Интервью с Хряпой было запланировано (и достигнута договорённость с ним) ещё в апреле. А состоялось — в июне, после окончания сезона-2013/14. Просто финишная прямая этого сезона была настолько ухабистой для ветерана ЦСКА, что напоминать ему лишний раз про обещание обстоятельно побеседовать было неловко. К счастью, капитан «армейцев» не имеет обыкновения забывать про данное слово. На встречу он пришёл в весьма демократичном наряде. Первый вопрос возник сам собой.
«ССОРЫ С БРАТОМ НЕ БЫЛО»
— Вы в шортах и кедах. Неужели не слышали про возможный запрет этого вида обуви?
— Нет, не слышал. В связи с чем, любопытно?
— Трудно сказать. Прошёл слух о том, что Госдума может запретить кеды и высокие каблуки.
— Интересно. Ну, у меня много разной обуви, как-нибудь выкручусь.
— Кстати, следите за политическими новостями? Удивляетесь принимаемым законам, обсуждаете их с товарищами?
— Конечно, ещё как. Спорим с ребятами в клубном автобусе. Конечно, в основном принимаемые новые законы нас не касаются, но обсуждаем тем не менее. Последняя горячая дискуссия была про закон о «налоге на роскошь», которым будут облагаться дорогие автомобили.
— Что, многие встревожились?
— Я — нет. Моя машина, надеюсь, под этот налог не попадает.
— А что у вас за машина, если не секрет?
— «Ауди А8». Олимпийской сборки.
— Что, и политические споры в автобусе случаются?
— Естественно. В последнее время только и разговоров было про Украину, например.
— Споры на тему Украины чреваты неприятностями: некоторые лучшие друзья умудряются рассориться вдрызг.
— Да уж, тут трудно не рассориться, если точки зрения противоположные. Но я стараюсь ни с кем не конфликтовать. Придерживаюсь своего мнения, но никому его не навязываю.
— А какое это мнение? К вам — как к киевлянину и россиянину одновременно — стоило бы прислушаться.
— Стрелять надо перестать — вот моё мнение. Отвести войска, начать решать вопросы переговорным путём.
— Ваш брат сейчас живёт в Киеве?
— Да.
— Прокомментируйте слух о том, что вы с ним в ссоре и не общаетесь. Это правда?
— Нет, неправда. Видимся мы редко, но никакой ссоры между нами не было. Каждый год после окончания сезона я ездил в Киев на недельку-десять дней. Естественно, общался при этом с братом.
— А чем он сейчас занимается?
— У него бизнес, связанный с недвижимостью.
— А почему он так незаметно и достаточно рано завершил карьеру? Баскетболист-то был прекрасный.
— Просто в один момент пропало желание играть. Сказал, что с него достаточно, — и завязал.
— А вы всё ещё получаете удовольствие от игры? Или это уже только работа?
— Это работа, но я по-прежнему получаю от неё удовольствие.
— Могли бы поиграть в баскетбол не официально, а с друзьями, например?
— Запросто. Но чаще предпочитаю другие виды спорта. В футбол на пляже поиграть или в волейбол.
— Экстремальные виды спорта вам недоступны?
— Да, конечно. Так и записано в контракте — запрещено заниматься экстремальными видами спорта.
Виктор Хряпа
«БЛАТТ — ПРОДУКТ ДВУХ ШКОЛ»
— В течение этого сезона только и говорили о том, что он будет для вас последним. Рискну предположить, что концовка игрового года добавит вам желания продолжить карьеру...
— Ну, во-первых, у меня ещё год контракта. Точнее — опция клуба. Посмотрим, захотят ли они её активировать.
— Ну, это вопрос риторический. А у вас самого было желание закончить?
— Нет, не было. Были мысли о том, что сезон был уж очень тяжёлый. Пожалуй, самый тяжёлый в карьере. Давление было огромное, тренировок слишком много… Смешение календарей Евролиги и Единой лиги ВТБ привело к тому, что играли мы чаще всего в пятницу-воскресенье, а потом — четыре дня тренировок. Двухразовых. Уфф… Такого не было даже в первый сезон Ивковича. Тренировки там были очень интенсивными, но мы играли хотя бы стабильно во вторник-субботу.
— Давление — это неизменный спутник Этторе Мессины. Можно сказать, что теперь, когда он ушёл, игроки вздохнули с облегчением?
— Как сказать… Давление должно быть, это же профессиональный спорт. Тут не получится прохлаждаться. Но когда оно через край, когда нет разницы между важными и проходными матчами, когда игроки в постоянном напряжении… Скажем так, не все оказались к этому готовы.
— Не было ощущения, что Мессина стал ещё жёстче, чем раньше?
— Нет, я так не считаю. Знаю его достаточно давно и считаю, что он ничуть не изменился. Изменились обстоятельства, игроки.
— Это главный неприятный сюрприз сезона — то, что Мессина, доктор психологии, так и не смог найти контакт с командой?
— Контакт не получился, это правда. Наверное, частично это и конфликт поколений. В этой команде было не так много ветеранов, а молодые ребята не воспринимали жёсткость Мессины. Под конец сезона многие уже стали игнорировать его. Это раньше у Мессины были игроки, которые прошли с ним огонь и воду, привыкли к нему. Хотя примечательный факт в том, что в конце концов, когда Мессина был уже уверен, что потерял нас окончательно, команда вдруг собралась — и стала играть так, как должна была. Жаль, этого не произошло раньше.
— Мессина сказал, что ещё в феврале, после того как он уведомил руководство клуба о намерении уйти, он озвучил это желание и своим ведущим игрокам. Был такой разговор?
— Был. Но не в такой конкретной форме. Не было сказано: «Ребята, я доигрываю с вами сезон — и ухожу».
— А как же было сказано?
— Намёками. «Может быть», «скорее всего», «в конце сезона посмотрим».
— А если бы он конкретизировал?
— А он и конкретизировал. Только позже — в майском интервью.
— А его слова про «невозможность изменить некоторых людей в принципе» задели команду?
— Игрокам было тяжело такое слышать. Мы же одна команда, делаем одно дело вместе. Но мне кажется, это был уже… ну, не жест отчаяния даже, а констатация факта. Он действительно уже считал, что не в состоянии повлиять на команду. Для сравнения: похожий момент был у Блатта на ЧМ-2010, помните? Тогда он тоже вышел к журналистам после игры с Кот Д'Ивуаром и произнёс слова, очень похожие на те, что сказал сейчас Мессина. А уже на следующий день снова вёл команду к намеченной цели.
— Выходит, Блатт более гибкий тренер?
— Их нельзя так сравнивать. Два совершенно разных человека и тренера. Этторе — человек старой закалки. Блатт — более современный. Продукт двух школ — американской и европейской. Но оба по-своему выдающиеся специалисты.
— На вечеринке по случаю окончания сезона мне показалось, что Мессина выглядел несколько обиженным.
— На кого? На клуб? На президента? Нет, это просто рабочий момент. Этторе — и мы, игроки, тоже — может быть обижен только на то, что у нас были все возможности, но мы не добились главной цели, не победили в Евролиге. На что ещё ему было обижаться?
— Допустим на то, что после «Финала четырёх» в Милане президент клуба открыто его критиковал. И вплотную занимался вопросами мотивации игроков, проводил с ними индивидуальные беседы. Могло это задеть Мессину?
— Критика — это часть нашей работы. Почему президент клуба не может покритиковать своего работника?
Виктор Хряпа
«ВАРИАНТЫ В НБА ЕСТЬ. НО ТЫ ВЕДЬ ОТКАЖЕШЬСЯ...»
— Вас лично порадовала реакция баскетбольной общественности после вашей роковой ошибки в миланском полуфинале с «Маккаби»? Допустим, у Акинфеева после ЧМ не было такой единодушной поддержки.
— По горячим следам трудно было это оценить, слишком тяжело было на душе. Но уже тогда, сразу после полуфинала, я начал понимать, что люди на моей стороне. Журналисты старались задавать вопросы не в обвинительном ключе, никто не пытался повесить на меня всех собак. По прошествии времени ясно, насколько это было важно. Рад, что работа, проделанная мной в течение долгих лет, в каком-то смысле защитила меня.
— Да уж, можно только представить, какой была бы реакция, соверши ту потерю, например, Теодосич.
— Выходит, что в какой-то мере хорошо, что её совершил я. А то неизвестно, что было бы с самим Теодосичем. А он ведь после Милана провёл совершенно гениальный плей-офф Единой лиги ВТБ.
— Ваши слова про плохие мячи — эмоциональная реакция?
— Да, это было сказано на эмоциях и журналистам Евролиги, которые встретили меня первыми в смешанной зоне. Дело было не в мячах, а в неправильно принятых решениях.
— Милош Теодосич — как его всё-таки оценивать? Слишком многие считают его великолепным игроком, на которого в решающий момент нельзя положиться. Он такой?
— Его действительно многие таким считают, но на самом деле он не такой. Это игрок, которому нужно работать над собой.
— Всякому игроку это необходимо.
— Но вопрос именно в том, готов ли он это делать. И этот вопрос нужно задать ему.
— А вы готовы играть с ним в одной команде и дальше (интервью состоялось до того, как было объявлено о продлении контракта сербского разыгрывающего с ЦСКА. — Прим. ред.)?
— В 80% случаев — да. Как показывает практика, в большинстве матчей с ним мы играем хорошо. В остальных… Что тут скажешь. Если Милош заводится, то он становится другим человеком. Просто не узнать. И над этим ему нужно работать.
— Три года назад он, «поплывший» и едва ли не в одиночку проигрывавший финал Евролиги «Олимпиакосу», демонстративно отмахивался от главного тренера Йонаса Казлаускаса. Разве с ним не всё стало ясно уже тогда?
— Да ничего тогда ясно не было. Это только кажется, что Милошу всё равно. На самом деле он очень глубоко переживает неудачи. И, надеюсь, делает правильные выводы.
— Когда вы возвращались в ЦСКА шесть лет назад, вы говорили, что ещё успеете вернуться в НБА. А когда окончательно перевернули эту страницу?
— Я думал так: посмотрю, как пойдёт. А пошло, как мы теперь знаем, неплохо. Риск был, за плечами был неприятный опыт в «Чикаго», где я не играл вне зависимости ни от чего. Плохо выглядишь, хорошо — играть всё равно не будешь. А уехать в обратно в НБА — это не составляет для меня никакой проблемы. Найти команду легко, предложения поступали постоянно.
— От кого, если не секрет?
— От «Финикса», от того же «Портленда»… Да и не вспомню все уже. После пары лет агент уже просто говорил мне: «Предложения есть, но я даже говорить о них тебе не хочу. Знаю, что откажешься. Если вдруг захочешь уехать, просто позвони. Вариант найдём моментально».
— Я смотрел финальную серию плей-офф НБА и, глядя на отличную игру Бориса Диао, не мог отделаться от мысли, что он очень напоминает по стилю вас...
— Ага, только потяжелее (смеётся).
— Я к тому, как важно найти в НБА «свою» команду и тренера. Диао ведь хорош, но он не сильнее вас.
— Ну, мне «Сан-Антонио» контракт не предлагал. А Бориса я знаю давно, с юношеских турниров. И его, и Паркера, и Пьетруса.
— С французами дружите?
— В общем, да.
— А испанцев с ними обсуждаете?
— А как же! Их даже греки обсуждают (смеётся). Эти их фокусы, нытьё… При всём их классе, выигрывают они не только за счёт него. Привыкли, что им разрешено толкать и бить исподтишка других, а их самих попробуй толкни. Вот их все и не любят.
— Руди Фернандес — показательный пример?
— О, это вообще отдельная личность. Даже обсуждать его не хочется. После того как он плюнул в Лаврика (в центрового «Жальгириса» Кшиштофа Лавриновича. — Прим. ред.), даже не знаю, чего следующего от него ждать. Я только судей не понимаю: они же тоже видят эти матчи и эти эпизоды в повторе. А потом выходят на следующую игру — и снова «ведутся» на эти трюки. То ли не знают, то ли знают, но делают это преднамеренно.
— К кому ещё испытывали личную неприязнь — помимо Фернандеса?
— Личную — нет. Игроцкую. К тому же Акселю Эрвелю, например. Грязный игрок, «лесоруб». Болгарские братья Ивановы… Не люблю игроков, которые бьют исподтишка, провоцируют. Причём складывается ощущение, что мы, баскетболисты, всё друг про друга знаем, а судьи нас впервые видят. Все ведь знают, что Марко Попович в любую секунду готов изобразить контакт и отлететь на три метра с криком. И в каждом следующем матче он снова это делает — и нате фол в нападении. Поразительно. Такие игроки всегда в категории нелюбимых.
— А в одной команде с «нелюбимыми» оказывались?
— Конечно. С Кириленко. Он переходит в ЦСКА, а я думаю: да ну на… В смысле — ну наконец-то!
Виктор Хряпа