Интервью с фигуристкой Аленой Косторной: об уходе от Тутберидзе и Плющенко, переходе к Буяновой, радости за Щербакову

Алёна Косторная, пожалуй, самая неординарная фигуристка России. Чемпионка Европы не боится высказываться смело и смеяться над собой, даже несмотря на то, что ей часто за это достаётся от любителей фигурного катания. Вот и сейчас Косторная пришла в подкаст «Ход коньком» и откровенно поговорила с его ведущими — олимпийской чемпионкой Екатериной Бобровой и журналистом Андреем Журанковым.

Алёна честно рассказала о всех своих переходах, что тренеры-мужчины для неё — не авторитет, и объяснила, почему обрадовалась победе Щербаковой на Олимпиаде.

А ещё фигуристка сказала, что планирует выпустить свою песню.

Яркие моменты интервью — в материале «Чемпионата».

«Мы с Буяновой друг друга изучаем»

Андрей: Как твоё здоровье?

Алёна: Отлично.

Екатерина: Мой любимый вопрос: как дела?

Алёна: Отлично тоже (улыбается).

Андрей: Как тебе сейчас в ЦСКА?

Алёна: Отлично! (смеётся)

Андрей: Тренировки каждый день?

Алёна: Да, естественно.

Андрей: Два раза в день?

Алёна: Конечно. Бывают полувыходные, но это запланированная акция.

Андрей: Как тебе атмосфера, которая там царит?

Алёна: Тренировочная, рабочая атмосфера. Всё как всегда.

Екатерина: Тебе комфортно или вы ещё подстраиваетесь с Еленой Германовной?

Алёна: Я думаю, мы друг друга изучаем. Первые пару дней я вышла и меня аж трясло, я боялась очень сильно. А сейчас я выхожу на тренировку и понимаю Елену Германовну. Мне очень комфортно, очень удобно. Я надеюсь, мы ещё лучше узнаем [друг друга].

Андрей: За кадром Алёна сказала, что не каталась 16 недель. Это самый длинный отпуск в твоей жизни?

Алёна: Да, мы обычно в отпуск уходим на три недели, и потом собираемся очень долго. 16 недель, мне кажется, это даже больше, чем карантин.

«Марина Черкасова говорила: «Она пойдёт далеко»

Екатерина: Расскажи, как всё начиналось. Тебя мама отправила в фигурное катание, а ты изначально не хотела. Как ты полюбила фигурное катание?

Алёна: Я помню мой тренировочный процесс только лет с шести, всё остальное мне рассказывали. Я не умела падать, и каждое моё падение заканчивалось тем, что я в предобморочном состоянии находилась. А так как я была активным ребёнком и падения были не просто «шла, споткнулась», а с дерева откуда-нибудь. Меня ни на кого не оставляли, у меня даже няни не было, потому что со мной никто не мог сидеть. Мама отдавала меня за шкирку и говорила, что меня надо держать. «Да это маленький ребёнок, что с ним будет» — мама отвернулась, а меня уже нет. И мама через три секунды поворачивается: «Я же говорила».

Меня отдали в фигурное катание как раз, чтоб я научилась падать. Мне это всё очень не нравилось, потому что было холодно, мокро, что-то делать заставляли. Но как-то Марина Евгеньевна [Черкасова] нашла подход. В какой-то момент, когда меня уже не надо было выпихивать за борт и закрывать калитку, чтоб я не свалила в раздевалку…

Андрей: А такое было?

Алёна: Конечно. Меня выпихивали чуть ли не с пинка на лёд, я не хотела, стояла около борта и ждала, пока эта дверь откроется. Если не дай бог какой-нибудь родитель, выводя своё чадо на лёд, не закрывал её, я быстро сматывалась и меня находили в раздевалке.

Андрей: Как Марина Черкасова это выдерживала?

Алёна: Мы же все маленькие были. Что взять с ребёнка четырёх лет? Я, конечно, понимаю, что сейчас это уже другой уровень. Я недавно видела на YouTube видео, что надо в шесть лет осознанно с мыслями приходить на тренировку и знать, что нужно сделать.

Андрей: Марина Черкасова и Сергей Шахрай — знаменитая пара. А она тебя вообще не видела в будущем парницей?

Алёна: Я не знаю конкретно парницей, но был момент, что Марина Евгеньевна говорила: «Она пойдёт далеко».

«Мне всегда говорили: «Ты — кошмар, кататься не умеешь»

Екатерина: Когда ты поняла, что тебе нравится фигурное катание? Многие дети говорят, что им нравится момент, когда сначала не получается, хочется всё бросить и уйти, а потом раз — и получается. И это такая эйфория. Может быть, вот это?

Алёна: Преодоление себя — это всегда приятно, причём неважно где. Если брать самый маленький возраст, то я полюбила фигурное катание за соревнования. Потому что на соревнованиях мне папа кидал оленей на лёд. Оленей, тюленей, лосей. Это была моя любимая тема.

Андрей: То есть так, в жизни, нельзя было получить оленя?

Алёна: У нас так сложилось, что я — олень, а брат — тюлень. И наоборот. Редко по имени бывает. Как-то прижилось, не то чтобы это какое-то оскорбление. Ну, олень, дитя оленей. От осинки не родятся апельсинки, как говорит мама. У нас вообще весёлая семья.

Я полюбила фигурное катание за соревнования, потому что это всегда адреналин, мне все хлопали, мне это нравилось. Мне нравилось взаимодействие с судьями, когда ты едешь, смотришь на них, и они тоже, прикольно. Мне это как-то так всё понравилось, именно соревнования.

Андрей: То есть ты маленькая уже могла пококетничать с судьями?

Алёна: Да. Я это обожаю. Работа на публику — это моя любовь.

Андрей: То есть это полюбилось, пошло, и ты перешла в группу к Елене Вячеславовне Жгун.

Алёна: Да, в 8-9 лет.

Андрей: Скажи, твоё фирменное скольжение когда появилось?

Алёна: Я не знаю. Мне никто никогда не говорил. Мне, наоборот, всегда говорили: «Ты — кошмар, кататься не умеешь». Кажется, свою лепту внесла именно Елена Вячеславовна, которая заставляла. Я ещё шаги на раскатке не запоминала, я даже до сих пор их не запоминаю. Есть мне дать утром шаги, а вечером спросить, что мы делали, то я скажу, что не помню. Я сделала, и всё — ненужная информация.

Я помню, как старшие девочки вперёд ехали, а я стою, понимаю, что ничего не запомнила и еду за ними какими-то своими шагами. Мне говорят: «Алён, ты не то делаешь, сделай то, что я тебе показала». А я стою и не понимаю, у меня слёзы, паника. Но при этом никто никогда меня не ругал за это. Елена Вячеславовна очень спокойно к этому относилась.

После 15-минутной истерики мы с самого начала, с самых лёгких шагов начали. В начале каждой тренировки скольжение было, плюс иногда были подкатки. Но я это дело очень не любила. Мне было лучше поскользить дополнительное время с Еленой Вячеславовной, чем поехать куда-то на другой каток вдали, чтобы дополнительно скольжением заниматься с танцорами.

«Родитель из-за борта с палкой стоит, тебе что-нибудь верещит»

Екатерина: Ты покаталась у тренера, что потом случилось, что ты решила двигаться дальше, как раз к Этери Георгиевне?

Алёна: Изначально я ходила на просмотр к Елене Германовне, уже тогда я ходила в ЦСКА (смеётся). Это, естественно, было обговорено с Еленой Вячеславовной, что надо двигаться дальше, потому что мало шансов. Она была с этим согласна, что нужен такой тренер, с которым на международную арену уже выходить. Потому что такой возраст уже, что либо ты выходишь, либо всё. Я попробовала, мне сказали, что я ещё маленькая, приходите попозже. Мне тогда было 10. А попозже… Второй год я уже отобралась «на юниорку» и попала как раз в одну разминку с девочками Этери Георгиевны. Я смотрю, они что-то делают, весёлые, довольные все, так ещё и выигрывают. И мне в один момент мама открывает список тренеров «Хрустального» и спрашивает: «Куда?». Я смотрю-смотрю, из всех вариантов остаётся Этери Георгиевна или Этери Георгиевна (смеётся). И я такая: ну, ладно, сходим попробуем. Сходили попробовали, мне сказали, что, скорее, да, чем нет. Я откатала ещё одни соревнования от «Конька Чайковской» и перешла спокойно.

Екатерина: Мама тебя отдала в фигурное катание, поддерживала, следила за всем этим. А она вообще у тебя разбирается в фигурном катании?

Алёна: Это человек, который последние три года из-за борта мне кричал: «Это пятый флип-тулуп, а нужно десять!». Вот они сидят, тётя Катя Самсонова и моя мама, и вот они вдвоём. И мы с Дэнчиком по борту проезжаем, и там постоянно какой-то крик: «Не то, не так!». А в принципе у Этери Георгиевны приветствуется, что родитель смотрит на тренировку своего ребёнка, потому что тренер скажет одно, а ребёнок скажет другое, не поймешь, кто прав, кто виноват. А так родитель сам видит, что его ребёнок ничего не делает на тренировке, и из-за борта с палкой стоит, тебе что-нибудь верещит.

Екатерина: У Этери Георгиевны можно родителям смотреть?

Алёна: Это не можно, нужно. В какой-то момент была смешная ситуация, кто-то из родителей… Точнее, нет, я помню кто, но не буду говорить. Человек катал программу, что-то там не шло, не шло, а мама имела неосторожность сидеть в телефоне. Выходит Даниил Маркович [Глейхенгауз]: «Вы видели, что она у вас сделала?». Она отвечает: «Честно, нет, я в телефоне сидела». И он: «А почему вы во время тренировки в телефоне сидите?». Это было так смешно.

«У меня фигурное катание было всегда, кроме того момента, когда я спала. Поэтому я спала везде»

Екатерина: Ты работала так, что у мамы не забалуешь.

Алёна: Я на каждые соревнования езжу, мама меня готовит. Если это финал Гран-при — за шестым, за седьмым [местом]! Если это чемпионат Европы, где нужно в 24 отобраться, то «за короткую ты будешь 25-я». Я думаю: «Мам, ну не настолько» (смеётся).

Андрей: Это что за психологический приём?

Алёна: Я не знаю. Это началось ещё, когда мне показательный начали ставить. Я говорю: «Мам, у меня будет крутой показательный». А она: «Да ты сначала туда отберись, ты же в 24 не отберёшься». Как-то меня всегда так настраивают. Я вроде понимаю, что не настолько всё плохо. Но…

Екатерина: Она тебя знает, может, где-то в глубине души у тебя это злость вызывает.

Алёна: Нет, просто в какой-то момент это стало смешно. Это её любимая тема, и она сама себя так успокаивает.

Андрей: А вы домой фигурное катание приносите?

Алёна: У меня фигурное катание было всегда, кроме того момента, когда я спала. Поэтому я спала везде. Или были репетиторы — во время репетиторов меня никто не трогал. Я спала в машине, я спала дома или я училась.

Екатерина: Это же даёт свои плоды. Не все хотят тренировать или идти в шоу после фигурного катания, когда-то фигурное катание закончится. И Алёна Косторная — очень умный человек. Я читала, что ты хочешь стать хирургом.

Андрей: Или эта тема отжила?

Алёна: Нет, конечно, вы что. С восьми лет это моя мечта. Сейчас я учусь на тренера, потому что мне нужно образование, чтобы в крайнем случае я могла стать тренером.

«Я сказала, что перехожу, вот меня гнобят-чмырят, я устала от этого, хочу нормального отношения к себе»

Андрей: Когда тебе сказали, что ты отвечаешь сама за себя?

Алёна: У меня всегда было условие, фраза любимая мамина лет с 14: «Будет 18, живи где хочешь, делай что хочешь». Мне 18, доброе утро. Получается, чтобы отвечать полностью целиком за себя — это, наверное, переход к Елене Германовне. Вот тут уже всё. Мне Этери Георгиевна озвучила решение, я звоню маме. Об этом решении я знала ещё, наверное, как только руку сломала. Я знала, что будет такая ситуация, поэтому заранее продумала варианты «что будет, если». Я звоню маме и говорю: «Мама, всё свершилось». Она такая: «Отлично, думай, что ты будешь делать дальше». Наступил момент, когда мне дали полную свободу выбора. Мама такая: «Я тебя отговаривала переходить в «Ангелы Плющенко» тогда, ты меня не послушалась. Какая разница, ты всё равно меня не послушаешься. Тут ты будешь знать, что это полностью твоё решение, делай всё сама». Я такая: «Отлично» (потирает ладони). Полная ответственность с этого момента пошла.

Екатерина: Ты тоже вроде как сама приняла решение перейти от Этери Георгиевны в «Ангелы Плющенко», и мама тебя отговаривала, но ты настояла и случился этот переход.

Алёна: Да, был очень большой скандал внутри.

Екатерина: С мамой?

Алёна: Нет, вообще. Там звенья: я как действующее лицо, Этери Георгиевна, мама и федерация. И я выхожу на лёд, Саша ушла, а у нас было такое, что часто хвалили Сашу и ставили нам многим в пример. Мы думали, ну, Саши нет, может быть, хоть в этот раз нас оценят. Раз — и опять нет. И мы такие: блин, ну как? И опять: «Она молодец, а ты…». Я думаю: " Да блин, ну достали". И я понимаю, что если сейчас перейду в «Ангелы» к Сергею Александровичу [Розанову], это вроде бы одна школа, но разные направления. Я подумала, что тут мне никто ничего не скажет, никого не будут ставить мне в пример. И я, значит, сказала, что перехожу, вот меня гнобят-чмырят, я устала от этого, я хочу нормального отношения к себе как к спортсмену. Как минимум не тотального унижения при всей группе.

Екатерина: Как мне кажется, очень классно, когда спортсмен может поговорить с тренером уже на таком достаточно взрослом уровне. А у Этери Георгиевны, я считаю, что этот осознанный возраст уже с 15 лет.

Алёна: Нет. Чтобы прям поговорить, мы с ней разговаривали в Новогорске в этот раз. Там уже не стоял вопрос перехода, там были другие немного конфликты, и со мной разговаривали. Потому что тогда это было «или ты, или мы тебя». Не было другого диалога. Может быть, один-единственный раз, это когда были Даниил Маркович и Сергей Викторович, мы все вместе разговаривали. Они ушли куда-то ненадолго, и Этери Георгиевна начала спрашивать: «А почему? Что можно сделать, чтобы этого избежать?». Но потом прошло пять минут, вернулись Даниил Маркович и Сергей Викторович, и опять диалог пошёл в русле «мы тебя сделали, а ты вот так с нами». Я подумала, что я же тоже какие-то усилия для этого прилагала. Мне было так обидно, что обесценивалось это настолько.

Плюс были моменты, когда, чтобы замотивировать тебя на работу, начинается «А ты…» — и какой-то смех, не очень иногда приятный. Это бывает в разном ключе. Естественно, когда не над тобой шутят, это смешно. Когда над тобой — ты считаешь это как унижение какое-то, неприятно становится, хоть даже это всерьёз не берут. Мне в один момент это так надоело, что я решила, что надо всё. Я выехала из Новогорска, меня мама держала дома без тренировок, без катка, вообще без ничего, связанного с фигурным катанием, чтоб я изменила своё решение. Но я поняла, что не хочу опять повторения.

Мы поехали в федерацию, разговаривали с федерацией, меня со всех сторон: «Нет-нет-нет». В один момент я уже сама не выдержала, позвонила Этери Георгиевне: «Этери Георгиевна, вы знаете, я решила попробовать новое направление, по-другому поработать». Она сказала: «Если это так называется, то ладно, хорошо». И всё. На этом наш диалог закончился. Но мама была очень против, и фраза была :«Я умываю руки, делай всё что хочешь, я пыталась тебя отговорить». И когда были провальные старты, травмы, ещё что-то, постоянно звучала фраза: «Я тебя отговаривала, а ты меня не послушала». Поэтому про переход к Елене Германовне она сказала: «Делаешь всё сама, я не приложу для этого никаких усилий».

«Считалось, что я развращаю всю группу, и мне говорилось об этом неоднократно»

Екатерина: У меня трепещет эта тема, она мне не даёт покоя. Я хочу вот этот момент раскрыть — первого перехода от Этери Георгиевны к Жене. Я уважаю всех специалистов, я уважаю мнение твоей мамы, я уважаю твоё мнение. Но мне так обидно, что взрослые люди порой не ставят юных девушек 15-17 лет на какой-то уровень 25-летних. А ведь спортсменки к этому возрасту уже внутренне очень взрослые, и с ними можно вести диалог. И то, что сейчас Алёна рассказывает, очень обидно, что не было диалога, типа: «Ребят, вы меня послушайте».

Андрей: Ну это же воспринималось как? Чемпионка Европы, первый номер. Ты же первым номером группы стала тогда.

Алёна: Нет. Первым номером группы я не была никогда. Там сначала были одни девочки, потом помладше были девочки другие, но я никогда не была лидером группы. От меня убирали всегда маленьких детей, просто отодвигали их. Не знаю почему, но считалось, что я расхолаживаю группу, развращаю всю группу, и мне говорилось об этом неоднократно, якобы какими-то своими действиями. Возможно. Но это не то, что я такая-сякая, просто у людей не хватало характера действовать своей головой. Она так делает, и я так хочу. Не то что я говорила: «Давай сделаем». Они просто сами шли не в том направлении. А у меня это не то направление… Могу и здесь чуть-чуть, могу и обратно. У меня нет жёсткой рамки. Это вот как спать в 11. Я могу и в час лечь. Мне не будет ничего плохого от этого. А кому-то это плохо. В таких ситуациях считалось, что я развращаю всю группу. Каждый человек должен думать своей головой. Если ты ведомый — это не моя проблема.

Андрей: Но, с другой стороны, тренер отвечает за всю группу, ему нужно выстраивать климат во всей группе.

Алёна: Но есть же практика, специалисты, есть психологи, которые работают со спортсменами.

Андрей: Ты работала когда-нибудь?

Алёна: Да, я работала и сейчас работаю. Это минимум, потому что я учусь на психолога, я учусь в двух институтах: в РГУФК и Московском институте психоанализа.

Андрей: Ты считаешь, что с психологом надо работать?

Алёна: Это обязательно. Нанять специалиста, и вот он с каждым пообщается, каждый будет чётко осознавать, что ему нужно, потому что это не тренерская работа — бегать за спортсменами по кругу по стартам, чтобы он лёг спать вовремя, чтобы он на шведском столе не наелся всего как минимум до старта. После уже ладно, это святое, отметить.

Андрей: Мне кажется, ты себе противоречишь сейчас. С одной стороны, ты рассказываешь, как была не твоя мотивация, а мотивация тренера, твоей мамы. Я не очень понимаю здесь твоей мотивации долгое время. А сейчас ты, наоборот, говоришь, что спортсмен должен жить своей мотивацией и своей головой.

Алёна: Конечно, я всегда придерживалась этого. Меня просто не слушали никогда. В меня просто вкидывали, в меня постоянно какой-то вброс шёл: ты не это, ты не то, ты каскады не делаешь, а почему у тебя акселя нет.

Андрей: Ну результат был, Алён.

Алёна: Но… Какой ценой? Мы лечимся, у меня 16 недель без тренировок. И это же только сейчас, это просто сейчас я на обозрение выставила. Вы же не знаете, что происходило внутри, никто не знает. А там много всего было, когда я не тренировалась. «Все делают, а ты нет. А почему? Мы не будем подстраиваться под тебя». И вот ты весь искалеченный выходишь на обезболивающих на всех, на которых только можно, и идешь прыгать, потому что ты знаешь, если ты сейчас не выйдешь не откатаешь, то выйдет другая, которая откатает и займёт твоё место.

Андрей: Но ты же говорила, что у тебя было много стартов, когда тебе тоже говорили: «Подожди».

Алёна: Это уже было в более взрослом возрасте, как раз в «Ангелах», когда, грубо говоря, мы проходим УМО, а мне не дают допуска даже условно. Врач звонит: «Вы её видели? Ну куда я дам, это под нашу ответственность, она у вас где-нибудь там откинется на старте, что мы будем делать? Вам нужен скандал?». Мне говорили: «Давай вылечись до конца, ты наберёшь форму, это не так сложно». А я: «Нет, надо».

Екатерина: Это уже психологически, потому что раньше…

Алёна: Раньше за это меня бы убили.

«Я не воспринимаю мужчину-авторитета. Я опираюсь на жизненный опыт, а не на патриархат»

Екатерина: Ты покаталась, на себя взяла ответственность. И каким образом произошёл переход обратно?

Алёна: Интересная ситуация. Кто у меня был тренер? Марина Евгеньевна — женщина, Елена Вячеславовна — женщина, Этери Георгиевна — женщина. Я не воспринимаю мужчину-авторитета. Для меня это не авторитет. Я опираюсь больше на жизненный опыт, на какие-то познания, ещё что-то, а не на патриархат.

Андрей: А какая разница: мужчина или женщина? Тренер он и есть тренер.

Алёна: Нет. Нет — и всё. Я не знаю, как это работает. Для меня это не авторитетное мнение. Не знаю почему. Меня тренируют сильные и независимые женщины, которые сделали себя сами. И всегда меня учили ни от кого не зависеть. Шаблон «сильная и независимая» как-то хорошо осел. Не то что я не уважала тренеров, нет. И я как-то в один момент это хорошо поняла. Я думала: «Ну, вдруг получится. Вдруг получится вернуть меня в эту обойму, из которой я вылетела частично по своей, частично не по своей воле. Ну, была не была, если получится, вообще классно». Ну и как-то вот меня обратно взяли.

Екатерина: Ты говоришь, что не воспринимаешь мужчину как авторитета. Вот, к примеру, тебе вдруг звонит Арутюнян и говорит: «Я прям вижу, что тебе нужно, как я тебя могу исправить, приезжай ко мне». И ты понимаешь, что для тебя мужчина не авторитет, но это же Арутюнян!

Алёна: Нет, конечно, я поеду, выслушаю мнение. Тем более я же говорю — опыт. Давайте будем откровенными: Сергей Александрович или Рафаэль Владимирович. Ну тут как бы даже не обсуждается.

Андрей: Тут возникает вопрос доверия. Ты доверяешь тренерам-мужчинам?

Алёна: Нет. Они не могут понять некоторых моментов, которые могут понять женщины.

Екатерина: Мужчины не настолько глупы. С ними можно вести диалог и по женским делам, и не по женским. И если есть какие-то неудобства, то диалог надо вести, и мужчина тоже это может понять.

Алёна: Но со мной не вёлся диалог. Со мной было так, что: «Я знаю, как правильно, а у тебя ещё опыта не хватает, поэтому делай так». И когда ты высказываешь своё мнение, это считается как: «Что ты рот открыла вообще?». С женщиной мне удобнее найти диалог.

Екатерина: Я очень уважаю тебя за то, что ты не боишься высказывать своё мнение. Это ответственность за свои слова, за свои поступки. Ты понимаешь, что ты живёшь этими поступками свою жизнь, не чужую, не за кого-то, не потому, что ты хочешь для всех быть удобной. Мы должны быть отважными, чтобы так делать, честно. Я так не могу, мне бы у тебя поучиться всему этому. Держись этого, Алёнка, правда. Я тебя всегда поддержу.

Андрей: Мне кажется, с возрастом и опытом будет меняться эта позиция.

Алёна: Позиция говорить правду…

Андрей: Тебя же никто не заставляет врать, но ты же можешь в какой-то момент промолчать.

Алёна: В какой-то момент я и молчу.

Екатерина: Но мы-то у неё спрашиваем, поэтому она не молчит.

Алёна: Когда у меня спрашивают, естественно, я отвечаю. Просто так без вопроса я своё мнение не раздаю, как вай-фай.

«На финал Кубка России приехала полностью неготовой. И знала об этом»

Андрей: Я хочу вернуться к финалу Кубка России. Зачем были нужны те две новые программы?

Алёна: У меня не было чёткой позиции, что я буду уходить. Эти программы были нацелены на то, чтобы сейчас попробовать их откатать. Эти программы были поставлены на следующий сезон. Там оставался один старт, и мы просто хотели проверить реакцию публики: зайдёт — не зайдёт.

Андрей: Но у тебя был старт, от которого всё зависело.

Алёна: Да что от него зависело? Меня перед произвольной программой на тренировке чуть не выносили там. Что от него могло зависеть? Тем более я уже короткую сорвала и далеко была.

Андрей: Ну ты была расстроена же после короткой.

Алёна: Да, потому что у меня резко происходили срывы, а я плюс-старт, скажем так.

Андрей: Ты ехала на финал Кубка России…

Алёна: Неготовой. Я ехала полностью неготовой. И я знала об этом.

Андрей: И все кругом говорили: «Косторная стремится отобраться на чемпионат мира...»

Алёна: А Косторная просто молчала и знала — шансов нет. На произвольную программу я выходила и не знала, что от самой себя ожидать. Мне потом Яна Александровна [Рудковская] такой трактат написала со словами: «Алёна, молодец, ты боец, мы за тебя все болели, это геройский поступок». Я выходила, не зная, что от себя ожидать, встала в начальную позу и думала: «Будь что будет».

Я как-то ехала и думала: «Это последний элемент. Будет совсем тяжело — я остановлюсь». Но потом вроде сделала — надо ещё один попробовать. С такими мыслями я доехала до конца. На дорожке я уже просто остановилась, там её не было. Я уже была на грани вот этого (показывает руками крест). Ну я думаю: «Допрыгала, дотерпи уже». Это, скорее, была проверка самой себя: смогу я или нет, потому что настолько всё плохо было…

И потом после тренировки перед соревнованиями был вопрос: «Мы снимаемся?», с уклоном «ну вот сейчас можно уже?». Я такая: «Нет, будем катать до конца». Доехала. Но после этого момента я поняла, что в целом я могу всё что угодно. Это был третий целиковый прокат после коронавируса. Иногда посмотреть на спортсмена, который в третий раз катает новую программу, там похуже будет.

«Была произвольная, конец второй половины, то есть остались дорожка и вращения, а мне музыку выключили»

Андрей: И после этого ты как-то приняла решение вернуться обратно. Не жалеешь?

Алёна: А что мне жалеть?

Андрей: Ну, может, надо было переходить, но не обратно?

Алёна: Нет, я тогда, видимо, была не особо готова к этому. Мне нужен был человек, который как в былые времена даст пинка. Не то что прям на страхе…

Екатерина: Время у Этери Георгиевны до «Ангелов Плющенко» отличается, как ты пришла после?

Алёна: Да. Это тот момент, когда со мной начали вести диалог. Не было пустых криков, обвинений друг другу в ответку. «Ты такая…» — «Ах, так! Тогда я вообще ничего делать не буду». Этого не было уже. Мы спокойно говорили, обсуждали какие-то моменты, где-то договаривались, часто разговаривали. Были определённые внутренние условия, а я иногда как бы юлила от этого всего. Всё равно пытаешься всегда найти вариант полегче. И у меня спрашивали: «Алёна, это что?». И мы садились, общались, всё, голова на месте. Но проходит время, и я такая: «А что, если…». Тут мы уже разговаривали.

Андрей: То, что потом в прессу просочилось: «Ты не доделываешь, ты ленивая», — это…

Алёна: Я не знаю, что случилось с Даниилом Марковичем в тот день со мной, какой конфликт был… А нет, скажу. У меня аксель тройной не пошёл. Я вообще максималистка в какой-то мере, это почему-то касательно тройного акселя. Я поехала катать программу, выехала первый тройной аксель, но, может, маленькая галочка где-то там была, но можно засчитать. Поехала второй, он не получился, я поехала дальше, и там тоже какой-то был косяк, кривой выезд. И мне выключили музыку. Это была произвольная, конец второй половины, то есть остались дорожка и вращения, а мне музыку выключили. А это значит, что ты сначала. И пока ты не откатаешь с начала до финальной позы, ты не выйдешь со льда. И я такая: «Я выехала его, а он мне выключил!». Я была настолько расстроена…

Я ещё заходила на аксель, он не получался, я уже в слезах, соплях вся, там не прыгнуть уже. Тройные можно, но мне не нужны уже тройные, мне аксель нужен. Мне сказали: «Докатай, чисто просто докатай». Я такая: «Нет, я пойду с акселем». Вот я убивалась там вполоборота, падала, до конца я так и не доехала. И мне такие: «На младший лёд». А на младшем льду там уже везде лужи, маленькие дети. Я в итоге так и не откатала, естественно, на меня все нажаловались. Видимо, все на эмоциях, вот это вот и вышло. Потому что на следующий день я вышла, уже всё спокойно, всё хорошо, естественно, всё с первого раза откатала. Поэтому потом были опровержения, ещё что-то. Этери Георгиевна тоже очень сильно ругалась по поводу того, что это не очень профессионально выносить.

Екатерина: Ты согласна, что у тебя есть эта черта в характере, которая тебе мешает? То есть, если бы было по-другому, всё было бы по-другому или «я такая и не трогайте меня».

Алёна: Нет. Если бы было по-другому, тогда б моё фигурное катание закончилось, не успев начаться. Невозможно быть много лет от и до. Где-то какой-то спад, где-то что-то ещё. Невозможно в этих рамках идти восемь лет, допустим. Ты можешь ограничивать, держать себя год-два, но восемь — никогда. В принципе, эти «юления» мне даже чем-то помогли прожить дольше.

Екатерина: Тренеру надо разграничивать юниорок и взрослых. Если в 14-15 лет есть возможность пахать как робот, потом всё равно — это физиология, это переходный возраст. Уже с 14 лет есть какие-то маломальские регалии, опыт и хочется, чтобы к тебе прислушивались. Мне кажется, в этом разница и была до «Ангелов Плющенко» и после, когда ты пришла уже в более осознанном возрасте и диалог случился.

Алёна: Диалог был, естественно, но не менялось ничего. Да, со мной разговаривали, но не более. Мне сразу дали понять, что мы не будем меняться под тебя и под других спортсменов. Мы как работали на определённом уровне, так и будем. Ничего не поменяется. На самом деле, в какой-то момент ты понимаешь, что знаешь своё тело лучше, чем посторонний человек. И ты можешь какое-то мнение высказать, чтобы оно было принято. А не то что тебя услышали, да-да-да, иди.

«Мне что-то было позволительно в силу того, что я не давала, чтоб на меня кто-то гнал, Щербакова терпела до последнего»

Андрей: Ты смотрела Олимпиаду?

Алёна: Нет. Я посмотрела мальчиков, Марка, поболела за Аню, но это было уже после. Когда катали девочки, я была на квесте. У меня был квест между квестами. Я пошла на один, потом был 15-минутный перерыв, там надо было найти другой квест, я бежала с коньками за спиной, естественно, мы там не успели…

Андрей: Ты это сделала специально, чтоб не смотреть?

Алёна: Нет. Я просто организовывала свой досуг. А потом, когда вышла после первого квеста, там уже все фотографии, нет ещё видео никаких. Я думала: «Да Камила сто процентов выиграла. Я болею за Аню, люблю Аню, но вряд ли…». А потом после второго квеста зашла в соцсети, увидела Сашины эмоции, Камилу. И подумала: «Неужели те годы вот этого вот…». Ей наверное больше всех доставалось за всех. То есть если мне что-то было позволительно в силу того, что я не давала, чтоб на меня кто-то гнал, то Аня терпела до последнего. Вот, это тот момент, когда человек превозмог себя.

Андрей: И поэтому ты написала трогательный пост.

Алёна: Да. Потому что мы с ней так сдружились. Мы в одной лодке постоянно.

Андрей: Мне было всегда непонятно, почему ТЩК. Ты с этим соглашалась?

Алёна: Я ненавидела эту аббревиатуру.

Андрей: Потому что К последняя?

Алёна: Нет, не то что порядок букв… Мы личности. Мы очень разные. Настолько разные, что это нельзя в одну кучу лепить. Вообще никак. У нас разные увлечения, разные хобби, разные интересы, разная манера общения, вплоть до мышления. И как можно было в одну кучу слепить только потому, что мы вышли в один сезон. Это настолько узкомыслящий человек сделал… Это как ВУХ, ещё что-то. Я тоже не понимаю. Общаясь с тремя девочками, они настолько разные, насколько мы разные. И, опять же, лепить это всё только потому, что было ТЩК. Это маразм.

«Когда отменили чемпионат мира, я сильно от этого не пострадала. Думала: «Ну и отлично»

Екатерина: Я хочу поговорить об Алёне. Какие фильмы тебе нравятся?

Алёна: Я люблю фэнтези, начиная от «Игры престолов» и заканчивая «Временем приключений», «Риком и Морти». У меня любовь к своеобразным мультикам. Это у меня от папы, он у меня комиксы любил рисовать.

Екатерина: А Миядзаки смотришь?

Алёна: Это японские мультики? Пару я смотрела, пара мне понравилась, но не всегда. Не то немного.

Андрей: А что понравилось из Миядзаки?

Алёна: «Тоторо».

Андрей: А что не зашло?

Алёна: Например, я начинала смотреть «Наруто». Интересно было смотреть несколько первых сезонов — он нереально длинный. Я не досмотрела до конца, это невозможно. Зато «Великолепный век» я посмотрела раза по два, потому что сначала мама у меня смотрела, я слушала, а потом я сама посмотрела это всё.

Андрей: А когда ты это успеваешь?

Алёна: Это был момент до карантина. После карантина я тоже очень много всего посмотрела. У меня мама любит «Гарри Поттера» и «Сумерки» — это фавориты, меня приучали к ним лет с семи.

Андрей: Программа «Сумерки» — чья была идея?

Алёна: Был момент, я была юниоркой, вышла с чёрными глазами и в тонюсеньких колготках, и ноги белые-белые были. И «Ангела» ещё катала: белое платье, белый лёд, белые ноги, чёрные глаза. И Даниил Маркович такой: «На вампира похожа». Точно! Помню в «Сумерках» момент с бейсболом, я его всегда обожала. И я такая: «А давайте…». И мы начали ставить показательный, он настолько круто получился, что мы решили — это будет программа. Я до сих пор её катаю.

Андрей: Скажи, а когда чемпионат мира отменили…

Алёна: Была шутка, знаете как, я на пике своего спада (смеётся). У меня была травма, она была перед чемпионатом Европы ещё, и я уже начала лечить эту травму, была в непонятной, плавающей позиции. Я как могла себя заставляла, надо было довести этот сезон до конца. И когда отменили чемпионат мира, я сильно от этого не пострадала. Думала: «Ну и отлично».

Екатерина: А все говорили, что Алёнке надо было ехать и выигрывать.

Алёна: Да. А я опять молчала. Я была на пике своего спада (смеётся).

«На Европу я доехала каким-то чудом на старом багаже»

Андрей: А как Европу ты выиграла, я понять не могу?

Алёна: А все удивляются. Был момент подготовки к чемпионату Европы ответственный, я неделю не каталась. У меня были проблемы со спиной. Я начала вращаться в один момент и поняла, что не могу разогнуться… Я не могу сидеть, не могу ходить, я ничего не могу. Я просто овощ лежащий — не больно было только лежать. Я несколько дней не тренировалась, меня мама в лежачем положении возила на все физиопроцедуры. Потом началась ЛФК, потом в один момент приходит федерация, а я под бортом… Через какое-то время ко мне подходят и говорят: «А что ты ничего не делаешь-то?». Я думаю: «Ну вы сидели с тренерами, неужели вам не сказали? У меня были проблемы со спиной…». «А почему ты нам не сказала? Мы б тебя быстрее вылечили». Я такая: «Ну, я думала вам скажут». На Европу я доехала просто каким-то чудом на старом багаже. Ну, плюс-старт. Вот у меня так. Адреналин, драйв, старый багаж — вперёд.

Андрей: Но тройной аксель в том сезоне у тебя один к одному был.

Алёна: Это очень удобный для меня прыжок. Я могу быть не всегда в нём уверена, но, если попадать туда, куда нужно, он очень удобный. Я могу собрать тройной аксель, не прыгая при этом каскады три-три.

Екатерина: Чем ты мотивируешь себя продолжать дальше?

Алёна: Я люблю этот вид спорта. Было какое-то интервью, где я говорила, что катаюсь четыре года — и всё. Я поняла, что мне скучно жить без этого адреналина, без этого азарта. Мне нравится выходить на публику, мне нравится именно такая работа. Я просто получаю от этого удовольствие.

Екатерина: Как ты себе воображаешь, когда момент завершения карьеры может прийти?

Алёна: В какой-то момент всё равно чувствуешь, что это всё. И не то что это всё потому, что у меня не получается, а потому, что пропал интерес к этому. Наверное, до этого момента.

Андрей: Сейчас твой интерес в чём заключается?

Алёна: Мне интересно выйти на крупные соревнования, мне интересны эти ледовые спектакли, которые я могу показать зрителям. И, естественно, интересны новые постановки, работа с новыми людьми и… Не то что мне интересно выигрывать, но… Намного приятнее, когда ты работал-работал — и на пьедестале. И ты понимаешь, что за вот это я получил вот это. Это интересная для меня вещь.

Андрей: Ты работала с разными постановщиками. Есть кто-то, с кем бы ты ещё хотела поработать?

Алёна: Сейчас бесполезно это загадывать.

Екатерина: Как тебе работалось с Леной Радионовой?

Алёна: Очень интересно. В какой-то момент у нас тренеры шутили, потому что… Если я попадаю, красиво всё делаю, а Лена, естественно, всегда попадает, то это два клона едут. И в какой-то момент мы подходим и Елена Германовна говорит: «Лен, видишь её? Это ты». Я такая: «Ну, на ком училась, на ком росла».

Андрей: А ещё на ком росла?

Алёна: Аделина.

«В скором времени у меня будет трек. Текст мне написали, я его исполнила»

Екатерина: Ты любишь петь, как мы выяснили. Расскажи про это немножко. Насколько хорошо ты поёшь?

Алёна: Насколько хорошо — это трудно пока судить. В скором времени у меня будет трек. У меня уже есть песня, она в стадии отработки, её надо записать. Текст мне написали, я его исполнила, но песня моя. Есть такая тема — песня под ключ. Ты пишешь, что тебе нужна за песня, что бы хотела в ней рассказать, а они тебе присылают через какое-то время варианты. У меня с рифмами не очень, и у меня самой это не получится сделать. А исполнить я очень хорошо могу, почему бы не попробовать? И я решила, что какое-то время уроков вокала прошло и надо попробовать себя теперь в этом.

Андрей: Сколько уроков вокала прошло?

Алёна: 48.

Екатерина: Ты хочешь связать с этим жизнь?

Алёна: Нет. Это чисто хобби, чисто для себя. Мне это реально интересно, мне это нравится. Я обожаю караоке, и в какой-то момент, естественно, с подачи мамы, я поняла, что буду не просто орать в него, а буду это делать, не травмируя уши других людей.