Лёгкий форвард «Атланты» Табо Сефолоша был немногословен после конфликта с правоохранительными органами 8 апреля 2014 года, в результате которого он сломал ногу и повредил связки. Спустя несколько дней после освобождения из-под ареста Сефолоша сделал публичное заявление о том, что травма была нанесена ему полицейским.
Журналист ESPN Кевин Арновитц, навестив Сефолошу, продолжающего лечение дома, пообщался с баскетболистом о его нынешнем состоянии, событиях злосчастной ночи, проблемах в полиции и о том, как апрельский инцидент повлиял на его восприятие Америки с точки зрения иммигранта.
– Прежде всего как вы себя чувствуете?
– Довольно хорошо. Я в порядке. С окончанием каждого сезона некоторые вещи немного меняются. Минувший – не исключение.
– Как вы проводили дни, когда не могли играть в баскетбол?
– Некоторое время после операции я был лишён возможности передвигаться, поэтому большую часть времени восстанавливался дома. Позже, когда получил разрешение, я ходил на тренировки и игры команды, пытаясь поддержать парней.
– Каково это – наблюдая за игрой, быть не в состоянии выйти на площадку, оставаться безучастным? Должно быть, трудно.
– Действительно сложно. Когда начинается плей-офф, хочется быть здоровым и идти вперёд со своей командой. Это душераздирающе – находиться вне состава и чувствовать, что не можешь помочь парням, особенно после такого сезона. Я с нетерпением ждал плей-офф и моментов, которые он подарит. Не принимать участия и не находиться на паркете действительно было тяжело.
– Как ваша нога? Где будете проходить процесс восстановления?
– Операция прошла около месяца назад, это медленный процесс. Я не знаком с точным графиком и с тем, как будет проходить восстановление, потому что для меня это была первая операция. Предполагаю, меня ждут несколько тяжёлых месяцев. На данный момент я могу аккуратно переносить часть веса на повреждённую ногу. Это возвращает мне некоторую подвижность, при которой гораздо легче.
– Давайте вернёмся к событиям той ночи. Команда одержала уверенную домашнюю победу над «Финиксом». После игры вы улетели в Нью-Йорк. Вернулись – что было дальше?
– Той ночью хотелось устроить себе небольшой праздник. Мы гарантировали себе первое место в Восточной конференции. И я люблю Нью-Йорк, у меня есть там друзья. В результате я и один из моих товарищей по команде решили хорошо провести время в этом городе.
– Когда всё случилось, многие думали: “Что этот парень делал там в такое время, подвергая себя напрасному риску? Ему следовало вернуться в отель". Что вы думаете по этому поводу?
– Понимаю. «Почему я был там в четыре утра?» – бесспорно, справедливый вопрос, но я не считаю себя преступником из-за случившегося. Я всегда был профессионалом после того, как пришел в баскетбол, который стал занимать приоритетное место в моей жизни. Таким образом, что бы я ни делал, я всегда думаю о последствиях, о том, что любые мои действия могут отразиться на одноклубниках, на команде и на лиге в целом, потому что нас видели в первую очередь как игроков НБА. Поэтому я стараюсь вести себя как профессионал. Однако в то же время я не считаю это каким-то преступлением, выходящим за рамки, даже если дело было в четыре часа утра. Я был в порядке и действовал по обстоятельствам.
– Первым вашим заявлением после инцидента было: «Я испытываю сильную боль. Я получил тяжёлую травму, вызванную действиями полиции». Как именно была получена травма?
– Это юридический вопрос, поэтому я не могу вдаваться в подробности. Мне посоветовали не говорить слишком много об этом происшествии.
– Приемлемо ли применение силы во время ареста?
– Я не хочу комментировать что-либо по этому поводу. Это юридическое дело.
– Можете ли вы рассказать что-нибудь ещё о промежутке после того, как вы с напарником вышли из клуба, и до момента освобождения из-под ареста на следующий день?
– Я с нетерпением жду момента, когда выяснится вся правда, когда я смогу говорить об этом, но сейчас этот момент ещё не наступил.
– Вы оказались центральной фигурой в национальных дебатах по поводу полицейской деятельности. Чувствуете некоторую ответственность?
– Я опечален этим, и в моей ситуации, несомненно, может оказаться любой. Именно поэтому я считаю свои действия важными. Они должны обсуждаться, потому что я являюсь живым примером того, что может случиться с каждым. Я могу с уверенностью констатировать, что буду полезен в этом деле и действительно хочу поделиться своей историей. Думаю, проходящие национальные дебаты обойдутся и без моих признаний, но я определённо имею мнение по этому поводу.
– Вы говорили, что хотите поделиться своей историей. Какой?
– Я не могу сейчас рассказать о многих вещах, случившихся той ночью, но могу поведать о травме, полученной от рук полиции. Это повреждение отняло у меня многое из моей повседневной жизни. Например, я не могу помочь положить детей в кровать или подняться по лестнице. Я говорю о стрессе, который получила моя семья – родители в Швейцарии, братья и сестры, моя жена. Кроме того, нанесён ущерб моей репутации. Люди писали мне о том, что видели в газетах, и о чём-то подобном. Эта ситуация воздействовала на каждый аспект моей жизни, и я считаю, что вправе пролить свет на неё. Думаю, это по-настоящему важно.
– Вы выросли в Швейцарии, будучи гражданином этой страны, но ваш отец имеет южноафриканские корни. А если бы вы, 17-летний Табо, прогуливались по улицам одного из швейцарских городов в таком наряде, в котором вы вышли из клуба, могли бы вы спровоцировать полицию, вызвать гнев?
– Я чувствовал себя комфортно в Швейцарии – ровно настолько, насколько может себя чувствовать комфортно в этой стране молодой темнокожий парень. Меня устраивали как уровень жизни, так и отношение полиции к моей персоне. В нашей стране возникают проблемы совсем иного характера. Передо мной никогда не стоял вопрос недовольства, гнева или провокаций. Я никогда не чувствовал, что ко мне относятся с излишним вниманием и желают к чему-то придраться. Точно так же я чувствовал себя и в США – разумеется, до известных событий. До тех пор, пока я уважаю законы, у меня не должно быть никаких проблем.
– Изменил ли этот инцидент ваше восприятие Америки глазами иммигранта?
– Нет, не уверен, что это так. Думаю, буду готов ответить на этот вопрос, когда юридическое дело и восстановление моей ноги останутся позади. Не думаю, что я воспринимаю наивно что-либо в мире. Я приехал в США 9 лет назад. Естественно, были моменты и процедуры, которые вызывали у меня недоумение, но то же самое происходило в Швейцарии или Южной Африке. В то же время в Америке есть много того, что мне нравится. И эти положительные стороны всё ещё при мне. Возможно, имеющиеся здесь проблемы, связанные с расовыми вопросами и полицейской жестокостью, делают меня немного ближе к дому сейчас.
– Давайте поговорим о европейском баскетболисте африканского происхождения, который приехал в Штаты, чтобы играть на профессиональном уровне. Беспокоит ли его что-нибудь вне баскетбольной площадки? Что вы говорите ему и изменился ли его ответ после ночного происшествия?
– Нет. Я всегда был тем, кто уважает закон и делает что-либо согласно закону. В этом аспекте я не изменился. Но появилось много вещей, о которых я могу говорить как опытный человек. Я многое здесь увидел, испытал и определённо могу этим поделиться. Например, как сохранить свои деньги и просчитывать решения, которые хочешь воплотить. Каждая сторона твоей повседневной жизни кардинально меняется, когда ты становишься игроком НБА.
– Ваш бывший одноклубник Реджи Джексон недавно поведал журналистам: «Мне кажется, многие люди опасаются чёрных мужчин, и это пугает. Не буду лгать, такое происходит, и меня, как чёрного парня, это расстраивает». Как ты относишься к этим словам?
– Это его личное мнение, но, думаю, в нём есть доля правды. Я приехал из другой страны и, соответственно, многие вещи вижу не так, как люди, родившиеся здесь и собирающиеся провести в Америке всю жизнь. Приехав в Штаты, можно увидеть множество примеров маргинальности, предубеждений относительно чёрных. Для меня это реально. Это то, что я видел своими глазами в жизни и читал в СМИ. Думаю, иногда неприязнь между расами разжигается из-за большой разницы в доходах.
– Правильно ли я понял: вы в некотором смысле сказали, что весенний инцидент сделал вас американцем?
– Это не совсем так, но теперь я действительно намного лучше понимаю, что заботит некоторых из моих друзей. Приезжая в США с контрактом игрока НБА на руках, ты не можешь сразу же почувствовать все эти проблемы на себе, потому что, будучи профессиональным спортсменом, ты непременно выделяешься из толпы. То, что произошло в Нью-Йорке, сблизило меня с простыми людьми и дало понимание того, через что им приходится пройти в жизни.
– Вас не удивил тот факт, что в наше время, когда игроки НБА всё чаще и активнее участвуют в общественной жизни, лига или профсоюз не провели никакой акции в вашу поддержку? Скажем, никто не вышел на предматчевую разминку в майках с номером 25 или вашими инициалами…
– Некоторые партнёры спрашивали меня, что они могут сделать в сложившейся ситуации. Мы также советовались со всей командой и пришли к выводу, что не будем привлекать дополнительное внимание к происшествию и вызывать ненужный резонанс, потому что должны сосредоточиться на плей-офф. Я не хотел вносить волнение в раздевалку. Внимание было уделено парням, которые играли в баскетбол и выигрывали.
Впрочем, я считаю, что моя ситуация относится ко всем нам. Так что я, будучи игроком НБА, считаю, что в состоянии затрагивать такие важные вопросы. Делясь своей историей, я могу помочь людям лучше понять то, что происходит вокруг. Я не хочу быть лицом какого-либо общественного движения, но в то же время признаю ответственность за свои слова.
– Что мы, как страна, можем сделать в данном направлении?
– Это серьёзный вопрос, и я не знаю, тот ли я человек, чтобы ответить на него. Всё, что я могу сказать: жизнь отличается от того, что мы видим в телевизоре. Я не хочу сравнивать свою проблему с теми инцидентами, в результате которых люди прощаются с жизнью, я здесь не затем, чтобы плакаться. Но действия полиции нужно обсуждать, потому что в наши дни они действительно стали серьёзной проблемой.
Когда в очередной раз я был с женой в Нью-Йорке, мы оказались в эпицентре общественного протеста по делу Эрика Гарнера. Я вышел из машины, сфотографировал акцию и выложил в «Твиттер», поддерживая движение. Здорово, что люди могут выражать несогласие, протестовать против чего-либо – разумеется, до тех пор, пока это мирная акция. Это отличный способ выразить общественное мнение, и я был его частью. Фактически, я оказался следующим пострадавшим. Подобное может произойти с кем угодно, поэтому каждый должен быть в курсе того, что произошло с Гарнером, и мы должны найти решение вместе.