.

• Почему Коляда не любит давать интервью?
• Что чувствовал, когда не поехал на Олимпиаду из-за коронавируса?
• Ждать ли четверной лутц?
• Перфекционизм — плюс или минус?

О том, почему не любит общаться с журналистами

Михаил: Дело в том, что для любого интервью мне нужно собраться с мыслями, подумать. И это в любом случае трата энергии. А в последнее время думаю: зачем мне тратить энергию на всё остальное, кроме спорта? Если я спортсмен, то должен ходить на тренировки, соревнования и работать там. Отчасти интервью — это тоже работа, но мне она даётся тяжелее, чем кататься на коньках.

Я стараюсь всегда копить энергию. Не растрачивать её на какие-то сторонние дела. Я в принципе сам по себе такой закрытый человек, и мне комфортно быть одному. Если мы приезжаем на какое-то шоу, ребята все общаются, а я — наушники в уши, сижу, своими делами занимаюсь.

Андрей: При этом мы тебя сейчас встретили, ты пришёл открытый, позитивно настроенный.

Михаил: Да. Не знаю, как это объяснить, но я понимаю, что у меня есть разные роли. То есть сегодня я спортсмен, выхожу на тренировки, разминаюсь, всё это делаю. Потом еду домой — я пассажир. И в каждый момент стараюсь думать только о том, что конкретно делаю. Так проще.

Екатерина: Мне вспомнился такой момент. Не помню, где он был — на прокатах или где-то ещё. Мне просто рассказывали мои знакомые журналисты, что, когда ты проходил, тебе сказали: «У нас пара вопросов». А ты: «Пара вопросов вряд ли будет, поэтому давайте: интересные будут — отвечу». Задали вопросы, ты сказал, что неинтересные, и ушёл. Мне просто понравилась твоя позиция на самом деле. А ты помнишь, какой тебе самый интересный вопрос задавали?

Михаил: Нет. На самом деле, если в дополнение к общению с журналистами, когда тебе задают интересные вопросы, то, конечно, мне интересно пообщаться. А когда задают вопросы, которые, так скажем, неинтересные…

Екатерина: Ты, наверное, имеешь в виду стандартные? Как прошёл прокат, например?

Михаил: Что-то вроде того, да. У меня уже есть какие-то заготовки, и мне не очень интересно, когда задают какие-то такие банальные вопросы.

Андрей: Хорошо, подожди. Допустим, я фигурист, я откатал… Точнее, я фигурист, я не откатал, так легче представить. Выхожу в микст. И тут ты, журналист, стоишь.

Михаил: Мне сложно представить, что я буду спрашивать, потому что работать журналистом — это очень тяжело.

Андрей: Ну, ты бы о чём спросил меня?

Михаил: Во-первых, нужно вас узнать, хотя бы немножечко, чтобы о чём-то спрашивать. Представим, что я журналист и вижу: идёт человек по улице навстречу. Я хочу подойти к нему и взять интервью. Но я же ничего не знаю. Как я могу начать беседу с человеком, которого вообще не знаю?

Екатерина: Понимаешь, есть разные интервью. Если мы говорим про микст-зону, там стоят журналисты, от которых требуют узнать, почему так прошёл прокат — плохо или хорошо, как вы себя чувствуете, с какой ноги вы сегодня встали, что сегодня ели. Это самые оригинальные вопросы, какие могут быть. Но журналистам нужно написать информацию о прокате, что человек о нём думает сразу после того, как ушёл со льда. А есть интервью, где важны интересные вопросы.

Андрей: Давайте поставим какую-то точку. Вот сейчас Михаил здесь, нельзя говорить, что Миша закрыт полностью, но твоя позиция такая, что ты не хочешь тратить лишнюю энергию.

Михаил: Можно и так сказать, да. Вообще, после короткой программы я либо не отвечаю на вопросы, либо отвечаю реально на три-пять вопросов максимум. Потому что надо действительно как-то отойти, во-первых, от первого проката, потом собраться с мыслями и идти на второй. А после произвольной стараюсь выходить всегда.

О непопадании на Олимпиаду-2022

Екатерина: Вернёмся далеко назад. Как по мне, это всё-таки далеко — 2022 год. Ты был на Олимпиаде в 2018 году и, естественно, отобрался в 2022 году. Но что-то пошло не так. Очень много слухов ходило, разные комментарии люди писали, что-то придумывали. Хотелось всё-таки от первого лица узнать — что же произошло?

Михаил: Произошёл ковид. После Европы это было, да. Тесты там начали сдавать, готовиться. Я понимаю, что у меня положительный. И всё: положительный, положительный. И так долго, что я не мог из дома выйти, не мог прийти на тренировки — ничего. Я в это время просто сидел и ждал.

Екатерина: А как ты себя чувствовал? Была температура, какие-то симптомы?

Михаил: Да вроде ничего такого особо сильного не было.

Екатерина: Но что-то врачи сборной пытались сделать за это время? Вылечить, таблетки, медикаменты?

Михаил: Конечно, мы были на связи постоянно. Это всё контролировалось, и они мне писали, звонили, и я держал обратную связь.

Екатерина: И когда отрицательный тест произошёл? Он же произошёл?

Михаил: Произошёл. Когда ребята уже уехали в Красноярск, и там буквально в последние дни, когда они должны были из Красноярска переезжать в Пекин. А я всё это время не катался, и надо было опять входить в форму. А если бы меня сразу отправили, то ну что? Я не катался, что я бы там показал?

Екатерина: Ты не катался примерно две недели или сколько?

Михаил: Больше. Между Европой и Олимпийскими играми недели три есть.

Екатерина: Понимаю, что странный вопрос, но что ты тогда почувствовал? Злость, расстроился, принял это сразу как-то? Не знаю — всё, что ни делается, — к лучшему?

Михаил: Принял. В жизни всякое бывает. Конечно, мы работаем, на что-то надеемся, но не всегда у нас получается так, как мы хотим, и я, в общем-то, готов ко всему.

Екатерина: А как считаешь, ты вообще был готов к этой Олимпиаде?

Михаил: Да, был готов.

Екатерина: Смотрел эту Олимпиаду?

Михаил: Нет, никого.

Екатерина: А за результатами хотя бы следил?

Михаил: Нет. Вообще. Полная апатия.

Екатерина: А когда ты узнал о скандале, назовём так?

Михаил: Из новостей прочитал.

Екатерина: Уже после или во время?

Михаил: А я не помню. Либо это во время было, либо — после. Как-то это всё произошло.

Екатерина: И об этом ты не думал даже: «Если бы я поехал…»

Андрей: Не-не, ключевое — полная апатия.

Михаил: Да. Мне было всё равно. Я понимал, что туда не поехал — окей, значит, у меня жизнь будет теперь складываться другим образом. Всё. То есть я на эту ситуацию никак не могу повлиять и просто принял.

О четверном лутце

Андрей: Четверной лутц — нам не простят, если мы не зададим это вопрос.

Михаил: Кто не простит?

Екатерина: У нас есть плеяда своих любимых зрителей.

Андрей: Мы же понимаем, что у наших зрителей и слушателей есть определённый запрос к тебе.

Михаил: Хорошо, давайте удовлетворим их запрос.

Андрей: Четверной лутц…

Михаил: Супер!

Андрей: Не будешь пытаться его восстановить?

Михаил: Буду. Очень хочется самому, мне интересно.

Андрей: А правда, что четверной аксель пробовал на тренировках?

Михаил: Да.

Андрей: И как?

Михаил: Неплохо. Ну, падал, не выезжал.

Андрей: Хотя бы докручивал?

Михаил: Потом видео покажу.

О важности спарринг-партнёров на тренировках

Екатерина: А что тебе больше нравится: тренироваться или выступать?

Михаил: Очень много факторов, потому что бывают таким моменты, что люблю больше тренироваться. А бывает, что люблю больше выступать. Не знаю, с чем это связано: либо с физической формой, либо какие-то факторы сходятся. И бывает так, что старты идут подряд, и прям кайфово! Заряжающе.

Екатерина: Можешь вспомнить старт, когда у тебя совпало всё: ты с кайфом приходил тренироваться, катал прокаты, с ещё большим кайфом поехал на старт и ещё, может, там хорошо выступил?

Михаил: Было такое. Когда к Алексею Николаевичу перешёл, весь сезон был такой. Реально. Вот каждый старт — и прям классно было. Конечно, были там ошибки, можно придираться, искать что-то, но было внутренне именно такое состояние.

Андрей: То есть у тебя адреналин может быть и от выступлений, и в то же время от тренировок?

Михаил: Конечно, когда начинаешь там, не знаю, с ребятами закусываешься, потом пар из ушей идёт — не остановить. Алексей Николаевич говорит: «Всё, хватит, всё!» А ты: «Нет, надо ещё там что-то сделать».

Екатерина: У вас очень хорошая группа у Алексея Николаевича. Много сильных одиночников. Как ты считаешь: это важно спарринг-партнёра иметь в команде?

Михаил: Я думаю, да. Мне кажется, так в любом деле. Вот что ни возьми, тот же бизнес: если ты открываешь, условно, кафе, и там на противоположной стороне улицы открывается ещё одно, у тебя начинается соревнование. Ты хочешь лучше что-то сделать, качественнее, и соперник точно так же начинает заряжаться, вы конкурируете, и это здорово. Это идёт рост.

О скольжении

Андрей: Скажи, у меня всё-таки был такой вопрос: Саша Степанова с вами в одной группе каталась, вы совпали по детскому возрасту с ней, ты её помнишь?

Михаил: Да, помню.

Андрей: Получается, у вас такая группа была потрясающая, когда вы с детства-юности шли: Саша Степанова, ты, Константинова, да?

Михаил: Она позже пришла, значительно позже.

Андрей: Как ты считаешь, была какая-то особенность у этой группы? У меня такое ощущение, что отличалась скольжением.

Михаил: Потому что мы, наверное, больше времени скольжению уделяли. Я не знаю.

Андрей: А уделяли?

Михаил: Конечно. В детстве у меня вообще, я сейчас вспоминаю, было минимум по четыре хореографии в неделю, мы постоянно скользили, делали постоянно обязательные фигуры, хотя их уже в соревновательной практике не было, но всё равно как-то делали. Я помню у нас лёд был с Аллой Яковлевной Пятовой в пятницу с 9 до 11. И вот с 9 до 10 мы только скользили. Целый час.

Андрей: Сколько лет тебе тогда было?

Михаил: Я не помню, лет тринадцать-пятнадцать где-то.

Андрей: То есть целый час только скольжение?

Михаил: Только скольжение, каждую неделю.

Андрей: А фигуры делали прямо по рисунку?

Михаил: Да, всякие тройки, петельки там. Получалось. Сначала, конечно, не получалось, но потом уже да.

Андрей: Это сложно.

Михаил: Да. Но вообще сейчас я считаю, что поскольку фигурное катание шагнуло больше в сторону прыжков, просто не хватает на это времени и сил. Хотя это очень важно, чтобы ребёнок, будущий взрослый фигурист, именно умел хорошо чувствовать все эти вещи. Потому что это база.

Екатерина: Я считаю, скольжение — это очень важно, потому что, если сейчас посмотреть на мужское одиночное катание, очень многие прыгают и помногу прыжков имеют: и четверные, и три с половиной. Но колоссальная разница, когда кто-то катается и владеет коньком. К сожалению, при нашей системе судейства это пока не так ценится. Но мне кажется, они потом будут немножко менять в сторону скольжения в том числе.

Михаил: Я не соглашусь. Ценится, ещё как. Патрик Чан — тому прямое доказательство. Джейсон Браун. Они все скользят очень хорошо. И поскольку всё взращивалось с детства, это никуда не денешь во взрослом возрасте. И я считаю, это именно то, что цепляет.

Екатерина: Почему в России этого не понимают?

Михаил: Понимают.

Екатерина: Кто сейчас занимается скольжением?

Михаил: Да все. Ты приди на тренировки, посмотри, сколько специалистов стоит. Я серьёзно говорю. Сейчас, на самом деле, идёт такая тенденция, что есть основной тренер плюс тренер-хореограф, тренер по скольжению. Плюс ещё сторонние всякие йоги, танцы — вот это вот всё. Плюс тренер по ОФП. То есть это всё целая здоровая команда. И когда это всё хорошо отлажено и работает как часы — почему должен быть плохой результат?

Екатерина: Не должен быть. Просто я про такие группы не знаю.

Об артистизме и образах для программ

Андрей: С одной стороны, в тебе есть этот спортивный момент, соревновательный, он в тебе сидит и достаточно сильный. Но, с другой стороны, все (болельщики, кто следит за фигурным катанием) отмечают твою артистичность. То, что ты входишь в образ, можешь его представить, твои линии. На твой взгляд, вопрос не совсем правильный, я понимаю, но давай так: фигурист должен отработать как артист, по написанному тексту, или должен в какой-то момент отойти от вышколенной программы и стать творцом именно в эту секунду?

Михаил: И да, и нет. Если мы рассматриваем спортсмена как человека-профессионала, то мне кажется, что профессионалы подходят ко всему очень дотошно. Любой профессионал, будь то артист театра и кино или балета и так далее. Почему многим нравится Ди Каприо, мне в том числе? Потому что он допускает на площадке импровизации, у него это классно выходит.

Андрей: А ты видишь?

Михаил: Нет, только режиссёр видит, потому что у него текст перед глазами и он понимает, что идёт сейчас не по тексту, но на финальную версию монтажа он оставит этот кадр. Я бы не сказал, что я за постоянную импровизацию. Конечно, когда есть конкретный план, каждое движение настолько отточено, что можно с закрытыми глазами всё это проехать — это здорово. Но когда человек добавляет какой-то своей изюминки, это и цепляет. У меня были такие соревнования, когда хотелось чётко отработать, что поставили, иду и всё делаю. А бывает, что у меня такое настроение озорное, и хочется чего-то своего добавить. Убрать из той хореографии, которую мне поставили в зале, на льду, на тренировках, и хочется чего-то своего добавить. И добавлял.

Андрей: Это от состояния внутреннего зависит?

Михаил: Думаю, да. У меня, по крайней мере, так.

Андрей: А ты когда это больше добавлял: на первом этапе своей жизни в фигурном катании или уже сейчас в последние годы?

Михаил: Да всю карьеру.

Андрей: И в «Нуреева» добавлял?

Михаил: И в «Нуреева» добавлял. Конечно, каждый хореограф-постановщик видит какой-то свой финальный образ и пытается со своей точки зрения его поставить, чтобы спортсмен катал именно так. Потом — чем больше людей работают над этим шедевром, тем больше получается граней этого всего и тем интереснее рассматривать.

Андрей: На твой взгляд, самый успешный прокат, который пошёл не по плану? Запомнил такой?

Михаил: Нет. Самый успешный прокат — тот прокат, который я не помню. Потому что когда ты входишь в какой-то дзен, то помнишь, как ты начал и как закончил. Всё. А то, что было внутри, никогда не вспомнишь. Только если видео посмотришь.

Андрей: Почему я говорю про первый этап и второй этап в твоей жизни? Потому что на первом этапе у тебя были весёлые программы, ироничные программы. Помнишь, катался в жёлтом пиджаке в клеточку. А потом дальше ты начинаешь всё сложнее, где-то балетнее: «Нуреев», «Щелкунчик». До этого у тебя был Моцарт в чёрно-бело-сером. И ты как-то дрейфуешь к более сложному, серьёзному. Но там-то у тебя ведь клёво было! Юмор на льду — это ценность. Вообще, ирония — ценная вещь.

Михаил: А сейчас что — не клёво? Когда такие серьёзные образы?

Екатерина: Мне кажется, всё равно нужно разбавлять короткую и произвольную, чтобы они были разные. Классно, когда короткая, допустим, заводная, рок какой-нибудь…

Андрей: Ты показал то, что у спортсменов называется диапазон. И мы понимаем, что у Коляды один из самых широких диапазонов в фигурном катании. Но ты этот диапазон уполовинил. Ты не хочешь попробовать опять что-то весёлое, озорное?

Михаил: А я подумаю над вашими словами. Дело в том, что, когда катаешь какие-то юморные образы, это всё здорово, добавляет какой-то лёгкости и в процессе постановки и подготовки, и в соревновательной деятельности. Но я так подумал: хочется попробовать то, что не пробовал. Особенно когда перешёл к новому тренеру. И что-то захлестнуло, мне так понравилось катать именно какие-то серьёзные, тяжёлые образы, что даже не знаю. Мне просто нравится. Я чувствую, что очень много катал юморных, весёлых образов. Бабу Ягу. А сейчас хочется чего-то по-настоящему драматичного, сложного. Чтобы каждый мог рассмотреть в этом что-то своё. Когда катаю Чаплина, понятно — это Чаплин. Все понимают его одинаково. А когда это Нуреев или человек, у которого проблемы с психикой, каждый находит что-то своё.

Екатерина: «Танго в сумасшедшем доме» — ты, наверное, осознаёшь, что такие сложные программы, при этом опять же не менее красивые, могут как-то задавить. Их сложно будет выкатывать целый сезон, а всё равно у нас такой в фигурном катании баланс, что программа программой, но прыгать тоже нужно и собираться на это тоже нужно. Тебя не страшит как-то уйти в этот глубокий образ и совсем потерять прыжки?

Михаил: Нет, это добавляет, конечно, сложности, но в то же время за этим ещё интереснее смотреть.

Андрей: Про «Нуреева», раз мы об этом заговорили — я отношусь к тем, кто считает, что эту программу нужно было оставлять на второй сезон. Мне непонятно было, потому что, как ты сам говорил, ты добрый, спокойный, а Нуреев — полная противоположность. Я не говорю, что он был злой. Нуреев был человеком эпатажа, человеком взрыва. Никто никогда не знал, что он мог сделать в следующий миг. Ты какого Нуреева катал? Или ты катал свой взгляд на Нуреева?

Михаил: Свой катал, как чувствовал. Я ожидал такого вопроса, поэтому катал что-то своё. Конечно, я изучил биографию, посмотрел фильм, примерно составил какой-то образ у себя в голове. И потом просто передавал его на льду.

Андрей: Ты бы общался с таким человеком, как Нуреев?

Михаил: Не знаю.

Андрей: «Список Шиндлера» — на твой взгляд, чем эта программа не дотянула?

Михаил: Не могу ответить.

Андрей: Может, ты со мной не согласен, считаешь, что дотянула.

Михаил: Не знаю, честно. Я как-то не думал об этом.

Екатерина: Чья была идея «Списка Шиндлера»?

Михаил: Наверное, Алексея Николаевича.

Екатерина: И ты сразу с этим согласился? Это такой достаточно большой вызов.

Михаил: Да.

Екатерина: Не сожалеешь об этом?

Михаил: Нет.

Екатерина: А вообще о какой-нибудь программе своей сожалеешь? Что надо было что-то другое делать?

Михаил: Нет.

Екатерина: Есть какой-то образ, какой ты бы хотел попробовать? Даже если он избитый. Ту же «Лунную сонату». Я в восторге от этой музыки, но понимаю, что никогда в жизни её не прокатаю, потому что она очень избитая и под неё многие катались. Но мечта есть, несбывшаяся.

Михаил: Я подумаю над этим. У меня как-то нет такого, что я, допустим, сегодня точно знаю, что в следующем сезоне буду катать именно вот это.

Андрей: Подожди. Была же у тебя история такая, когда ты уже знал.

Михаил: Но это всё приходит как-то внезапно. Так же, как с «Щелкунчиком» вышло. Вот я ищу музыку. Самый большой и проблемный вопрос для меня, наверное, поиск музыки и образа на следующий сезон. Это может занимать от полугода до года. И пока идёт сезон, я думаю, что же катать дальше.

Андрей: А как получилось с «Щелкунчиком»?

Михаил: А вот так пришло. Просто вспомнил: «Точно. Классная музыка. Хочу её». Всё.

Андрей: Сложность выбора в данном случае — это найти музыку, которая тебя забирает? Или нет?

Михаил: Тут даже дело не в музыке, тут дело, скорее, в образе. Я такой человек, что мне легче передать какой-то образ.

Андрей: А вот это как нашли, ты нашёл?

Михаил: Нет. Это нашёл Илья Авербух.

Екатерина: Знаешь, тоже про «Щелкунчика» — моё мнение, что проблема программы была в том, что это истинно твоя история. Это идеальная программа, которая тебе очень сильно подходила с самого начала. Она с самого начала была практически идеальной. И по ходу сезона уже второго я не очень увидела развития этой программы. Она как была тогда классной и хорошей, но всегда хочется видеть развитие фигуриста. В чём всегда проблема оставлять программу: в том, что ничего нового ты с ней не сделаешь. Сильно не улучшишь, потому что сезон есть, ты до чемпионата мира, до самого главного старта уже пытаешься до идеала её довести. Что ты думаешь по этому поводу? Или тебе просто нравится, и ещё бы на третий сезон оставил?

Трансляция Гран-при России по фигурному катанию доступна в Okko.

Михаил: На третий сезон уже точно бы не оставил, потому что слишком много её катаю. А это, кстати, интересный вопрос, возвращаясь к тому, что люди поделились на два лагеря: кто бы оставил «Нуреева», кто бы не оставил. Не факт, что в следующем году он был бы так же великолепен, как в первом.

Андрей: Но вернулись же?

Михаил: Вернулись. На один старт. Один старт — это не весь сезон.

Андрей: Но так ведь получилось, что дальше сезона не было.

Михаил: Тут вопрос в другом. Действительно, сложность состоит в том, что если ты ставишь какую-то реально хорошую, шедевральную программу, то что с ней делать дальше? Всё равно должно быть какое-то развитие. Потому что второй сезон её становится катать уже тяжелее, гораздо тяжелее. Внутренне. Если бы это было что-то новое, тот же «Щелкунчик», но другая хореография, другой рисунок, может быть, это было бы как-то по-другому. И мной внутренне воспринималось иначе, и зрителями тоже.

Екатерина: «Щелкунчик 2.0».

Михаил: Что-то типа такого. Здесь такой сложный вопрос: оставлять программу на следующий сезон или не оставлять.

О банкетах после соревнований

Андрей: Вот эти ваши вечеринки после окончания соревнований, там же есть какая-то дискотека?

Екатерина: Я Мишу не замечала на таких вечеринках. Миша у нас скромный: он либо не появляется на банкете, либо уходит сразу после него.

Михаил: Да, поел и спать. То есть какая-то официальная часть проходит — мне нужно там появиться, я появляюсь, отмечаюсь и ухожу.

Екатерина: Миш, ты столько всего интересного и веселого пропускаешь!

Михаил: А что веселого? Кому-то это интересно, кому-то это нравится, а мне, например, нет. Я не вижу в этом какого-то кайфа. Но я не осуждаю тех, кому это нравится (смеётся).

О хобби

Андрей: А у вас есть с Дашей (женой.— Прим. «Чемпионата») ещё какие-то общие занятия?

Михаил: Просмотр фильмов.

Екатерина: Какой последний фильм или сериал вы посмотрели вместе?

Михаил: Из последнего — «Невидимый гость». Это детективчик такой. Вообще, любим детективы смотреть, триллеры, иногда ужасы.

Екатерина: Есть ли какой-нибудь фильм, который ты можешь смотреть по несколько раз?

Михаил: «Гарри Поттер». Обожаю вообще!

Екатерина: А что тебе больше нравится: книга или фильм?

Михаил: Я не читал (улыбается).

Екатерина: Прочитай как-нибудь, я тебе советую, потому что там очень много интересных фактов, которые вообще из фильма убрали.

Михаил: Я обычно в такие моменты смотрю видео «То, что не показали в фильме» (улыбается).

Екатерина: А из старых что-нибудь смотрел? «Назад в будущее», «Пятый элемент»?

Михаил: «Назад в будущее» не смотрел. Вот «Сияние» — кайф, «Молчание ягнят» — кайф. А «Назад в будущее»… Мне фэнтези как-то… Все эти Marvel, DC, истории межгалактические — это все не для меня.

Екатерина: Ты больше любишь фильмы смотреть или читать?

Михаил: Смотреть фильмы.

Екатерина: А читать в принципе любишь?

Михаил: Люблю, но не очень объёмную какую-то литературу.

Екатерина: Что ты последнее прочитал?

Михаил: Я в основном статьи читаю на какие-то интересующие меня темы. Это может быть всё что угодно. Я их достаточно много читаю и сейчас не могу даже вспомнить, какие из последних читал. Меня интересует какая-то тема, и я начинаю углубляться в неё. Из последнего… Недавно начал читать книжку, потом понял, что это не для меня – не буду ее рекламировать. В общем, там посоветовали, чтобы изменить свою жизнь к лучшему, чувствовать энергию солнца, дзен на протяжении всей жизни, вы должны встать рано утром, подышать, сделать какую-то гимнастику… Я такой: «Класс», — мне что-то так понравилось! На следующий день поставил будильник на 5:30, встал, выспался, прям почувствовал себя хорошо, сделал зарядку, подышал, выпил кофе. Потом приехал на тренировку уставший вообще. Подумал: «Нет, больше я в это вписываться не буду никогда». Попробовал и понял, что мне хватает движения в жизни.

Андрей: А в театры, на балет ты ходишь? Недавно Лиза Туктамышева была в Мариинке, не подходила, не предлагала лишний билетик?

Михаил: Да ко мне вообще мало кто подходит.

Андрей: Миш, ты добрый и спокойный.

Михаил: Ну да. Но это не значит, что я со всеми общаюсь. Я прихожу на каток — пришёл, отработал и всё. Я и с ребятами-то особо не общаюсь.

Андрей: То есть за премьерами в Мариинке не следишь?

Михаил: К сожалению, нет.

Андрей: Но при этом ты очень балетный.

Михаил: Ну и что?

Андрей: Как это появилось тогда? Должна же быть какая-то насмотренность. Или это четыре дня хореографии в неделю? Тебя заставляли?

Михаил: Палками били (смеётся). Нет, не заставляли. У меня была хореограф Наталья Владимировна Коль, наверное, благодаря ей я в принципе начал заниматься хореографией. Помню такую историю, Валентина Михайловна рассказывала: «Захожу в зал, а Миша висит на палке вверх ногами. Говорю: «Что это такое вообще? Пусть он хоть что-нибудь делает с ребятами». Она говорит: «Валя, оставь его в покое. Главное, чтобы нравилось». Наверное, вот такой мягкий подход к достаточно сложной теме, как хореография, поспособствовал тому, что мне понравилось заниматься.

Андрей: То есть тебя не заставляли напрямую?

Михаил: Да. Я такой человек, что, если чувствую, что на меня начинают давить, всё, я отойду. Давление, может, и продолжится, но не на меня больше.

Андрей: То есть ты был таким ребёнком…

Михаил: Обычным веселым парнем, иногда шебутным.

Екатерина: Что изменилось?

Михаил: Повзрослел.

Андрей: Со школьными пацанами вытворяли что-нибудь?

Михаил: Вытворяли, конечно. Всякое было. И петарды взрывали, и с уроков сбегали, и в школе стекло разбивал. Совершенно случайно, кстати. Это не как в том видео, в котором парень крутил рюкзак и говорил: «Давай, отпускай, главное в стекло не попади». Нет, это не я. Я был скорее тем, кто снимал. Так получилось, что я прижал парня дверью, а он уже разбил стекло. Теоретически я ничего не разбивал (смеётся). Всякое было.

Екатерина: По поводу еды. У вас кто в доме готовит и как ты вообще к еде относишься?

Михаил: 50 на 50. Я очень люблю готовить. Даша очень вкусно готовит. Я не могу себе отказать в удовольствии съесть всё, что вижу (смеётся).

Андрей: По тебе не скажешь.

Михаил: Я очень сильно стараюсь на тренировках, чтобы этого не было видно снаружи (смеётся).

Екатерина: Что ты любишь готовить?

Михаил: У меня нет такого, что я специализируюсь только на яичнице или макаронах, хотя и то, и то хорошо готовлю. Не знаю, в общем-то, могу всё сделать. Борщ сварить, мясо пожарить, гуляшик — вообще без проблем.

Андрей: Если приходит друг, которого ты хочешь порадовать, ты что приготовишь?

Михаил: То же, что и обычно. В принципе, когда друг приходит, это уже радость. А если говорить про еду… Конечно, мне нравится есть, и мне нравится вкусно есть. Мне нравится, когда у меня получается вкусно готовить. Но такого, что особенный повод, значит, нужно сделать что-то особенное… Это всё как-то пришло само собой. Не то что настал какой-то день X, и я открыл поваренную книгу и вдруг стал поваром сам для себя. Это всё произошло постепенно.

Екатерина: Какая твоя кухня любимая?

Михаил: Да мне всё нравится. Какого-то определённого предпочтения нет. Мне нравится и японская кухня, и итальянская, и русская — вообще всё ем.

О работе с психологом

Екатерина: Ответь на такой вопрос — он очень интересует наших зрителей. Ты работаешь с психологом?

Михаил: Работал какое-то время.

Екатерина: Что ты думаешь по этому поводу? Спортсмену, не только фигуристу, важен такой человек? Важен ли он всем, помогает ли это?

Михаил: Мне лично помогает. Но сейчас уже не работаю. Помогло, он дал мне некоторые инструменты, с помощью которых я сейчас отслеживаю сам свои состояния. Думаю, что работа с психологом кому-то нужна, а кому-то нет. Я убеждён, что каждый приходит к этому сам. Когда мама сказала, что надо идти, это не будет работать. А если человек пришёл и сказал, что у меня проблема — вот такая болячка, надо избавляться от неё — тогда надо решать вопрос.

Екатерина: С первого раза своего психолога нашел?

Михаил: Да, с первого. Хорошо получилось. Сейчас мы не общаемся, но если какие-то проблемы — да, конечно [обращусь].

О продолжении карьеры

Екатерина: Фигуристы делятся на две категории: те, кто, пока не умрёт на льду, будет тренироваться и выступать, потому что любит именно выступать и пахать, а есть те, кто хочет достичь определённых высот и уйти зарабатывать деньги, получать удовольствие, но уже меньше тренироваться. Ты к какому типу себя относишь?

Михаил: К первому.

Екатерина: Ты будешь кататься, пока…

Михаил: Пока вперёд ногами не вынесут? (смеётся)

Екатерина: Просто 90% фигуристов заканчивают из-за травм. Ты тот человек, который будет кататься до 40?

Михаил: Да, мне просто нравится. Я просто люблю всё это делать и даже в 40 всё равно буду молод душой. Хотя осталось-то тут! (смеётся)

Екатерина: Как минимум до следующей Олимпиады точно?

Михаил: Я так далеко не заглядываю. Если возвращаться к психологии, выстроил для себя такую тактику, что слишком далеко не загадываю никогда. Потому что, как показывает практика, всё может поменяться очень быстро. И ты уже не будешь так уверен в том, что всё через полгода точно будет.

Екатерина: Не стоит задавать вопрос, будешь ли ты бороться до следующей Олимпиады?

Михаил: Не стоит.

О перфекционизме

Андрей: Ты однажды сказал: «Слушать нужно всех, а поступать так, как считаешь правильным. И не надо бояться ошибиться. Страх был всегда, а перфекционизм реально мешает, и я пытаюсь от этого избавиться». Что-то поменялось с тех пор?

Михаил: Появились корректировки, вывод не поменялся. Слушаю компетентных людей, поступаю по-своему. К критике отношусь очень положительно. Конструктивную критику воспринимаю более чем нормально.

Андрей: Ты сказал про перфекционизм. В некоторых интервью эта тема тоже звучала, сегодня в меньшей степени. В спорте бывает, что, когда ты очень умный, тебе это начинает мешать — мол, иди и делай.

Екатерина: Начинаешь надумывать: а зачем, объясните, давайте к этому придём… Есть такая проблема у умных спортсменов.

Михаил: Я не вижу в этом проблемы. Зачем с этим бороться? Это, наоборот, большой плюс. Когда человек умный, ему один раз сказал, он пошёл и делает. Объяснил, нашёл подход — конечно, то-сё очень тяжело, но я считаю, что глупых людей нет, все реально молодцы, и все в чём-то по-своему крутые и гениальные. Был бы я тренером, пришёл бы ко мне ученик или ученица… Я вижу, что ребёнок, а впоследствии взрослый человек, прямо умный. Но моя задача как тренера — найти подход, но не в том плане что «иди делай, дурак, ты ничего не понимаешь, а поживёшь, как я, и потом узнаешь, и мы поговорим». Думаю, это так не работает. У меня немного другой взгляд. Во-первых, я ни дня тренером не работал — а когда буду работать, мы с вами встретимся… Может, через десять лет, может, меньше, может, больше — как жизнь сложится. Думаю, всё-таки умный человек это только плюс.

Екатерина: А ты такой?

Михаил: Я — да.

Екатерина: Здесь, мне кажется, к Алексею Николаевичу если обращаться — ему повезло с тобой, что ты такой. Мне кажется, он очень хорошо тебя воспринимает.

Михаил: Нам обоим, наверное, повезло, если можно так выразиться.

Андрей: Когда ты переходил, он отдавал себе отчёт в том, что ты такой перфекционист?

Михаил: Ему, как бы это сказать, хватило не очень много времени, чтобы увидеть меня насквозь. Потому что он очень опытный. Я у него не спрашивал сколько, а почувствовал… Да он мне сам об этом сказал: «Я тебя насквозь вижу». Я поверил. Он настолько опытный и мудрый человек, что как-то нашёл подход.

Андрей: Но при этом он недавно сказал, что Коляда это крепкий орешек, который ещё не раскусил.

Михаил: Ну, у него такая точка зрения. Мне кажется, он всё-таки нашёл подход.

Андрей: Зная Алексея Николаевича, он мог журналистам так сказать. Вбросил — держите. То есть ты считаешь, что умный спортсмен — это не проблема? Но перфекционизм — это всё-таки история, которая в спорте ломает психику.

Михаил: А почему только в спорте? Вообще, перфекционизм — это такая история… Если человек знает об этом и если его это никак не убивает, не сжирает изнутри — вот, не могу, пока не сделаю всё на пять с плюсом, отсюда не уйду… Если он получит от этого какое-то удовлетворение — почему нет? Если же у человека какая-то нотка перфекционизма есть — сделал вот так, мог бы лучше, но ничего, так тоже пойдёт. Могу так сказать: перфекционизм — это, наверное, не всегда плохо.