— 300 Гран-при, семь чемпионских титулов. Когда всё началось?
— И когда всё закончится, да? И где (смеётся). Интересно, что всегда всё первое происходило в Спа: первая гонка, первая победа, но и разные противоречивые ситуации.
— Ваше место рождения — Керпен, но как пилот вы родились в Спа?
— Без сомнений. А в прошлом году именно в Спа я отмечал 20-ю годовщину выступлений в Ф-1.
Мне надо было следить, чтобы кто-нибудь не попытался извлечь для себя выгоду из моих доходов. Нужно было защищать себя. Сейчас ситуация изменилась, ведь я больше не доминирую так, как раньше.
Это для меня как гостиная, ведь тут столько всего происходило. Я чувствую себя здесь очень комфортно.
— Помните ли вы в деталях все 300 своих гонок?
— Не совсем…
— А по крайней мере каждую победу?
— Нет. За 20 лет произошло слишком много ярких событий.
— А много ли было шалостей за время карьеры?
— Дайте подумать. В начале карьеры я был на сто процентов сконцентрирован на гонках. Целые годы я вообще не пил алкоголь, потому что думал, что из-за него могу потерять скорость. Но потом я начал пить пиво и обнаружил: я по-прежнему могу побеждать!
— Чем отличается сегодняшний гоночный день от того, что был 20 лет назад?
— Конечно, стало больше рутины, но напряжение и нервозность в определённые моменты остаются такими же.
— Формула-1 поменялась за 300 проведённых вами гонок. Можно ли сказать, что сейчас всё намного больше зависит от компьютера, чем от человека?
— Я всегда считал, что это позитивный прогресс. Жизнь — это прогресс, благодаря ему гонщики едут быстрее, и это главное. Разрывы становятся меньше. Прежде я мог обгонять напарника на секунду, сейчас речь идёт о нескольких десятых — и то если вам повезёт.
— Число болельщиков на трибунах, а также аудитория телетрансляций становятся ниже. Каково ваше отношение к этому?
— Меньшее число зрителей на трибунах связано с высокими ценами на билеты. Сейчас экономически трудные времена, и люди дважды думают, прежде чем тратить. А какова была телеадитория гонки в Хоккенхайме?
— Примерно шесть миллионов.
— А сколько было раньше?
— В эпоху господства Шумахера — 10 миллионов.
— У нас было экстремальное время. До этого немецкий пилот никогда не боролся за титул чемпиона Формулы-1. Затем приходит маленький везунчик из Керпена и внезапно делает Формулу-1 доступной. При таких успехах был создан общественный резонанс, но затем наступило некоторое охлаждение. Я полагаю, что у нас есть солидная база.
— Но ведь теперь в пелотоне есть шесть чемпионов мира, включая двукратного чемпиона из Германии.
— Да, но Себастьяну, вероятно, немного не повезло, что он уже идёт по стопам другого успешного немца. Борис Беккер выиграл Уимблдон, и это привело к теннисному буму в Германии, а вот отношение к Михаэлю Штиху было уже другим.
— Но не связано ли падение интереса к Ф-1 с тем, что становится всё труднее понять правила? Болельщики не могут уследить за DRS, KERS, выдувным диффузором, шинами «суперсофт» и так далее.
— Но они же привыкли к пит-стопам с дозаправками, к другим правилам квалификации…
У меня ни к кому не было такого уважения, как к Мике Хаккинену. Мы регулярно пересекались с ним на трассах, и всегда это была честная борьба.
— Да, но это всё мы видим. А есть технические вещи, которые неочевидны.
— Но теперь стало намного больше обгонов. У нас намного более напряжённая борьба, чем прежде. Я верю: болельщики во всём разберутся.
— Поворотным моментом вашей карьеры стала трёхлетняя пауза. Как изменились ваши взгляды на спорт и на жизнь за этот перерыв?
— Прежде всего я насладился свободой. Не нужно было думать о тренировках, можно было просто поесть чипсы и выпить пива. Гонщики постоянно заняты собой и Формулой-1 — по крайней мере, у меня было так. Я просто хотел позволить себе делать, что угодно. Я даже следил за семейным бизнесом: у меня был простой восьмичасовой рабочий день.
— Похоже, вы довольны, что теперь намного меньше тестов, чем прежде.
— Абсолютно. Если бы условия были такими же, как прежде, когда я проезжал 10 тысяч километров на тестах, я бы мог и не подписать контракт. Для меня очень важен баланс между свободой и рабочим временем.
— Какие были ощущения, когда вы вернулись? Вы чувствуете после возвращения, что вас больше любят в паддоке?
— И да, и нет. Раньше у меня тоже были друзья и коллеги, с которыми я мог хорошо общаться, в то время как с другими это было невозможно. Теперь у меня больше людей, в общении с которыми я открыт. Прежде все смотрели на меня, мне надо было следить, чтобы кто-нибудь не попытался извлечь для себя выгоду из моих доходов. Нужно было защищать себя. Сейчас ситуация изменилась, ведь я больше не доминирую так, как раньше.
— Но в будущем придёт время, когда вы снова будете доминировать?
— Мне бы хотелось увидеть его скорее раньше, чем позже.
— Вы будете жалеть о возвращении, если закончите второй период карьеры без победы?
— Я бы расценил это как плохой итог. Но я ни разу не сожалел с момента моего возвращения. После него было много приятных моментов. Для других в них не было бы ничего особенного, но я находил подтверждения свои возможностям.
— Мы слышали, что вы собираетесь заняться ещё одной дисциплиной, поднявшись в воздух…
— Да, я начал получать удовольствие от фигур высшего пилотажа. Это интересует меня, и когда-нибудь я займусь чем-то таким, хотя бы на маленьких самолётах.
Я просто хорошо натренирован, у меня хорошее сложение тела, что, вероятно, тоже оберегло меня во время аварии на мотоцикле в 2009 году — а иначе травмы могли бы оказаться серьёзнее.
— Вы уже были в качестве пассажира в военной пилотажной группе Starfighter. Как всё было?
— Это впечатлило меня. Когда самолёт резко снижается, ты чувствуешь, как кровь уходит от головы. В глазах становится темно. Вы недалеко от обморока, это реально впечатляет!
— Перегрузки похожи на то, что происходит в болиде Ф-1?
— В болиде при торможениях или внутри поворотов ощущения серьёзно отличаются. На трассе вы ограничены пространством, а в воздухе всё безгранично.
— Вернёмся к 300-му Гран-при и посмотрим на всю вашу карьеру. Кто был главным соперником по её ходу?
— У меня их было много. Но если нужно назвать только одного, то у меня ни к кому не было такого уважения, как к Мике Хаккинену. Мы регулярно пересекались с ним на трассах, и всегда это была честная борьба.
— Ваш главный трофей?
— Конечно, чемпионский кубок.
— У вас их семь.
— Да. Но у меня есть один оригинальный кубок.
— А остальные — копии?
— Именно. Чемпион получает оригинал, но потом должен вернуть его ФИА. Мы же можем получить копию. Однажды я попросил Берни пообещать мне, что я смогу сохранить оригинал. Когда подошло время, то он очень неохотно пошёл на такой шаг, но наконец сдался.
— Самый сильный пилот в настоящий момент?
— Фернандо Алонсо. Он продолжает расти. Бывают моменты, когда кажется, что всё работает, как надо, но Фернандо упорно работал ради этого.
— А необходим ли ещё какой-то аспект другому двукратному чемпиону мира — Себастьяну Феттелю?
— Себастьян — отличный человек и отличный пилот, который должен справляться с трудностями. Это обучающий процесс. Надо уметь побеждать, но надо уметь и проигрывать. Я знаю, что ни один пилот не получает удовольствия от поражений, и я сам не исключение (смеётся). Но это часть развития. Только научившись проигрывать, начинаешь ценить успехи и наслаждаться ими.
— Вам 43 года. Как ваше здоровье? Не беспокоит чаще, чем раньше?
— Я подошёл к возрасту, когда начинаю хрустеть (улыбается). То спереди что-нибудь хрустнет, то сзади. Но, к счастью, я здоров. Мой доктор всегда говорит: ты счастливчик. Я просто хорошо натренирован, у меня хорошее сложение тела, что, вероятно, тоже уберегло меня во время аварии на мотоцикле в 2009 году — а иначе травмы могли бы оказаться серьёзнее.
— Это была ваша самая серьёзная авария?
— На настоящий момент да. Я не сразу осознал произошедшее. Я сразу же встал и только позднее всё понял, когда оказался в госпитале.
— Вы никогда не покидали дом с каким-то страхом?
— Такого со мной никогда не происходило.
— После возвращения в «Мерседес» вам особо не везёт. Ваше заявление о намерении стать с «Мерседесом» чемпионом мира остаётся в силе?
— Если говорить об этом сезоне, то нам не нужно говорить про чемпионство.
А продолжится ли всё в следующем году, ещё не ясно. Надеюсь, в этом году у меня ещё будут один-два действительно ярких момента. Возможно, у нас вновь будет дождевой Гран-при…
— Что занимает вас за пределами Формулы-1? Проблемы в еврозоне, инфляция, Сирия — что обсуждают в доме Шумахеров?
— Конечно, мы следим за тем, что происходит в мире. Определённо, мы говорим не только о машинах, но и о том, что ждёт нас в будущем. Мы заработали себе финансовую независимость, и нам хотелось бы сохранять её как можно дольше. Не только для нас самих, но и для будущего нашей семьи.
— Вы зарегистрированы в «Фейсбуке» или «Твиттере»?
— Нет. У меня нет сильного желания так общаться.
— Вы путешествуете по всему мира. А где лучшее место?
— Когда я просыпаюсь с утра и иду гулять с моими пятью собаками, то я самый счастливый человек. Самое лучшее место — это дом.
— А что для вас дом? Вы переезжали в Монако, потом в Швейцарию. Ваше высказывание о том, что вы считаете Швейцарию своей родной страной, наделало много шума.
— Можно неверно интерпретировать всего одно слово — это и было сделано. Я живу в Швейцарии и, вероятно, чувствую Швейцарию центром нашей жизни. Моя страна там, где моя семья. Но это не значит, что я отрекаюсь от страны, где родился, где провёл своё детство, где живут мои друзья и родные. Если даже я называю Швейцарию родной страной, в моём сердце всегда есть и будет Германия.