В издательстве «АСТ» вышла в свет переведённая на русский язык книга чемпиона мира 2009 года Дженсона Баттона под названием «Быть пилотом Формулы-1». Это не совсем биография — скорее рассказ об избранных моментах карьеры и тех нюансах мира гонок, о которой простой болельщик не догадывается. Написано и, что важно, переведено лёгким языком, так что болельщики Формулы-1 должны оценить. По договорённости с издательством мы публикуем пару фрагментов из книги…
Страх
Да. Бывает страшно. Да еще как. Я помню свою предпоследнюю гонку в 2016 году. Это было в Бразилии, предпоследняя гонка в сезоне, перед Гран-при Абу-Даби, которое должно было завершить мою карьеру.
Трасса была мокрая, то есть мои любимые условия, в которых я могу выжать максимум из гонки и получить результат лучше ожидаемого. По крайней мере, я рассчитывал объехать своего соперника по команде, в то время это был Фернандо.
Это случилось в первом повороте. Меня чуть повело, в прямом и переносном смысле. Трасса была ненадежная из-за дождя, и болид носило из стороны в сторону. Это была как раз та гонка, где Макс Ферстаппен показал свои возможности на мокрой трассе. Так вот, пока он это проделывал во главе пелотона, один лопух, который раньше считался специалистом пилотирования в дождь, скользил во всех направлениях, не в состоянии управлять болидом, отчаянно пытаясь найти сцепление с дорогой и чувствуя…
Страх.
Впервые в жизни мне было страшно.
Тогда я никому об этом не сказал. Да и после не признавался практически никому. В тот день у меня сдали нервы. Я знал, что моя карьера заканчивается, и все, о чем я мог думать, — это как бы не разбиться. Трасса была очень мокрая и очень сложная, и хотя в прошлом такие условия были мне на руку, все же это было опасно.
Обычно ты об этом не думаешь. Вообще-то, обычно ты мыслишь совершенно другими категориями. Я еще подробнее остановлюсь на отвлекающих факторах, но могу сэкономить вам время и сказать: во время пилотирования ни на что нельзя отвлекаться. При этом тебе не требуется для этого специально прикладывать усилия. Ты просто ничего не замечаешь. Ты просто робот-гонщик, и все тут.
Фото: Clive Mason/Getty Images
Но в этот раз я начал думать. Я думал: осталось две гонки. Я не хочу разбиться. Только не сейчас, когда я уже столького добился.
Я сам себя пугал — вот в чем была проблема. Голова была занята не тем, чем нужно, и это, пожалуй, самый опасный вариант развития событий. Ты напрягаешься, а когда ты напряжен, машина легко срывается. Небольшой занос задней оси, небольшой занос передней оси, ее мотает. Ты можешь заходить в поворот, въехать в поток воды, и, если рванешь руль, тут же потеряешь сцепление, и тогда — бац! — привет, ты въехал в стену на скорости 240 км/ч. Я не хотел, чтобы моя карьера, а может быть, и жизнь, закончилась таким образом. Это была гонка, когда мне было страшнее всего за рулем болида.
А вот где настоящая западня. Поскольку я не мог справиться с управлением на мокрой трассе, это сказывалось на психическом состоянии, что, в свою очередь, ухудшало качество пилотирования, и, в результате, я не мог прогреть шины, из-за чего падала управляемость, что усугубляло психологические проблемы.
В дождь, как только тебе удается прогреть резину, все сразу становится проще, можно использовать потенциал машины и рисковать, но я даже не мог дойти до этого этапа.
Такое случается. Мне рассказывали другие гонщики, что с решением об уходе из спорта приходит страх. Из-за этого, мне кажется, было бы лучше иметь возможность объявить об отставке и сразу же закончить карьеру, но это, разумеется, нереально по многим причинам.
Из тех, кто финишировал, я пришел последним. Фернандо, на километры впереди, был быстрее меня больше, чем на секунду. Было стыдно за то, как я выступил. Я был опустошен. Неудобнее всего было перед командой. Когда происходит авария — ну, дерьмо случается — ты просто извиняешься. Но выставить себя в таком жалком виде — это просто унизительно. Я не рассказал, что испугался. Просто сказал, что не смог прогреть шины, потому что ехал недостаточно быстро. В принципе, я не спорю с тем, что я лучше всех на мокрой трассе, но в тот день я был хуже всех. Я мог думать только об одном: год назад я бы всех порвал в этой гонке.
«Аварии мы не обсуждаем»
Это правда. Мы обсуждаем «проблемы во время гонки». Значит так, если прокол в задней шине, необходимо включить блокировку дифференциала, или повредишь машину, потому что одно колесо вращается намного быстрее остальных. Если сломано переднее крыло, сообщи перед заездом на пит-стоп. Такого рода вещи. Мы никогда не говорим: вот что надо делать, если попал в аварию и кажется, что ноги отвалились.
Зато мы отрабатывали технику скоростного покидания болида. Все благодаря регламенту ФИА, согласно которому, чтобы пилотировать, гонщику необходимо успеть вылезти из болида и встать снаружи на обе ноги за пять секунд.
Это превратилось в небольшое соревнование. Приезжал стюард ФИА, который к тому моменту успел побывать в пяти других командах, и ты спрашивал:
— Так, какой там рекорд?
— Нууу, Феттель выбрался за 3,7 секунды.
— Ладно, давай попробуем его обойти.
Ты проходил тест и говорил:
— Ну, какое у меня время?
— Уложился в 3,9. Отлично, зачет…
— Так, так, так, куда это ты собрался? У меня еще одна попытка…
И ты укладывался за 3,5. Коленки болят, спина ноет, но это стоило того — ты победил. При этом надо помнить, что нам запрещено покидать болид, пока нас не уведомили о том, что это безопасно. Твоя команда видит показания сенсоров, которые зафиксировали, какая была максимальная перегрузка, и, если ты получил 35G (это предел, который может выдержать шея), придется ждать разрешения, чтобы вылезти.
Так что, если болид загорится, понадобится пять секунд, чтобы выбраться. А вот если ты врезался, да еще и на скорости, придется подождать разрешения, и вполне возможно, что тебе придется пройти медицинский осмотр и потребуется помощь стюардов ФИА, которые извлекут тебя из болида, все еще пристегнутого к сиденью, чтобы не двигать шею (специальную конструкцию внутри машины, которая позволяет такое перемещение, изобрел великий Сид Уоткинс, который сделал для безопасности этого спорта больше, чем кто бы то ни было). Они успевают сделать это все за четыре минуты. Стюарды помогают тебе выбраться вместе с сиденьем, но сначала задают вопросы, чтобы проверить, в состоянии ли ты отвечать, и только после этого вытаскивают.
Конечно, авария — это печально, но я никогда в жизни не злился на команду, если что-то в болиде отказывало, вообще никогда, даже если у меня были неполадки в подвеске и я на скорости влетал в отбойники во время тестов — очень неприятное ощущение. Воздух выдавливает из легких, нечем дышать. То же самое, что получить под дых. Самое мерзкое, отвратительное ощущение.
Более того, если влетаешь в барьер из покрышек на скорости, невозможно предсказать, как он себя поведет. Даже сила удара неважна, мысленно всегда готовишься к худшему.
Самое страшное — когда болид резко останавливается, например, при столкновении, потому что в этот момент перегрузки очень сильные, мозг движется в черепной коробке, и, в итоге, ты или повреждаешь мозг, или шею, или умираешь. Когда болид переворачивается, выглядит это очень неприятно, но среди «неприятных» аварий эта как раз одна из наименее опасных, потому что у тебя есть специальная защита, головной шлем, и сами перевороты перераспределяют энергию лучше, чем при резкой остановке.
Первая гонка, на которую приехала Бритни, был Гран-при Австралии в Мельбурне в 2016 году, и там Фернандо Алонсо капитально разбил машину.
Болид подлетел в воздух, перевернулся и врезался в стену. Однако Фернандо сам из него выбрался. Он нетвердо стоял на ногах, но в целом чувствовал себя нормально, потому что не было жесткого столкновения, хотя в итоге он уперся в стену, он ее не ударил. Со стороны эта авария выглядит страшно. Даже само состояние болида после этого. Как будто он попал под пресс. Может показаться, что эта авария хуже случившейся со мной во время Гран-при Монако в 2003-м, когда я врезался в стену. Но если сравнивать две аварии, моя потенциально была гораздо серьезнее из-за резкой остановки.
Готов поспорить на все что угодно: он пересматривал ролик с этим столкновением в YouTube, и в этом заключается интересный факт — ты ничего не можешь с собой поделать, ты гордишься такой аварией, пересматриваешь ее и думаешь: я это пережил.
Любого гонщика, особенно начинающего, который врезался на трассе и перепугался, нужно как можно скорее снова посадить за руль. Если дать ему хотя бы недельку поразмышлять, в нем может что-то переломиться. Так что надо заставить его пилотировать сразу же. Я знаю, это дедовский способ, но он работает.
Если брать меня — помимо ситуации, описанной выше — мне никогда не было страшно в болиде Формулы-1. В конечном счете, это очень безопасный спорт, несмотря на очевидные угрозы. Я понимаю, что, будучи гонщиком, подвергаю себя повышенной опасности по сравнению со многими другими профессиями, но за себя я не волнуюсь так сильно, как за друзей и членов семьи, которые участвуют в гонках. Мы с семьей много времени проводили в закрытых картингах, и я помню, как переживал, когда по треку носились сестры. Из-за волнения я никогда не мог просто хорошо провести время.
По этой же причине я понимаю, почему родителям тяжело смотреть, как их ребенок участвует в гонках, зная, что он может пострадать. Теперь мне понятно, почему маме сначала это не нравилось. Быть может, она так к этому и не привыкла. Мам, прости.
