В детстве Войтек Вольски уехал с родителями в Торонто, но стал болельщиком «Колорадо». В 2004-м у Вольски были высокие шансы на первую десятку драфта, но он «ушёл» только 21-м – в любимый «Колорадо». В марте 2010-го его обменяли в «Финикс», и в первом матче он забил победный гол в ворота бывшей команды. Сейчас Вольски – лучший польский хоккеист, но, к большому сожалению Игоря Захаркина, не может играть за сборную Польши. Новичку «Торпедо» есть что рассказать о своей хоккейной судьбе.
«КОЛОРАДО» И ДУХ ПРОТИВОРЕЧИЯ
– Вас можно называть канадцем?
– Не совсем. Мои родители говорят дома на польском. В Польше у меня много родственников. У мамы пять братьев и сестёр, у отца – вообще семь. Представьте, сколько у меня кузин и племянников. Мы стараемся навещать нашу большую семью. Обычно это происходит летом, когда кто-то женится. Но времени, чтобы повидать всех, хватает с трудом.
– Почему родители уехали в Канаду?
– Из-за работы. В начале 90-х годов Канада поощряла эмиграцию из Восточной Европы. И мои родители решили, что это хорошая возможность для нашей семьи.
– В Канаду переехали только они?
– За ними приехали еще несколько сестёр и братьев. Постепенно наша семья за океаном становится больше.
– Помните что-то из польского детства?
– Вообще ничего. Мы ведь не сразу уехали в Канаду. Когда мне исполнилось два года, семья на год перебралась в Германию, и только потом – в Канаду.
– Первый хоккейный матч посмотрели уже в Канаде?
– Да, мне было лет семь-восемь.
– Прочитала, что вы стали болеть за «Колорадо» после того, как посетили матч «Торонто» – «Колорадо». Это тот самый первый хоккейный матч?
– Именно. Тогда я впервые увидел хоккей вживую.
Войтек Вольски в составе «Нэшвилла»
– Но почему «Колорадо»? Ведь ваша семья жила в Торонто. Как же так?
– Я знаю (смеётся). Дух противоречия. Все вокруг обожали «Торонто», а мне сразу понравился «Колорадо». Сакик, Форсберг, Руа. В детстве я любил наблюдать за ними.
– И вы сразу решили стать хоккеистом?
– Тут другая история. Я начал играть в хоккей по примеру старшего брата. Кордиан старше меня на пять лет. Я всегда хотел делать то же, что и он, всё повторял за ним. Он пошёл играть в хоккей, так и мне понадобилось этим заниматься.
– И у вас получилось лучше.
– Да, он понял, что вряд ли добьётся больших успехов, не сможет попасть в НХЛ. Кордиан занялся учёбой. А недавно он женился и скоро станет отцом.
– А у вас появится ещё один племянник! Вы здесь не последовали его примеру?
– Нет, я пока не женат. Надеюсь, однажды я повторю и это, но пока время не наступило.
ДРАФТ И СУДЬБА
– Вы жили в «Торонто» и были болельщиком «Колорадо». Друзья вас не корили?
– Мне кажется, «Торонто» настолько плох и так часто не попадает в плей-офф, что жители города начинают болеть за другие команды. Многие понимали мою любовь к «Колорадо». Тем более в то время это была сильная команда.
– Помните, как они выиграли Кубок Стэнли в 1996 и 2001 годах?
– Да, а спустя три года они выбрали меня на драфте. Тогда я подумал: «Может, это судьба. И они снова выиграют Кубок через пять лет. Уже со мной». Но этого не произошло.
– Вы убедили руководство клуба выбрать вас своей детской любовью к «Колорадо»?
– Всё было как сон. Я знал, что меня выберут. Правда, думал, что это будет раньше, чем 21-й номер. Но дошла очередь до «Колорадо», и они назвали мою фамилию. Тогда мы с отцом поняли: это судьба.
– В «Колорадо» вы играли под руководством Джоэля Кенневилля, который потом дважды выиграл Кубок Стэнли с «Чикаго». Какие сильные стороны этого тренера?
– Он умеет выстроить отношения с опытными игроками. Кенневилль понимает, что ему необходимо уважение старших хоккеистов. В этом случае работать с командой проще. Знаете, как много тренеров не могут правильно общаться с командой. Ребята просто перестают их слушать. А Джоэль понимает, когда нужно повысить голос, а когда – говорить спокойно.
– Обмен в «Финикс», наверное, вас очень огорчил?
– Такие ситуации никогда не радуют. За четыре года команда стала для меня как семья. Но обмен – это часть хоккея. Лишь немногие проводят всю жизнь в одном клубе.
– Забавно, что в первой же игре после обмена вы забросили победную шайбу в ворота «Колорадо».
– Именно, что забавно. Меня поменяли, а на следующий день я вышел за «Финикс» и забил тот гол. Думаю, это был хороший шаг к тому, чтобы партнёры по команде меня быстро приняли. Ребята из «Колорадо» тоже радовались за меня, многие из них не понимали моего обмена. Они знали, что мне психологически тяжело, и хотели, чтобы я хорошо выступил. Так поступают настоящие друзья.
– Прошлый сезон вы провели в «Вашингтоне» рядом с Александром Овечкиным.
– И это было очень здорово. В раздевалке он всегда шутит, а на льду – очень серьёзный и мастеровитый игрок.
– Как в команде реагировали, когда канадские аналитики Дон Черри и Майк Милбери жёстко критиковали Овечкина?
– Сидеть перед камерой и критиковать – это несложно. Алекс прекрасно провёл вторую половину сезона: забивал голы, играл на команду. Столько негатива на него вылилось, а он продолжал играть великолепно. Это говорит о нём как о большом игроке.
– Овечкин придумывал для команды развлечения вне льда? В «Твиттере» есть фотография, где вы, Овечкин, Бэкстрём и ещё несколько игроков «Вашингтона» отдыхаете в Каролине.
– Мы часто ходили на совместные ужины. Я считаю, это очень важно для построения команды. Игроки должны общаться, вместе проводить время вне арены. И Алекс часто был инициатором таких встреч. Он ведь капитан, лидер команды не только на льду.
Войтек Вольски в составе «Вашингтона»
ЗАХАРКИН И СБОРНАЯ ПОЛЬШИ
– Что вы хотите изменить в своей карьере переходом в КХЛ?
– В последние годы у меня было несколько травм, всё складывалось не лучшим образом. Я много работал этим летом, чтобы получить хорошее игровое время, много атаковать, владеть шайбой. И КХЛ – это отличная возможность для меня реализовать всё это – стать тем игроком, кем я был раньше.
– Чтобы потом вернуться в НХЛ?
– Может, и так. Хотя я не ехал сюда, думая: «Поиграю немного и вернусь». Сейчас имеет значение другое – я в КХЛ и хочу показать себя здесь наилучшим образом. Кто знает, что будет потом, если всё удачно сложится.
– Знаете, что в КХЛ собирается вступить «Оливия» из Гданьска?
– Я слышал об этом. Ещё говорят о «Вроцлаве». Может, я и за польскую команду в КХЛ сыграю (смеётся).
– Давайте как раз о польском хоккее. Во время локаута вы играли на исторической родине за «Санок». Как вы пришли к идее поиграть в Польше? Ведь наверняка могли выбрать лигу посильнее.
– Согласен, уровень не самый высокий, но для меня это не имело значения. Я понимал: возможно, это единственная для меня возможность поиграть в Польше. Я посоветовался с отцом, и он сказал, что надо использовать этот шанс. Я даже хотел сыграть за сборную, но это оказалось невозможно. У меня есть польский паспорт, но, чтобы играть за сборную, нужно как минимум два года отыграть в Польше. Прошлый сезон засчитали за один год. Но этого недостаточно. Постараюсь в ближайшие пять-шесть лет что-то придумать. А то как же так? Я родился в Польше, у меня есть паспорт. А за сборную играть не могу.
– По вашим словам чувствуется, что вы очень хотите сыграть за сборную Польши.
– Да! Это было бы прекрасно! Надеюсь, что однажды это произойдёт. У Польши есть неплохие игроки, есть программа развития хоккея. Проблема в тренерах. Их очень мало. Сейчас со сборной работает российский тренер…
– Захаркин.
– Точно. У него большой опыт, он многому научит ребят. А я хочу сделать всё от меня зависящее, чтобы помочь польскому хоккею стать лучше.
– Удалось пообщаться с Захаркиным?
– Пока нет. Но один из игроков «Санока» упоминал обо мне в разговоре с тренером. Я бы хотел тоже с ним пообщаться, хотя пока особо-то говорить не о чем. Из-за правил ИИХФ я всё равно не могу играть.
ЧЕРКАВСКИ И ПОПУЛЯРНОСТЬ
– Вся ваша большая семья приходила на матчи «Санока»?
– Ну не вся, но многие родственники болели за меня. Забавно, большинство из них никогда не были на хоккейном матче, да и вообще не видели эту игру. Моя бабушка пришла на один матч, и ей ужасно не понравилось!
– Почему?
– Из-за фанатов. Они кричали слишком громко.
– Зато она готовила вам польские блюда. Видела фотографии в Интернете.
– Да, она очень милая. Мы вернулись с хоккея очень поздно, часов в 11 вечера, а она пошла готовить на кухню. Она вообще старалась меня чем-то порадовать. То куриный суп приготовит, то встанет пораньше, чтобы сделать завтрак. И так было каждый раз, когда я её навещал.
– В Польше вас узнавали?
– Первый месяц мне было очень тяжело из-за этого. По всей Польше гремела новость, что я решил поиграть дома во время локаута. Куда бы я ни прилетел, в аэропорту меня встречали минимум пять телекамер и десять фотографов. Я постоянно раздавал интервью. Их было бесчисленное количество. Постепенно ажиотаж вокруг меня спал, и я смог перевести дыхание. Честно говоря, не представляю, как известные спортсмены живут в таком ритме каждый день из года в год.
Войтек Вольски
– Вы знакомы с самыми известными польскими игроками – Мариушем Черкавски и Кшиштофом Оливой?
– Когда мне было 18 лет, я много времени проводил с Мариушем. Иногда летом мы встречались в Польше, ходили вместе на ужин. Сейчас Мариуш занимается развитием польского хоккея. Кстати, он был среди тех, кто позвал меня в польскую лигу. Черкавски – самый известный польский хоккеист. Олива тоже много играл в НХЛ, но он не настолько известен.
– С ним так близко не общались?
– А мы даже лично не знакомы.
СОВЕТ ОТ ДЯДИ
– Польша намного ближе к России, чем Канада. Когда в «Торпедо» дадут выходные, куда поедете?
– В Канаду. Я скучаю тут по семье. И если будет такая возможность, полечу к родным. Хотя если будет всего три выходных, сделать это будет сложно.
– Россияне, уехавшие в Канаду или США, часто продолжают жить там, сохраняя свою диаспору. А как насчёт поляков? Они растворяются в среде канадцев?
– Я бы так не сказал. За океаном существует очень большая польская община. В Торонто, например. А самая большая – в Миссиссоге. Это рядом с Торонто. Население в городе – меньше миллиона, а поляков – больше 200 тысяч. Там много церквей, которые посещают выходцы из Польши, есть польские культурные центры. Взять моих родителей, все их близкие друзья – поляки. Но такая ситуация в Северной Америке не редкость. Кого только не встретишь в Торонто! То же самое происходит в среде сербов, хорватов, русских. Люди хотят чувствовать себя как дома.
– На каком языке говорите с родителями?
– На польском. Мне приходится это делать. Родители хорошо знают английский, но они хотят, чтобы я постоянно говорил на польском и его не забывал. Их радует, что я знаю родной язык так хорошо. Может, тут я научусь ещё и русскому (смеётся).
– Тем более все славянские языки похожи.
– Я уже заметил, что некоторые слова абсолютно такие же. Я даже что-то понимаю. Есть слова, которые произносятся лишь немного иначе. Например, ударение на другой слог.
– Кстати, как отреагировали родители на то, что вы поедете играть в Россию? У поляков и русских было много конфликтов на протяжении истории.
– Родители рассказывали мне непростую историю взаимоотношений наших стран. Но я вообще не забиваю себе этим голову. Я вырос в Канаде, а это так далеко от Европы и прошлых конфликтов. Я не воспринимаю всё это остро. Думаю, что люди должны знать историю и уметь извлекать из неё уроки, стараться быть лучше, двигаться вперёд, не повторяя прошлых ошибок.
– Скажите правду, в Польше все терпеть не могут русских?
– Это не так. Мой дядя много путешествовал. Год он провёл в России. Перед моим отъездом у нас был семейный ужин. На прощание дядя сказал мне: «Запомни, русские – очень доброжелательные люди с открытой душой. Они тебя удивят своим радушием». А ведь мой дядя – поляк, живущий в Польше. И мои ожидания от России соответствуют его наставлению.
Войтек Вольски в составе «Колорадо»