Пихлер: ваша система нуждается в реконструкции
— Яна Романова говорила, что вы, скорее всего, научились понимать по-русски. Это правда?
— Я понимаю, о чём говорит человек не по русским словам, а по глазам, жестам, мимике, если вы сидите напротив меня.
— А как вы читаете российские протоколы?
— Я не умею читать на кириллице, поэтому мне переводят имена спортсменок, а язык цифр хорош тем, что он универсален.
Нужно понимать, что у вас работает целое поколение тренеров, выросших в советской системе, и им крайне сложно изменить своё мышление. Нам нужно подождать, когда им на смену придёт поколение новых тренеров, таких как Павел Ростовцев и Сергей Коновалов. Им сейчас предстоит многому научиться, чтобы вырасти.
— Вы поддерживаете отношения с личными тренерами спортсменок?
— Павел Ростовцев поддерживает с ними отношения и держит меня в курсе обсуждений. Иногда личные тренеры задают мне вопросы напрямую. И я рассказываю тренерам детали своих тренировочных планов, объясняю, что мы меняем тренировочную систему поэтапно шаг за шагом, а сразу всё изменить невозможно.
— Когда вы стали старшим тренером женской сборной, многие российские специалисты восприняли это в штыки. По прошествии времени их мнение не изменилось?
— Ещё не прошло достаточно времени. Я прекрасно понимаю российских тренеров, потому что 16 лет проработал в Швеции и поначалу сталкивался с такой же реакцией. То же самое началось бы сейчас в Германии, если бы мы пригласили старшего тренера из другой страны. Я могу обещать, что сделаю всё, что в моих силах, чтобы своей работой и результатом доказать, что меня пригласили не напрасно.
— Я читал, что Хелена Экхольм была расстроена вашим уходом. Как к нему отнеслись другие девушки?
— Они тоже были не в восторге, и я это понимаю. С 1995 года, пока я работал в Швеции, всего два или три раза наши спортсменки не попали в топ-3 общего зачёта Кубка мира. Сначала этого добивалась Магдалена Форсберг, затем Анна-Карин Улофссон, а сейчас Хелена Экхольм. Было бы очень плохо, если бы они ничуть не расстроились, тогда впору было бы огорчаться мне – это бы означало, что я плохой тренер (улыбается).
— Каковы ваши впечатления от заседания тренерского совета?
— Сама атмосфера и взгляды некоторых тренеров для меня показались немного старомодными, но я узнал для себя много интересного. Я никогда не говорил, что российские тренеры плохие. Среди них очень много сильных специалистов, но тренерскому коллективу не хватает свежей крови в виде специалистов с новым мышлением, пусть даже приглашённых со стороны, чтобы это дало позитивный эффект для всех представителей профессии.
— Не кажется ли вам, что некоторые тренеры сохранили ещё советский стиль мышления?
— (Смеётся.) Да, я был удивлён этим собранием, но у каждой страны и каждой команды есть свои традиции, как позитивные, так и негативные. Нужно понимать, что у вас работает целое поколение тренеров, выросших в советской системе, и им крайне сложно изменить своё мышление. Нам нужно подождать, когда им на смену придёт поколение новых тренеров, таких как Павел Ростовцев и Сергей Коновалов. Им сейчас предстоит многому научиться, чтобы вырасти. Через пять-шесть лет они станут превосходными тренерами. Но таких примеров перспективных молодых тренеров у вас мало. На совете было много тренеров, кому за 60. Они обладают колоссальным жизненным и спортивным опытом, но в советское время всё было совсем по-другому, а перестраиваться им очень тяжело. Самая большая их проблема в том, что поменялись спортсмены. Они стали гораздо более свободными, и кое-кто боится с этим смириться.
Мне было очень интересно поработать со спортсменками на первых серьёзных соревнованиях, посмотреть за ними, как каждая спортсменка реагирует на свои выступления, и от этого отталкиваться при выборе методов воздействия на них. Каждый проведённый день в Уфе даёт мне всё больше пищи для размышлений. Например, тренер одной спортсменки при мне сказал ей: «Смотри, как бы в октябре-ноябре тебе не стало плохо». Этого ни в коем случае нельзя говорить! Если ты будешь говорить спортсмену, что он провалится, он и в самом деле провалится.
— Вам много было задано вопросов на тренерском собрании?
— Нет. Я думаю, я всё достаточно чётко и ясно объяснил в ходе моего доклада, и они поняли мою тренерскую концепцию.
— Общались ли вы с представителями экспертного совета и дуайенами нашего тренерского корпуса Александром Приваловым и Виктором Маматовым?
— Да. Я с ними знаком много лет и был рад увидеть их снова. У Привалова я даже тренировался в 1979 году. Конечно, мы обсудили многие вопросы, ведь дискуссия в нашей работе очень полезна, а они обладают бесценным опытом.
— Они приняли вашу тренерскую концепцию?
— Мне кажется, они её поняли и одобрили, при этом Привалов дал мне пару полезных советов. У него ведь тоже был опыт работы за рубежом со сборной Польши.
— Вы говорили о необходимости улучшения психологической подготовки спортсменов. Какие меры вы для этого принимаете?
— Мне было очень интересно поработать со спортсменками на первых серьёзных соревнованиях, посмотреть за ними, как каждая спортсменка реагирует на свои выступления, и от этого отталкиваться при выборе методов воздействия на них. Каждый проведённый день в Уфе даёт мне всё больше пищи для размышлений. Например, тренер одной спортсменки при мне сказал ей: «Смотри, как бы в октябре-ноябре тебе не стало плохо». Этого ни в коем случае нельзя говорить! Если ты будешь говорить спортсмену, что он провалится, он и в самом деле провалится.
— Правда, что вы запретили Слепцовой тренироваться в наушниках?
— Да, и она спокойно приняла это решение. Дело в том, что в Германии очень опасно ездить по дороге на велосипеде или лыжероллерах в наушниках. Можно не услышать машину и попасть в аварию.
— Что можете сказать об организации самих соревнований?
— Впечатлило огромное количество участников и почти полное отсутствие зрителей. В Рупольдинге на летнем чемпионате Германии собирается по две с половиной тысячи зрителей каждый день. Наверное, в Уфе биатлон не так популярен, как в Тюмени и Ханты-Мансийске.
— Дождь мог оказать серьёзное влияние на расстановку сил?
— Не думаю. Все находились в равных условиях, и сильнейшие показали, что они сильнейшие. Это даже хорошо, что мы стартовали в таких экстремальных условиях, потому что спортсмен должен быть готов ко всему. А если ты плохо выступаешь в дождь, то это говорит лишь о том, что ты нестабильный спортсмен. Нужно выкладываться в любой ситуации: хоть в дождь, хоть в шторм. Чемпионат России оказался для меня полезен тем, что если раньше я знал только спортсменок, выступавших на Кубке мира, то сейчас последил и за участницами чемпионата России.
Чемпионат России оказался для меня полезен тем, что если раньше я знал только спортсменок, выступавших на Кубке мира, то сейчас последил и за участницами чемпионата России. На следующий год мне будет проще принимать решения по формированию состава сборной.
На следующий год мне будет проще принимать решения по формированию состава сборной.
— Кто из спортсменок, не входящих в сборную, вас впечатлил?
— Коровина, которая может побороться за место в сборной. Также я вижу большой потенциал у Александры Аликиной и юниорки Маргариты Филипповой. Стоит обратить внимание и на хорошие результаты юниорок в Нове Место. Но большой выбор спортсменов – это всегда приятная проблема для тренера.
— В России вы пьёте только немецкое пиво?
— Почему же? Я и российское пиво пью с удовольствием. Романова привозила мне в качестве сувенира омское пиво, и оно оказалось очень неплохим.
— Немецкому уровню соответствует?
— Ну, это вы загнули. Российское пиво, конечно, хорошее, хоть я и не пробовал все сорта, но с баварским светлым пивом на «Октоберфесте» ничего не сравнится.