Продолжение. Начало: Мазе: в 20 лет Мартен Фуркад хотел бросить биатлон
— Какие отличия вы видите в организации сборных Франции и России?
— Конечно, у нас много различий, и наши системы даже не уместно сравнивать. Сборная России – очень большая команда. Там выступают спортсмены из различных регионов страны, которые конкурируют друг с другом. У нас же всего 200 человек, включая детей, занимающихся биатлоном, большинство из которых из альпийских провинций, поэтому у нас нет большого выбора спортсменов в каждой категории. В России же столько спортсменов уровня национального чемпионата. У вас гораздо сложнее контролировать процесс подготовки. Мы знаем, что делает каждый тренер и что он должен делать, нам проще досконально изучить каждого спортсмена, его индивидуальные особенности и выбрать для него оптимальный график тренировок.
У Светланы всегда были нестабильные результаты. Мне кажется, что она повторяет всё время одни и те же ошибки. Это проблема не её личного тренера и не Пихлера, а лично её. Пока она сама не осознает то, что она делает не так, ни один тренер ей не поможет. Конечно, тренер составляет программу для спортсмена, даёт советы, но на трассу выходит и сражается сам спортсмен.
— А кто у вас контролирует работу тренеров, решает, продлевать ли с ними контракт или увольнять?
— В России биатлон имеет собственную федерацию, а у нас он является частью французского лыжного союза, куда также входят лыжные гонки, прыжки с трамплина, горные лыжи, лыжное двоеборье и сноуборд. Соответственно руководитель нашей федерации контролирует все виды спорта. Есть у него заместитель, ответственный за биатлон, лыжные гонки, прыжки с трамплина и двоеборье, который подходит к тренерам с такой философией: «Вы отвечаете за результат, но я не вмешиваюсь в то, что вы делаете».
У нас полное доверие тренерскому штабу, поэтому нет никакого вмешательства в нашу работу и давления свыше. Если возникают проблемы, мы обсуждаем вместе их решение. Наш шеф контролирует вопросы финансирования и может где-то попросить сэкономить на сборах или на оборудовании, если расходы превысят бюджет. В начале сезона мы представляем ему проект бюджета с обоснованием всех расходов, который он утверждает. На этом его вмешательство в спортивную подготовку заканчивается.
— Существует ли у вас обмен опытом с иностранными коллегами?
— Мы можем поделиться опытом в беседах, иногда что-то подсмотреть во время совместных сборов, но это может длиться два-три дня и не имеет большого смысла, так как ты не знаешь, что они делали до этого и что будут делать после. Главных же секретов всё равно никто не раскроет. К тому же мне кажется, что мы, русские и норвежцы делаем примерно то же самое.
— А вы не думали поработать за рубежом?
— Мне бы хотелось получить такой опыт, потому что я со Стефаном Бутье работаю в сборной с 2008 года, и, возможно, после Игр в Сочи тренерский штаб сменится. Это будет правильным для всех нас. К примеру, Мартену во второй половине карьеры будет интересно поработать с новым тренером и получить что-то новое. Я не исключаю, что мы со Стефаном можем остаться, но если будет возможность получить новый опыт, познакомиться с новой культурой и поработать в другой команде, я рассмотрю такое предложение. Мне было бы интересно посмотреть, как будет работать моя тренировочная система в другой стране и получить опыт от иностранных коллег.
— Вы могли бы представить себя на месте Вольфганга Пихлера? С одной стороны, у него хороший контракт, с другой, постоянное давление со стороны спортивной общественности.
— Я не знаю, какие условия у Пихлера, никогда не интересовался чужими деньгами. Для меня гораздо важнее контракта те тренеры, с которыми я работаю. Важно, чтобы мы имели общую философию и работали в одном направлении. Тогда мы будем сильны и добьёмся успеха. Если же другие тренеры не будут доверять мне и разделять мои взгляды, то не вижу смысла в такой работе.
Павел Ростовцев отлично выглядит. Всегда улыбается, излучает собой позитив и этим даёт силу своим спортсменкам, заряжает их на борьбу. На мой взгляд, это самое важное для тренера. Он должен вдохновлять своих спортсменов.
— А кто, по-вашему, может считаться успешным тренером — человек, воспитавший одну яркую звезду или поднявший уровень всех своих подопечных?
— Для меня важны две точки: где мы находимся сейчас, и к чему мы стремимся. Если бы я стал тренером иностранной сборной, то я бы постарался объяснить своим подопечным и коллегам, каким образом мы достигнем этого нового уровня. Это своего рода приключение, которое завершится успехом, если все участники команды будут работать вместе. Спортсмены должны доверять тренеру, а он верить своим спортсменам, потому что сегодня ты выиграл, а завтра можешь проиграть, но эти локальные неудачи не должны мешать нам идти к общей цели и становиться сильнее.
— В России очень сложно добиться такого понимания, потому что у нас много сильных региональных команд и у каждого спортсмена есть личные тренеры со своими взглядами на подготовку спортсменов. Того же Пихлера многие считают не партнёром, а конкурентом, отбирающим работу у отечественных специалистов.
— Вряд ли такое положение вещей у вас можно изменить. Хотя мне кажется, что личный тренер должен гордиться тем, что его ученик попал в сборную, потому что это говорит о хорошем результате его работы. Ведущие спортсмены на протяжении карьеры работают с несколькими тренерами, каждый из которых даёт им ценный опыт. У тренеров не должно быть ревности друг к другу.
— Однако личный тренер Светланы Слепцовой обвинил Пихлера в том, что тот загубил его спортсменку своими тренировочными методиками. К вам такие претензии не поступали?
— У Светланы всегда были нестабильные результаты. Мне кажется, что она повторяет всё время одни и те же ошибки. Это проблема не её личного тренера и не Пихлера, а лично её. Пока она сама не осознаёт то, что она делает не так, ни один тренер ей не поможет. Конечно, тренер составляет программу для спортсмена, даёт советы, но на трассу выходит и сражается сам спортсмен. К примеру, другие ваши девушки Вилухина, Глазырина и Шумилова неплохо выступают с тем же Пихлером. Возможно, он дал команде большие нагрузки, и она начинает разбегаться только ближе к чемпионату мира.
Как говорят у нас во Франции, биатлон никогда не заканчивается. У нас Мари-Лор Брюне провела великолепный прошлый сезон, но сейчас она неузнаваема. Однако наше руководство не ругает нас за то, что мы загубили спортсменку. Они понимают, что каждый спортсмен на протяжении карьеры переживает взлёты и падения. От простой критики толку не будет, нужно вносить конкретные предложения, что поменять в подготовке, чтобы избежать этих ошибок.
— Вы претендуете на премию Biathlon Awards как тренер года. Насколько это престижно для вас?
— Это будет престижно только этим вечером, когда можно будет хорошо поужинать, а наутро об этом забыть. Конечно, я счастлив, что мою работу так высоко оценили, но я же не один работаю в команде. У нас есть и другие тренеры, хорошие сервисёры, массажисты, поэтому успех команды – это результат и их работы.
— Если бы вы выбирали лучшего тренера, за кого бы проголосовали?
— Хороший вопрос. Пожалуй, за Павла Ростовцева.
— Почему?
— Он отлично выглядит. Всегда улыбается, излучает собой позитив и этим даёт силу вашим девушкам, заряжает их на борьбу. На мой взгляд, это самое важное для тренера. Он должен вдохновлять своих спортсменов.
— А вам откуда удаётся черпать этот позитив, ведь большую часть года вы проводите в разъездах?
— В апреле и мае у нас достаточно времени для отдыха и зарядки позитивной энергией. Мне нравится кататься на велосипеде. Также у меня есть садик, где я выращиваю различные деревья. Это помогает мне отвлечься от работы и спорта.
— Пихлер сказал, что когда закончит с биатлоном, то будет играть в теннис с ветеранами. А чем бы вы могли заняться вне биатлона?
— Я не думал об этом, потому что своё будущее связываю с биатлоном. Я живу биатлоном. Наверное, смог бы снова стать пожарным.