Я не собирался становиться первым профессиональным баскетболистом, открыто рассказавшим о своей нетрадиционной ориентации. Так вышло, и я рад вести этот диалог с вами. Разумеется, мне бы не хотелось быть тем самым ребёнком в классе, который раньше остальных тянет руку и говорит: «Я другой». Однако, видимо, это было предначертано именно мне.
Мой путь к самопознанию и самоидентификации начался в родном Лос-Анджелесе. В старших классах я дважды участвовал в финалах чемпионата страны, позже – в «Финале четырёх» НСАА. В НБА мне посчастливилось участвовать в плей-офф в 9 сезонах из 12. В сильнейшей лиге планеты я защищал цвета шести различных дружин. Слышали о «трёх уровнях Джейсона Коллинза»? Если я никогда не был одноклубником какого-нибудь игрока, то я точно был партнёром кого-то из его партнёров. Ну, или партнёром партнёра…
Теперь я свободный агент — как буквально, так и в переносном смысле. В моей жизни настала та самая пора, когда я могу делать практически всё, что заблагорассудится. А я хочу продолжать играть в баскетбол. Я всё ещё люблю это дело, и мне есть что предложить потенциальным работодателям. Мои тренеры и товарищи знают, что это действительно так. Но в то же время мне хочется быть искренним, хочется быть самим собой.
Многие зададутся вопросом, почему я решился на это именно сейчас. Что ж, признаюсь, первые мысли появились ещё в 2011 году, во время локаута в НБА. Я вообще привык к размеренному быту. Как только заканчивается сезон, я незамедлительно начинаю подготовку к следующему, чтобы подойти к началу турнира во всеоружии. Но обстоятельства, разумеется, сбили меня с ритма и заставили задуматься: кто я есть и чего на самом деле хочу? Конечно, я продолжал трудиться. Но уже не был полностью поглощён любимым делом.
Первым родственником, с которым я решился поговорить, была моя тётя Тэри. Признаюсь, её реакция меня удивила: «Я давно знала, что ты гей». С того момента я стал чувствовать себя раскованно. В её присутствии перестал стесняться своей природы, пожалуй, впервые в жизни. Она оказала мне огромную поддержку. Облегчение, которое я испытал, было подобно обретению свободы после долгих лет заточения. Представьте, что вы запекаетесь в духовке. Одни быстро принимают свою нетрадиционную ориентацию. Но другим требуется время, чтобы окончательно превратиться в «съедобное» блюдо. Я сумел принять это только в возрасте 33 лет.
Обложка журнала Sports Illustrated с откровениями Джейсона Коллинза
В молодости я встречался с девушками. Даже встречался кое с кем из них на протяжении долгого времени. Мне казалось, что я должен жить по правилам. Я думал, что нужно жениться и завести детей. Словно я беспрестанно убеждал себя, что небо красное, в то время как знал, что оно всегда было голубым.
Я понял, что нужно рассказать обо всём, когда мой старый друг Джо Кеннеди (ныне конгрессмен от Массачусетса) рассказал, что принял участие в бостонском гей-параде. Я редко завидую людям, но его признание заставило меня испытывать это постыдное чувство. В то же время я гордился им. Но злился на себя, что не могу открыто похвалить и поддержать близкого товарища. Если б тогда меня спросили, я бы наверняка отвечал полуправдивыми фразами… Теперь я не хочу повторять ошибок прошлого: пора перестать прятаться. Хочу встать и заявить во весь голос: «Я тоже такой».
После недавней трагедии в Бостоне я понял, что тянуть незачем. Мир меняется ежесекундно, и чем раньше освободишь себя от бремени, тем лучше. Несколько недель назад я признался Джо, и он был благодарен за оказанное доверие. Он попросил присоединиться к нему в 2013-м, и мы пойдём на марш 8 июня. Вместе.
Никто не хочет жить в страхе. Я же всегда боялся сказать что-то не то. Я плохо сплю, чего раньше не случалось. Но чем больше людей узнают правду, тем спокойнее мне спится, тем сильнее я становлюсь. Хранить подобную тайну требует много сил. За многолетнюю ложь я расплачивался годами страдания и душевных терзаний. Я думал, что мой мир рассыплется, если кто-то раскроет мою тайну. И вдруг я понял, что ошибался всё это время. Я остался таким же, каким и был: те же манеры, чувство юмора, старые добрые друзья всё ещё рядом.
Поверьте, моей семье пришлось пережить куда большие потрясения. Например, в 1978-м они ожидали лишь одного ребёнка – меня. Но как только я появился на свет, следом врачи приняли моего брата Джеррона. С тех пор он следовал за мной по пятам: в Стэнфорд, а затем и в НБА. Я всегда присматривал за младшим, пусть и на несколько мгновений, братом.
У меня было счастливое детство, проистекавшее на окраине Города ангелов. Родители воспитали в нас уважение к истории, любовь к искусству. Кстати, что важно, нам не разрешали слушать рэп вплоть до 12 лет. После дня рождения я тут же убежал в магазин и купил альбом DJ Quik: я запоминал каждую строчку. Именно тогда я стал замечать отличия от брата. Я понимал, что не разделяю его увлечения девушками, даром, что мы близнецы.
Здорово, что я сумел осознать, что именно меня привлекает. Но я успешно противостоял внутренним позывам в старших классах. И я понимал, что настанет тот момент, когда придётся искать поддержки у близких. Этим человеком стал дядя Марк из Нью-Йорка. Я знал, что мы можем побеседовать по душам, и прошлым летом мы это сделали. Дядя Марк – гей. Он уже очень давно находится в отношениях со своим партнёром. Пожалуй, напуганному мальчику и не найти лучшего примера однополой любви и взаимопонимания, чем у них.
До прошлого лета мой родной брат также пребывал в неведении. Его реакция была крайне отличной от позиции тётушки Тери: он был абсолютно шокирован. Он и не подозревал: вот вам и особая связь между близнецами. Но тем же вечером он преисполнился братской любви. Впервые ему самому захотелось встать на мою защиту.
Моя бабушка по материнской линии относилась к моему признанию с осторожностью. Она выросла в сельской местности Луизианы и прекрасно помнила все ужасы сегрегации. Ей было не по себе от одной мысли, что внука будут ненавидеть, презирать и порицать. Но я попытался объяснить, что именно я должен был объявить об этом.
Больше всего я боялся за родных и близких, собираясь совершить этот поступок. Но они заверили, что пока я счастлив, они намерены всячески поддерживать и ободрять меня. Я видел, как мой брат и наши друзья обзаводятся семьями. И дети действительно прекрасны: я без ума от своих племянников и племянниц. Жду не дождусь, когда у меня самого будет полноценная семья.
С детства родители насаждали во мне христианские ценности. Я воспринимаю учение Христа крайне серьёзно, особенно те главы в Священном писании, в которых идет речь о терпимости и понимании. Кроме того, родители всегда старались разнообразить наш духовный мир. В Юте, например, мы посещали храм мормонов, в Атланте – дом Мартина Лютера Кинга-младшего. Именно поэтому я открыт для общения с любого рода людьми. Именно поэтому я не хочу, чтобы меня клеймили и навешивали ярлык. Ведь я сам этого не делаю.
На площадке я приемлю только одно звание: профессионал. Я бесстрашен и предан своим партнёрам, поэтому многое получается. Против меня играют жёстко, я отвечаю тем же, часто нарушаю правила. Недаром в сезоне-2004/05 я фолил чаще всех в лиге, а именно 322 раза. Я выхожу на паркет с пониманием того, что все шесть дозволенных нарушений должны быть в меру жёсткими, чтобы не позволить визави забить лёгкий мяч. Я использовал своё тело, чтобы ставить заслоны таким парням, как Джейсон Кидд, Джон Уолл и Пол Пирс. Я жертвовал собой ради ближних. Отношусь к партнёрам, как к младшим братьям. И борюсь против стереотипов, чтобы люди удивлённо вопрошали: «Разве он гей?»
Я не боюсь играть против лучших. Несмотря на всю мощь Шакила О'Нила, я всегда старался заставить его работать на максимуме. Иногда я симулировал нарушения с его стороны, но это никак не связано с моей сексуальной ориентацией. Мои запястья перебинтованы, капа на месте, я готов к бою. Я ненавижу вспоминать этот случай, но однажды я сфолил так жёстко, что соперник покинул арену на носилках. Я всегда был агрессивным и мощным игроком. Надеюсь, все поняли, что быть геем – вовсе не значит, быть мягкотелым? Моя мотивация и старание не всегда отражаются в статистике: вот почему мне наплевать на цифры. Всё, что имеет значение, это победа. Я хочу, чтобы меня считали исключительно командным игроком.
Джейсон Коллинз в форме «Вашингтона»
Лояльность к моей команде – вот что заставило меня повременить с признанием. Я был готов совершить задуманное, но было правильнее подождать истечения контракта. Единственное, что я мог себе позволить, так это выступать под номером 98 сначала в «Бостоне», а затем и в «Вашингтоне». Для сообщества геев эта цифра является знаковой. Ведь именно в 1998 году были совершены одни из наиболее жестоких преступлений против секс-меньшинств. Тогда над студентом Университета Вайоминга Мэттью Шеппардом жестоко надругались. Через пять дней после того, как парня обнаружили, он скончался. В том же году был основан проект Тревор. Эта организация стремится оказывать помощь подросткам, которым непросто осознать и смириться с мыслью, что они не такие, как все. Я знаю, каково это, уж поверьте. Когда я надел майку с цифрой 98, то было скрытым сообщением для всех, кто знал правду.
Тяжело было скрыть мои предпочтения и в марте текущего года, когда верховный суд США стал активно обсуждать тему однополых браков. За пару миль от моего обиталища девять юристов спорили о моём будущем и возможном счастье. Вот он, мой шанс: но я должен был молчать. Не хотелось привлекать всеобщее внимание. Только не в самый разгар сезона. Я рад, что признался именно сейчас, а не 10 лет тому назад. Ведь общественное мнение претерпело существенные изменения. И всё ещё предстоит много работы. Неизведанного боятся все поголовно, но никто из нас не хочет возвращаться к прошлому, где дискриминация была нормой. Я впечатлен признаниями профессиональных спортсменов, таких как Крис Клув и Брендон Айанбадехо. Чем больше таких честных людей, тем лучше: неважно, геи они или натуралы.
По сути, моя двойная жизнь не позволила мне тесно подружиться ни с одним из моих партнёров. В начале профессиональной карьеры я много работал над тем, чтобы вести себя естественно. Но как только пришло понимание, стало куда проще. Лично я не люблю вторгаться в чужую личную жизнь. Так что, надеюсь, этого не будет и по отношению ко мне. Когда я с командой, всё о чем думаю – это честный труд и стремление к победе. Хороший товарищ поддержит тебя в любой ситуации.
Меня спрашивали, как другие атлеты отнесутся к моему заявлению. У меня есть простой ответ: не имею ни малейшего представления. Знаете ли, я прагматик: надеюсь на лучшее, но готов к худшему. Наверняка все беспокоятся, что геи будут вести себя непотребно в раздевалке. Поверьте, за 12 лет я побывал в душе несчётное количество раз. И никогда моё поведение не вызывало нареканий. Более того, не будет такого и впредь. Я всегда придерживаюсь неписаного правила: «Что происходит в раздевалке – там и остаётся».
Когда я задумал написать это письмо, то решил, что не скажу никому не слова, пока не закончу. Я не могу знать, что обо мне подумают баскетболисты. Возможно, Майк Миллер, мой старый напарник в «Мемфисе», вспомнит те времена, когда я гостил у него во Флориде. «Мне нравилось играть с ним. Я даже продал ему собаку». Может, иные расскажут, каков я на самом деле. Что касается болельщиков, я не буду их винить, если они осудят меня: люди и раньше освистывали вашего покорного слугу. Временами я и сам хотел посыпать голову пеплом, заняться самобичеванием. Но такие мысли улетучиваются, когда твоя команда побеждает.
Я ветеран и имею право голоса. Постараюсь собственным примером показать, что игроки с нетрадиционной сексуальной ориентацией практически ничем не отличаются от остальных. Конечно, я далеко не самая авторитетная персона. Но если что-то пойдёт не так, вы меня услышите.
Ещё раз прошу не вторгаться в мою личную жизнь. И нет, я не стараюсь привлечь внимание. Надеюсь, болельщики будут уважать меня за то, что я осмелился первым поднять руку. И, надеюсь, одноклубники всегда будут воспринимать меня как крайне миролюбивого парня. Всё, что вам нужно знать – у меня нет пары. Считаю, что другие подробности вам знать незачем.
Док Риверс, мой бывший тренер в «Селтикс», говорил: «Если хочешь двигаться быстро – иди один. А если хочешь продвинуться дальше – двигайтесь сообща». Я бы предпочёл, чтобы люди придерживались второго варианта. Я рад, что больше не приходится прятаться: теперь я могу спокойно готовиться к очередному сезону в НБА. Чем старше становишься, тем больше нужно работать над собственным телом. И, похоже, в межсезонье мои услуги будут пользоваться повышенным спросом. Пожалуй, это только мотивирует меня ещё больше.
Профессиональный баскетбол – это одна большая семья. Я знаю, что практически в любой семье есть хотя бы дальний родственник, являющийся геем. Просто в нашем братстве под названием НБА я первым вышел из тени, открыто признавшись в том, чего не стыжусь.