Это интервью, в отличие от двух предыдущих, гораздо больше понравится тем, кто интересуется чисто практической частью. Ведь на вопросы журналиста отвечал Чак Персон, который всегда был прямолинеен и точен в определениях, как его знаменитый трёхочковый бросок. Вот и на этот раз Человек-ружьё, работающий ныне помощником Фила Джексона, не таясь, буквально на пальцах объяснил, каким образом Коби Брайант играл с травмой пальца, как труд и психологи сделали Рона Артеста человеком и что является ключом к пониманию знаменитого треугольного нападения.
Я только постигаю науку треугольного нападения и скажу откровенно – это самая замороченная схема из тех, что я видел. Я знаю, на первый взгляд она таковой не кажется, но ещё во времена, когда я работал координатором защиты у Рика Карлайла в «Сакраменто», эта схема была единственной, которая доставляла мне проблемы. Она во многом уникальна. Во-первых, она задействует всех игроков команды, во-вторых, разыгрывающий в ней не является главным лицом, в-третьих, при розыгрыше этой комбинации большую роль играют импровизация и интуитивное понимание игроков. Это единственная система в лиге, которая основывается на том, чтобы уводить игрока с мячом от давления защиты.
– Расскажите, как опыт работы ассистентом в «Сакраменто» и «Индиане» помогает вам при выполнении обязанностей скаута?
– Думаю, работа ассистентом помогла мне больше узнать об игроках и тренерах в этой лиге. Хотя и до того мне приходилось работать со многими из них. Например, с Полом Уэстфолом или Нэйтом Макмилланом. Я в мельчайших подробностях знаю, как работает вся организация «Пэйсерс», потому что играл в этом клубе довольно продолжительное время. Мне кажется, хорошему тренеру необходимо знать игроков соперников не только как оппонентов, но и как личностей.
– В прошлом сезоне вы были специальным ассистентом, в этом пошли на повышение и теперь занимаете должность помощника тренера. Всем любителям баскетбола известно, что, будучи игроком, вы зарекомендовали себя отличным дальнобойщиком. Скажите, во время тренировок вы делаете акцент именно на этот компонент игры?
– Когда баскетболисты начинают бросковую тренировку, мы просто берём мячи и пасуем им. Поверьте, этих ребят не нужно учить, как бросать, они и так знают, что это такое. Игроки нашей команды — настоящие профессионалы, которые занимаются своим делом уже не первый год. Когда говорят о тренировках, мне всегда приходит на ум сравнение с репетицией классического оркестра. Каждый исполнитель досконально знает свою партию, какие-то шероховатости в исполнении некоторых элементов, и для этого они и репетируют, чтобы совершенствоваться. У нас то же самое, все игроки знают о своих слабостях, и если они по недосмотру совершают какие-то технические ошибки, то мы просто советуем им быть внимательнее.
– В минувшем году у Брайанта была серьёзная травма пальца, из-за которой ему пришлось корректировать бросковую технику. Расскажите, как проходил этот процесс?
– Я бы не назвал этот корректировкой, а скорее, компенсацией. И дело тут даже не в технике. Силу броска, которая существенным образом снизилась из-за травмы, он компенсировал благодаря другим элементам, таким как работа и скорость ног, а также высота прыжка. Ситуация осложнилась, когда к имеющимся повреждениям добавилась травма колена. Поэтому далее речь шла уже о распределении нагрузок и использовании резервов организма. В НБА нередки случаи, когда лидеры играют с травмами, и, думаю, в какой-то мере это является положительным опытом для таких игроков. Это не просто тест на выносливость, он ещё показывает, насколько игрок знает особенности своего организма, и умеет их использовать в нужный момент. Такое понимание помогает баскетболистам дольше играть на высоком уровне, а те, кто рассчитывает исключительно на свой атлетизм, очень быстро сгорают. Посмотрите на Стива Нэша, Гранта Хилла, Джейсона Кидда — эти ребята играют почти так же, как в начале своей карьеры, несмотря на годы, проведённые в лиге. И, несомненно, Коби относится к тому же типу игроков.
– Вы говорите, компенсация и распределение нагрузок, расскажите об этом поподробнее.
– После того как стало ясно, что указательный палец не может быть задействован в той же мере, что и раньше, пришлось больше нагружать средний палец. Коби было нелегко привыкать к тому, чтобы помнить об этом каждый раз во время броска. Что касается повреждённого колена, то ему пришлось чаще задействовать левую сторону своего тела, и, конечно, это не могло не отразиться на исполнении некоторых бросков и приёмов. Он больше начал бросать из статичного положения, старался освобождаться через заслоны и свести к минимуму обыгрыши один в один.
– Рон Артест, с которым вы также работали индивидуально, комплиментарно отзывался о вас. Для него была какая-нибудь особая методика?
– Рон неимоверно энергичный баскетболист, такое впечатление, что у него внутри вечный двигатель. Кроме того, он старается приносить пользу в каждом игровом эпизоде, и его универсальность и самоотдача – большое благо для каждой команды, за которую он выступает. Но в случае с Роном самое главное — стабилизировать все эти навыки. Он должен понимать, что доскональное повторение одних и тех же элементов, тем же самым способом, что вчера и позавчера, это наилучший способ совершенствоваться. Игровые спады – это то, с чем Рон борется на протяжении всей своей карьеры, он понимает, что это проблема, и тщательно работает над её устранением. Ему необходимо напоминать о тех поединках и ситуациях, когда ему удавалось сфокусироваться, чтобы это стало частью его менталитета.
– Считаете, что неумение сфокусироваться – главный недостаток Артеста?
– Недостаток — это, пожалуй, слишком громко сказано. Если быть более точным, то это определённая особенность, причём не только Рона, которую лучше всего минимизировать. На протяжении всей своей карьеры в лиге я встречал лишь нескольких людей, которые могли бы сохранять концентрацию на протяжении всего матча. Ведь игра идёт с остановками, тайм-ауты, выходы на замену, и волей-неволей переживаешь за то, что твой партнёр по команде не попал в игру или сфолил или сам ты не забил штрафной. В общем, вариаций великое множество, и единицы могут всё это игнорировать, сохраняя нужный настрой. А Рон очень эмоциональный, чувствительный человек, поэтому для него это вдвойне тяжело.
После того как стало ясно, что указательный палец Брайанта не может быть задействован в той же мере, что и раньше, пришлось больше нагружать средний палец. Коби было нелегко привыкать к тому, чтобы помнить об этом каждый раз во время броска. Что касается повреждённого колена, то ему пришлось чаще задействовать левую сторону своего тела, и, конечно, это не могло не отразиться на исполнении некоторых бросков и приёмов. Он больше начал бросать из статичного положения, старался освобождаться через заслоны и свести к минимуму обыгрыши один в один.
– Считаете, за последние несколько сезонов он изменился?
– Думаю, слово «эволюция» чётче всего выразит то, что с ним произошло. Не назвал бы это прогрессом или изменениями, он остался самим собой, но поменял отношение к игре. Рон всегда был и останется человеком, живущим по своим правилам. Ему потребовалось время, чтобы понять и осознать, что его страсть, желание и энергия не всегда могут принести положительный результат. Поэтому сейчас, когда он, наконец, сформировался как игрок и как личность, Рон так счастлив.
– Артест не скрывает, насколько для него важна благотворительность, работа, связанная с решением психологических проблем у людей, и сам он сильно изменился со времён памятного инцидента. На ваш взгляд, именно это стало главной причиной перемен в нём?
– Не только. Рон проделал огромную благотворительную работу, и это замечательно, с этим не поспоришь. Но главное, он научился балансировать между своими человеческими качествами и профессиональными обязанностями. Баскетбол – это наша работа, и нельзя позволять эмоциям вмешиваться в неё. Рон и раньше понимал это, но суть заключается в том, что он настолько хороший человек, что зачастую возвышает других и ждёт от них отзывчивости. Естественно, люди не всегда отвечают ему, и Рона это расстраивает. А так как он очень раним, то его реакция может носить абсолютно разный характер. Но таков уж он есть, и нельзя винить его за это.
– Каковы были ваши ожидания, когда Фил Джексон привёл вас в «Лейкерс»?
– Я ничего не ждал. Я пришёл на эту работу, чётко зная, чем я могу помочь этой команде, а чем – нет. «Лейкерс» только что стали чемпионами, и вопрос стоял следующим образом: " Что я могу дать команде, чтобы она закрепила успех"? Я понимал, что это не та ситуация, когда я могу прийти и сказать: «Так, я всё знаю, для того чтобы добиться лучшего результата, нужно сделать так-то и так-то». Нет, высшая точка уже достигнута, теперь нужно удержать позиции. Филу понравилось такое отношение к делу, и я благодарен ему за понимание и предоставленный шанс.
– Как быстро вы привыкли к особенностям работы с Джексоном?
– Для того чтобы стать профессионалом в тренерской, игровой, да и в любой другой деятельности, нужно уметь слушать и понимать специфику того, о чём говорят. Если ты следуешь двум этим правилам, то можешь высказать свою точку зрения, не рискуя быть неправильно понятым. Этим я занимался, как только пришёл, слушал то, что говорят другие, вникал в своеобразную терминологию Джексона, пресловутое треугольное нападение и прочее. Мне очень помог мой хороший друг Брайан Шо, так что я довольно быстро акклиматизировался в «Лейкерс» и понял, какое место я должен занимать в этой системе.
– После общения с Джексоном как бы вы его охарактеризовали?
– Одно знаю наверняка: он неподражаем в том, что касается подбора людей и умения вести себя с ними. Он очень интеллигентный, даже когда командует или требует. Там, где другой руководитель сорвётся, Фил дипломатично подведёт тебя к тому, что его видение ситуации покажется тебе единственно логичным и верным.
– А теперь коронный вопрос, который мы задаём всем ассистентам Джексона. Если бы была возможность занять место Фила после его ухода, вы бы согласились?
– О работе тренеров я себе чётко уяснил следующее: каждый из них хочет команду, которую бы он мог называть своей, собрать её с нуля, взять на себя всю ответственность и выиграть чемпионство. Это очень тяжело, но именно об этом думают все те, кто работают тренерами и ассистентам, и если они говорят вам, что это не так, они лукавят. И я не исключение, мне бы хотелось возглавить команду, но то же время я понимаю, что у Митча Купчака и владельцев команды есть определённый план, согласно которому Фил должен оставаться во главе «Лейкерс» как можно дольше. Я понимаю это и уважаю.
– Донни Уолш как-то обмолвился, что вы храните конспекты всех игр, в которых принимали участие ещё в качестве игрока. Это так?
– В общем да. С тех пор, как я впервые взял в руки мяч, я живу и дышу баскетболом. Я всегда хотел быть лучшим, а для этого нужно понимать и знать игру. А наблюдение и умение анализировать — это кратчайший путь к пониманию. Поэтому я записывал схемы, варианты розыгрышей и со временем научился понимать, как действовать в тех или иных ситуациях. Теперь вот постигаю науку треугольного нападения и скажу откровенно – это самая замороченная схема из тех, что я видел. Я знаю, на первый взгляд она таковой не кажется, но ещё во времена, когда я работал координатором защиты у Рика Карлайла в «Сакраменто», эта схема была единственной, которая доставляла мне проблемы.
– Эта схема уже стала притчей во языцех. Как думаете, почему?
– Потому что она во многом уникальна. Во-первых, она задействует всех игроков команды, во-вторых, разыгрывающий в ней не является главным лицом, в-третьих, при розыгрыше этой комбинации большую роль играют импровизация и интуитивное понимание игроков. Это единственная система в лиге, которая основывается на том, чтобы уводить игрока с мячом от давления защиты. В большинстве случаев схемы построены на чистой геометрии, но в треугольном нападении главным является даже не столько попадание, сколько создание пространства для манёвра, в котором могли бы быть задействованы все баскетболисты и игрок, находящийся с мячом, имел сразу нескольких вариантов развития атаки.
Главное, что Артест научился балансировать между своими человеческими качествами и профессиональными обязанностями. Баскетбол – это наша работа, и нельзя позволять эмоциям вмешиваться в неё. Рон и раньше понимал это, но суть заключается в том, что он настолько хороший человек, что зачастую возвышает других и ждёт от них отзывчивости. Естественно, люди не всегда отвечают ему, и Рона это расстраивает. А так как он очень раним, то его реакция может носить абсолютно разный характер. Но таков уж он есть, и нельзя винить его за это.
– И что является главным ключом к пониманию такой системы?
– Пространство — это ещё не всё, помимо этого важна ещё работа ног, готовность игроков и своевременная игра в пас. Все баскетболисты должны двигаться в унисон. Технически это очень сложно объяснить, потому что, как я уже сказал, в такой схеме очень многое держится на взаимопонимании. В ней нет каких-то чётких канонов.
– Когда вы поняли, что хотели бы стать тренером?
– Ещё когда учился в колледже. Мой тогдашний тренер Сонни Смит предложил мне сходить с ним на тренерские курсы. Там он вручил мне планшет, где я, не мешкая, изобразил схемы защиты и атаки, которые он от меня требовал. А потом я сидел и слушал, как тренеры обсуждали план на предстоящую игру. И для меня все эти коды и условные обозначения звучали как музыка, и тогда я понял, что рано или поздно займусь тренерской работой. Позже, когда, будучи новичком в «Индиане», я разбирал особенности защиты с Джеком Рамсеем, моё желание только укрепилось. Тогда я понял, что главное в работе тренера – желание, а главное умение – управлять людьми, умение с ними ладить. Нужно понять, что игроки — это молодые люди, чьё мировоззрение меняется, и что несмотря на миллионные гонорары, они так же, как и все, могут совершать ошибки. И в таких ситуациях нужно быть готовым к тому, чтобы выслушать их. Многие тренеры не хотят копаться в этом, они стараются абстрагироваться от всего того, что происходит с их игроками за пределами площадки. Поэтому для того, чтобы стать настоящим тренером, помимо профессиональных навыков, необходимо быть человеком, готовым на самопожертвование.
– Вы пришли в лигу в 1987-м, много ли с тех пор изменилось в системе работы тренерских штабов?
– Конечно. Раньше был главный тренер и два его помощника на скамейке запасных. Сейчас количество ассистентов увеличилось до пяти или шести человек. Вместо 12 игроков ростер расширили до 15. Появились планы перелётов, райдеры и ещё бог знает что. И я, честно говоря, не понимаю людей, которые вспоминают о «старых добрых временах». Прогресс – это неотвратимый процесс, и самое разумное, что можно сделать, это принять его, а не говорить о том, хорошо это или плохо. Нужно уметь перестраиваться. Филу это удалось, он прекрасно работал в 90-е, добился успеха в 2000-х и сейчас продолжает в том же духе. Некоторые тренеры не хотят принимать современный уклад, предпочитая старые методики. На мой взгляд, они сами себя ограничивают. Ведь помимо того, чтобы управлять людьми, нужно уметь управлять самим собой и идти в ногу со временем.