Мы запустили текстовый сериал об атлетах, которые завершили спортивную карьеру. Уходить из профессии, которой ты посвятил кучу времени, очень сложно. Но жизнь продолжается, и герои находят для себя новые занятия и достигают в них успеха. Порой их судьбы приобретали настолько неожиданный поворот, что даже самим героям было трудно в это поверить. Уверяем, вы тоже удивитесь.
Рассказывает о трудностях, которые пришлось преодолеть для достижения мечты, и о том, как американская культура стала частью его жизни.
Всё началось с роликов…
Они появились в моей жизни ещё в школе. Однажды в наш класс пришёл Никита, который некоторое время жил в Америке. У него было несколько пар роликов, на которых можно было кататься, и однажды он принёс их в школу.
Мне сразу стало интересно, что это за ролики. Посмотрел, потрогал, а потом даже покататься поехали. Никита много рассказывал про культуру экстремального спорта, и я загорелся ею.
На тот момент мои родители были в разводе, мы жили втроём с мамой и братом. Не сказать, что как-то шиковали, но на день рождения мама подарила мне агрессивные ролики для трюков и прыжков. Как сейчас помню: модель Street, на вырост. Они были на несколько размеров больше, чтобы, не дай бог, если нога вымахает, не менять ролики каждый год. Я тогда был классе в 3-4-м. Собственно, так я и начал кататься.
Потом эпизодически я пробовал прыгать на скейте, а затем увидел репортаж MTV о фестивале Латвии или Литвы, где был BMX. И такой: «О, ничего себе».
1998-й — год, когда я связался с BMX. Тогда велосипедов особо нигде не было, но в КАНТе на бульварном кольце (в то время у них там был магазин) летом на витрине стоял рейсовый велосипед фирмы TREK. И за неимением ничего другого я залип на этот велик: «О, это ж круто, хочу».
Каким-то чудом я подкопил денег. На день рождения ещё мама добавила. И я его купил.
…а потом появился BMX
Однажды я попал на праздник в Олимпийской деревне — подобие весёлых стартов, где стояло что-то похожее на фан-бокс (стандартная фигура в скейтпарке). Самое главное, что там были чувачки на BMX-ах, которые пытались прыгать. Я тут же с ними познакомился, и оказалось, что это парни из рейсингового клуба во Внуково, где даже была трасса для катания. Они рассказали о себе, позвали кататься вместе, и я стал ездить на тренировки.
Но по MTV я видел фристайл, и мне больше хотелось делать трюки, а не просто гонять по трассе. Фристайлом в клубе абсолютно не пахло, была именно физуха. Я вообще не понимал, что происходит и зачем это нужно. Но на самом деле я получил крутую базу для катания.
Зимой мы выезжали на лёд и ловили равновесие, учились так велосипед контролировать.
В какой-то момент мне, наверное, даже начало это нравиться. Я и в соревнованиях участвовал, и даже занимал места.
У меня появилась цель — научиться перелетать трамплины. Хотя техника рейсинга заключалась в другом. Но я всегда хотел прыгать и в итоге к этому пришёл.
На тот момент у нас не было никакой информации о BMX, кроме каталога из Триал Спорта. Интернет был только у мажорчиков. Как-то раз я случайно увидел на «Горбухе» палатку с прессой, где лежал журнал Ride Bmx.
Он стоил космических денег, я сэкономил на бутербродах в школе и купил его. Весь до дыр залистал. Я собирал информацию по крупицам откуда только можно и потом пробовал делать трюки на улице.
Мне начали платить за катание
Началась профессиональная карьера, наверное, её можно такой назвать. Обычно под pro-райдером подразумевается, что тебя спонсируют. Это не только экипировка, но и оплачиваемые поездки, и даже какая-то зарплата. Но в нашем же случае, если тебе давали пару кед, это было очень круто. В 2001 году была «Урбания» – фестиваль уличной культуры. Это была уже коммерческая история: мы катались и нам платили. Не такие баснословные деньги, но всё же.
Нельзя сказать, что на заработанные деньги можно было жить. Но и задачи такой ещё не было, конечно. Еда дома была всегда, за что спасибо бабушке и дедушке. Я об этом сильно не парился.
Жизнь резко изменилась
На очередной «Урбании» я получил серьёзную травму колена, приземлившись на прямую ногу. Когда вернулся в Москву, поехал в травмпункт. Там мне сказали, что у меня колено вылетело из сустава, связки порвались. Это всё проходило в адских условиях. Сделали операцию, и я пошёл дальше кататься. Опять упал — то же самое, затем ещё упал — всё по новой.
В итоге пришлось сделать ещё одну операцию, и это стало переломным моментом в карьере. Жизнь изменилась: у нас с женой появился первый ребёнок, я стал реально бояться. Если раньше можно было на что-то «кинуться» и что-то попробовать, то сейчас стал чаще задумываться: «А что, если?». В то время подход к катанию был совершенно другой. Настоящий панк-рок, насчёт физической подготовки никто не парился. Когда ты весь день катаешься на велосипеде — какие ещё упражнения нужны?
О разминках, растяжках, разогревах мы тогда и не думали, просто выходили прыгать.
Сейчас, я смотрю, парни прям молодцы. Большинство более осознанно подходит к тренировкам. Соответственно, и достижения у них другие. А тогда у нас была своя романтика.
BMX не исчез из моей жизни
Не могу сказать, что я резко ушёл из «большого спорта», всё было плавно. У меня и сейчас есть BMX, иногда катаюсь на нём вместе с детьми. Больше по фану, поскольку стало сложно находить свободное время.
Если попытаться найти точку, когда спорт стал отходить на второй план — это 2004-2005 годы. В то время мы все боролись за спонсорства. Был такой дядя Вова Филимонов. Он работал с разными спортивными брендами и решил нас отвезти в тур в Европу. В этом трипе был ещё Гоша Подъяпольский, с которым я постоянно соперничал, но понимал, что он — молодая кровь на уровень выше. Я видел, что по приезде Филимонов взял Гошу на спонсорство. Мне почему-то запомнился этот момент, как-то стало грустно. Психологически тяжело, да ещё и травма перенесённая. Не готов был куда-то «кидаться». Зато я стал уже практиковаться в качестве ведущего, меня звали на многие мероприятия уже не как райдера. Например, я вёл «Урбанию», а в 2011-м ездил в тур по городам России с командой по фристайл-мотокроссу.
BMX был для меня увлечением, любимым и основным занятием. Мне нравилось кататься на публику, но это, скорее, про эмоции, а не про показуху.
Настоящая американская культура прошлого века
Ну а дальше в моей жизни появились американские автомобили. Почему они? Думаю, что всё достаточно просто: потому что был BMX, а это тоже Америка.
Все мы видели эти машины в фильмах 90-х годов и истории о том, что машина – чуть ли не главный герой. У американцев в принципе это культ.
Естественно, это всё оседает где-то на подкорке. В BMX тоже снимали видео, где катались на улицах, на которых стояли эти машины. У многих райдеров, на которых мы смотрели как на кумиров, были эти автомобили. Я просто впитал этот образ, и когда у меня уже были семья и заработок, задумался об американской машине. У нас уже был автомобиль, но я понял, что хочется ещё купить ещё один.
Купил Camaro 85-го года третьего поколения – более квадратная, с элементами пластикового кузова и люто гнилая.
Когда пришёл смотреть её, она была подвешена на подъёмнике, и можно было увидеть, что там нет дна, но я был на седьмом небе от счастья и купил её. А потом в пробке у меня оторвалось водительское сиденье, я чудом не вывалился на асфальт. Кресло в основном держалось на ковре. Я газанул на светофоре и посмотрел в потолок. Таким образом, у меня появилось кресло-качалка в машине. Я взял канистру и положил за сиденье, чтобы не качалось. Но когда увидел, что там снизу, подумал: «Слава богу, что живой». Кстати, эта машина до сих пор ездит, её привели в порядок, правда, уже другие люди.
На этом автомобиле всё не закончилось, я стал дальше изучать вопрос. Захотелось чего-то более трушного. В 2010 году я понял, что хочу снова Camaro, но только более старую.
Нашёл себе в Америке уже 72-го года, узнал, как её привезти в Россию, и втянулся в это дело ещё больше.
Сейчас мне интересен винтаж: 40-е года или до 50-х. Хотя, конечно, в каждой эпохе есть машины, которые вызывают особые чувства. Например, 59-го года Impala, это просто машина мечты, летающая тарелка, дикие формы какие-то. Один из основных вопросов, которым все задаются: «Интересно, что же надо было скушать такого, чтобы это придумать?»
На самом деле, громко и красиво звучит. Но если возвращаться к финансовой стороне вопроса, в автомобильной тематике всё довольно сложно. У меня сейчас какой-то творческий кризис. В принципе, никого не удивишь тем, что дела идут не очень хорошо последние пару лет.
Своя коллекция
Машин у меня не так много, как хотелось бы. Сейчас есть стрит-род – реплика Ford Roadster 32-го года, но пластиковый кузов, была сделана в Америке и завезена сюда в 90-х. Потом 16 лет стояла на паркинге, пылью вся покрылась, я чудом её нашёл и выкупил. На ней я в Питер ездил из Москвы в прошлом году. Есть Chevrolet Van 78-го года. Он на ходу, но есть нюансики.
Есть ещё проект, который я начал в 2019 году — горбатый запорожец ЗАЗ 965. Тогда я привёз в Москву одного американца, который занизил ему крышу. Планируется установка двигателя Evolution Harley-Davidson. Хотелось бы завершить этот проект, а потом отвезти его в Англию или даже доехать на нём туда. Когда на Западе бываешь и рассказываешь людям истории создания, они реально кайфуют.
Смешно, что до сих пор некоторые считают, что у нас балалайки и медведи, а когда рассказываешь, что есть и машины, они удивляются.
Планы на будущее
Сейчас мне сложно зарабатывать на автомобильной тематике так, чтобы жить. Например, в мероприятия и выставки я только вкладываю, они убыточные. Многие спрашивают, почему я не организую свой сервис. А я просто знаю слишком много ребят, у которых он есть.
Чтобы сервис американских машин приносил доход, должно произойти чудо. Зная внутреннюю кухню, понимаешь, что всё не так просто и гладко.
Я выбрал для себя путь, потому что мне хочется развивать и популяризировать культуру старой школы в России. Это не только автомобили, но и «около» культура, искусство. И показывать всё это остальному миру.