Несмотря на высокую результативность, ни в первом матче серии с УНИКСом, ни во втором Крстич не выдал своей лучше игры. После феерии в противостоянии с «Локомотивом» в Казани сербский центровой временами выглядел откровенно измождённым. Впрочем, он и сам признался в физической усталости на финише сезона. Но при этом и в избытке мотивации. Вероятно, такое сочетание и позволило ЦСКА завершить казанскую часть полуфинала с идеальным результатом.
При этом в последние дни имя Крстича то и дело всплывало в разговорах о проблемах внутренней «кухни» ЦСКА. Центровой высказался в адрес руководства клуба не самым корректным образом, что повлекло за собой вал догадок и версий о том, что произошло между игроком и менеджментом «армейцев».
— Ненад, что случилось? Российские СМИ нечасто обсуждают внутренние дела клубов, а из ЦСКА на прошлой неделе новости просто посыпались. В том числе и ваша критика в адрес Андрея Ватутина.
— Сейчас объясню. Случилось то, что принято называть «трудностями перевода» (lost in translation, говорит сам Крстич): после «Финала четырёх» Евролиги вышло интервью президента клуба, в котором был упомянут и я. Сербская пресса немедленно уцепилась за этот факт, переведя только те слова Ватутина, которые можно истолковать как критику в мой адрес, не отразив при этом остального контекста. То есть я прочитал на родном языке, что меня ругают и обвиняют. Я был не то что удивлён, а просто-напросто шокирован. Ведь я люблю ЦСКА, и это не просто громкие слова! Я ощущаю себя частью клуба, он мне очень дорог, а тут такое… Я был расстроен и сказал, что не согласен с критикой в свой адрес. Не зная контекста того интервью, в котором президент на самом деле защищал меня и пытался объяснить всем, в том числе и тем, кому нравится меня критиковать, что моей вины в поражении нет. Мы встретились, поговорили, и Андрей всё мне объяснил, между нами нет никакого недопонимания вообще. Он на самом деле доказал мне, что сказанные им слова не содержали критической оценки моей игры. Повторюсь, это всё трудности перевода и особенности нашей журналистики.
— Сербская пресса по-прежнему уделяет вам много внимания? Вы привыкли к этому?
— Сербия – моя родина, я её очень люблю, но временами журналисты стараются делать сенсации на ровном месте. Это мне не очень нравится, но я понимаю, что у них такая работа. Моя работа – спорт, и я прекрасно понимаю, что внимание со стороны СМИ – это часть моей жизни. Нельзя представить себе, что я играю за национальную команду и при этом отказываюсь от интервью. Это неправильно ни с какой точки зрения. Сербия – очень баскетбольная страна, и к нам, профессионалам, постоянно приковано внимание общества. Иногда пресса критикует нас, иногда хвалит, но мы все делаем одно дело, и я отношусь к интервью как к обязательной части своей работы. В Америке, например, интерес к баскетболу намного выше, и там учишься воспринимать общение с журналистами как обязанность, не делая из этого экстраординарного события. Скажем, в России не так много прессы, которая постоянно интересуется и пишет о нас. Но здесь все очень милые и вежливые, никогда не чувствовал никакого подвоха со стороны журналистов и думаю, что у меня с ними в целом хорошие отношения. В НБА количество
прессы больше в разы, но, скажем, в Оклахоме, где я играл, их меньше, чем в Бостоне и Нью-Йорке. То есть там тоже всё зависит от клуба.
— Где с точки зрения игрока отношения между игроком и менеджментом ближе — в России или в НБА?
— Конечно, здесь. В ЦСКА, как я уже сказал, я чувствую себя как дома. Наверное, сильно влияет на формирование такого ощущения то обстоятельство, что здесь кроме меня ещё два серба, а в прошлом году был ещё и Эрцег. В НБА я был один среди американцев, которые жили и работали на родине, и мне всегда было сложно адаптироваться. Здесь же я почти не ощущаю разницы с Сербией: я говорю на родном языке с Теодосичем и Мицовым, мы ужинаем в сербском ресторане, к нам часто приезжают друзья и родственники. Менеджмент клуба делает всё для того, чтобы легионеры могли быстро адаптироваться, а в Америке это твоя личная задача. Ну, может быть, ещё твоего менеджера. ЦСКА стал для меня огромной частью жизни, я доверяю клубу и его руководству, я знаю, что меня ценят и уважают, и стараюсь отвечать тем же.
— И всё же уже ходят слухи, что вы можете перейти в турецкий «Анадолу Эфес», который возглавит Душан Ивкович. Это правда?
— Не могу сейчас ничего сказать. И не потому, что не хочу или что-то скрываю, а потому, что подобные вещи зависят не только от меня. В моём контракте на следующий год есть опция продления, но со стороны клуба, а не с моей стороны. Мне очень нравится в ЦСКА — слово «нравится» можете написать большими буквами, это практически мой дом. И, конечно, мне не хочется уезжать. Но я не хочу, чтобы завтра наши газеты снова написали, что я хочу остаться, или хочу уехать, или ещё что-то такое. Я просто вообще не хотел бы об этом рассуждать. Сейчас мне надо сосредоточиться на ближайших играх с УНИКСом. Гораздо важнее выйти в финал, чем рассуждать о моих перспективах. Серия с УНИКСом, несмотря на такое начало, даётся нам сложнее игр с «Локомотивом». Они, как и мы, уже прошли определённый путь к этой стадии турнира и не отдадут нам просто так ни одной игры. Конечно, наша команда долго приходила в себя после Милана, но противостояние с «Локомотивом» доказало, что мы можем собираться даже после серьёзных поражений.